Монстры в Академии (СИ) - Бунькова Екатерина

Ребята переглянулись и расфыркались — шутка им понравилась.

— Да-да, вы не ослышались, — подтвердила Марина, насаживая на крючок наживку пожирнее. — Школьные знания совершенно бесполезны и нужны лишь затем, чтобы снова и снова тренировать ваши мозги — развивать логику, память, помогать находить взаимосвязи, анализировать, делать выводы и так далее.

Она сделала несколько театральных шагов и продолжила затягивать юные умы в свою ловушку.

— Вам никогда не понадобятся логарифмы в обычной жизни. Но пригодится сформированное ими математическое мышление. Вас никто и никогда не проверит на знание родной литературы. Но она научит вас говорить и мыслить, как успешные люди, позволит не «пролететь» при устройстве на хорошую работу. А музыка…

Марина остановилась и глубоко вдохнула, набираясь вдохновения.

— Музыка — это единственный предмет, который при глубоком изучении разовьет у вас и математическую логику, и умение красиво говорить, и держаться, как аристократ. Музыка — ваш проводник в мир высоких искусств и достойных людей. Она познакомит вас с величием, научит понимать других, раскроет тайны истории. Музыка сделает из вас Личностей. Позволит заглянуть в себя, заставит задуматься, разбудит таланты и поведет к цели.

Марина хотела было патетично указать вдаль, но за окном была лишь голова Поморника и густые кусты. Пришлось просто выдержать театральную паузу. А затем перейти к душевным и сопереживающим интонациям:

— Музыка поможет справиться с бедами. Она заставит выплакаться и почувствовать облегчение, когда сердце закаменело от горя. Она научит смеяться и радоваться жизни, когда кругом одна серость и уныние. Музыка — это единственный урок, на котором можно ощутить ЭМОЦИИ, а не просто сидеть и зубрить. Она принесет вам только удовольствие. Не вижу ни одной причины для возмущения. Или же вы желаете пойти изучать логарифмы?

Класс замолк. Слово «логарифмы» они, похоже, слышали впервые, но общую идею уловили: заниматься музыкой действительно было проще и приятнее, чем высшей математикой. А учиться здесь вряд ли кто-то хотел.

— Если мы поняли друг друга, то давайте начнем, — удовлетворенно кивнула Марина. — У меня пока нет инструмента, чтобы приступить к изучению классики, поэтому предлагаю для начала разучить какую-нибудь песню. А я послушаю ваши голоса и оценю наличие музыкального слуха. Хорошо?

Судя по выражению лиц, ничего хорошего в этом они не находили. Но выбора не было — не танцы же устраивать под бит ладонями по партам.

— Итак, я буду напевать песню небольшими фрагментами, а вы — повторять за мной. Все понятно?

Класс не ответил, но лица расцветились ехидными выражениями, намекая, что сейчас училке придется несладко. Они правда думали, что учителя с семилетним стажем можно «достать» такой ерундой? Наивные.

Марине было не привыкать: обычно дети отказывались петь уже с седьмого класса. Крутым подросткам было слишком стремно напевать школьные песенки. А песенки попсовые или «рэпчик» не видела смысла напевать уже сама Марина: попса чаще всего была слишком простой для развития музыкальных способностей, а рэп и вовсе не развивал звуковысотный слух, только ритмический.

— Давайте разучим знаменитую песню из одного далекого-далекого мира, в котором никто из вас не бывал и вряд ли когда-нибудь побывает, — загадочно начала она и сразу затянула:

Изгиб гитары желтой ты обнимешь нежно.

Струна осколком эха пронзит тугую высь.

Качнется купол неба, большой и звездно-снежный.

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!

— Красиво, правда? — сказала она, профессионально игнорируя презрительные выражения лиц. — А теперь, давайте повторим. Три-четыре…

Ожидаемо, повторила только она сама. Жаль, жаль. Марина надеялась, что хотя бы демон Крис или феечка Флокси к ней присоединятся. Но, похоже, позиция в коллективе для них была важнее угождения новому начальству.

— Ну, хорошо, — кивнула она, оставив эту идею. — Не хотите хором, давайте сольно.

Девушка подошла к первой парте, где сидел красавчик Шерман с фиолетовой гривой.

— Мелодию запомнил? — спросила она. — Повтори, пожалуйста. Можно негромко.

Марина чуть склонилась, справедливо полагая, что первый человек хаилать на весь класс постесняется и в лучшем случае что-нибудь тихо намяукает. Если не уйдет в полный отказ, что, как обычно, потянет за собой цепную реакцию.

Класс издал какой-то непонятный звук, вроде «О-о-о!», и все взгляды устремились к ним в явном ожидании представления. Красавчик посмотрел на учительницу с легкой насмешливостью:

— Мне лучше не петь, — сказал Шерман. — Не тот голос.

Он хмыкнул. Но по глазам Марина поняла: петь этот парень любит и умеет.

Она не раз встречала этот взгляд у ребят из восьмых-девятых классов: не дай бог показать одноклассникам, что получаешь удовольствие от пения! Засмеют, загнобят, опозорят на весь интернет. Вон, и эти уже заулюлюкали и демонстративно заткнули уши, как бы намекая, что не хотят слышать этого позора.

Но Марина была тверда в своем намерении. Она уже почуяла: этот малый может стать ее первым успехом. Он явно умел петь и был достаточно нагл, чтобы перешагнуть через мнение общества ради своего таланта. Нужно было лишь немного подтолкнуть…

— А я настаиваю, — сказала она.

— Ну, что ж, раз настаиваете… — красуясь, сказал Шерман и оглянулся на класс. Ехидные морды лишь сильнее заткнули уши и принялись негромко улюлюкать на разные лады, показывая, что слушать не собираются, но в то же время стараясь не сильно нарываться на учительский гнев.

Марина покачала головой. Ну, детский сад, ей-богу.

— Давай, — сказала она, поддерживая парня, и пропела одну строчку, напоминая текст и мелодию.

— Изгиб гитары желтой… — послушно начал повторять Шерман, насмешливо глядя ей в глаза, и Марина ощутила, как по спине пробегают мурашки с первых же нот.

Она не ошиблась. Вот это талант! Какая там проверка слуха — да этот парень дал бы фору всем величайшим тенорам! Голос у Шермана был просто божественный. Он окутывал уютом, околдовывал. Он звучал так нежно и при этом объемно, что казалось, будто звук можно потрогать.

Шерман пел и смотрел на нее, и музыка лилась, как патока. Нет, как искристые морские волны, которые по прихоти богов закручивались вокруг девушки подобно водовороту. И водяные стены становились все выше и выше, оберегая ее от шумного мира. Не осталось ничего, кроме его голоса и пронзительно-синих глаз, что смотрели со дна этого волшебного колодца. И девушка проваливалась в них, как в омут, а парень все продолжал и продолжал намурлыкивать знакомую мелодию, снова и снова… снова и снова… снова и снова…

Глава 3

Марина очнулась только на рассвете, обнаружив себя лежащей на первой парте. Спина страшно затекла от слишком ровной поверхности. В сложенные крестиком на груди руки кто-то вложил букет уже увядших ромашек и свечку, а туфли старательно измазал мелом, имитируя белые тапки.

— Вот сволочи, — не сдержалась Марина, не зная, чего ей больше хочется: рвать и метать, что попалась в какую-то странную магическую ловушку, или радоваться, что так легко отделалась. — Чтоб я еще хоть раз с вами связалась! Немедленно возвращаюсь домой от греха подальше!

Но природа потребовала свое, и пришлось озаботиться совсем другим вопросом: а именно, где здесь справляют нужду.

Выйдя в коридор, Марина начала поочередно заглядывать в разные двери и с удивлением обнаружила, что за ними дрыхнут ее новые ученики. Похоже, никакого общежития им тоже не выделили, и ребята спали, кому как повезло. Точнее, кому как отвоевалось. Потому что в самых удобных в бытовом смысле помещениях оказались самые физически развитые, а ребятам типа Криса, Леама, Персиваля или Пузыря достались какие-то подсобки, полные хлама и уборочного инвентаря.

«Бедолаги», — сочувственно подумала Марина, оглядев свернувшегося калачиком на половых тряпках Криса и крошку Флокси, спящую прямо на полу в коридоре в обнимку с чучелом здоровенной птицы, в пыли и грязи. На этом фоне ночевка на парте стала казаться вовсе не такой позорной.