Те, кто наследует небо - Варвара Мадоши

три группы разведчиков отправились поглядеть, что с ближайшими драконьими гнездами. Кто-то предположил, что, может быть, среди Узурпаторов Неба завелся завоеватель, который решил объединить всех самцов и повести их против людей. Этого тогда очень боялись — к счастью, зря.

Союн возглавлял одну из групп разведчиков, но ничего толкового разузнать не сумел. Гнездо, до которого им удалось дойти, оказалось покинутым. Охранные заклятья, на которые драконицы большие мастерицы, не работали, внутри Гнезда не осталось ничего — ни трупов, ни костей, ни вещей, вроде книг или красивых сосудов для благовоний, которые драконы обожают. Пусто, только ветер свистел в скалах. Непогода уже начала затирать тончайшую резьбу, с которой брали пример человеческие художники, и сглаживать движущиеся барельефы, окруженные сложнейшей вязью Небесного Письма (людям так и не удалось его расшифровать). Все это великолепие поддерживалось вживленными в камень магическими каналами, а без чар каменные фигуры тут же перестали двигаться и осыпались.

Отряды, которые отправились в земли соседних Кланов, вернулись с похожими известиями: все драконицы куда-то пропали, число самцов сильно убыло, а те, что остались, покинули башни и, похоже, сражаются между собой в припадках безумия. Еще на севере появилось пятно выжженных земель, которых быстро окрестили Проклятыми. Там растения стали расти странно и приобретать необычные свойства, твари из Нечистого измерения живут, как обычное зверье, а сырой ядовитой магии там столько, что люди, не вышедшие оттуда вовремя, начинают болеть.

Старейшины и мудрецы устроили тайный сход в Саарском ущелье, обсуждали Катастрофу и строили догадки (о них, конечно, очень быстро узнали и все остальные члены Кланов). Кто-то говорил, что нашелся некий Узурпатор Неба, который, желая подчинить остальных, сплел гигантскую сеть-заклинание, а та вызвала непредсказуемые последствия. Кто-то говорил, что заклятье не причем, просто самок выкосило моровое поветрие, самцы же обезумели от горя, когда увидели, что их род обречен. Кто-то винил во всем небывалые прорывы сырой магии из Нечистого измерения, которые якобы отравили даже драконов. (В последнее Союн не верил: тогда ею отравились бы как минимум часовые на наблюдательных постах, а никто из них даже не заболел). Кто-то считал, что был прорыв демонов, и что всем драконицам, собравшись вместе, удалось как-то загнать этих демонов обратно в Нечистое измерение ценой своих жизней. Это Союну тоже казалось маловероятным: драконов, даже самок, трудно заподозрить в жертвенности! Вопреки расхожим толкам, они все-таки способны сотрудничать между собой не только в рамках одной семьи, но делают (делали) это не слишком охотно. А то бы, пожалуй, и в самом деле давно уничтожили род людской.

Естественно, что, когда драконыш немного окреп и пообтесался в лагере (а поначалу им пришлось всем говорить, что малышка Суяра сильно одичала в лесу), Союн спросил его о Катастрофе

— Сам не знаю, — отрезал драконыш. — Я готовился к испытанию, медитировал в глубокой пещере. Когда выбрался, все уже...

— Врешь, — спокойно сказал Союн.

— Даже если вру, другого ответа ты от меня не получишь. Разве что начнешь пытать, как грозился!

Подумав, Союн спросил:

— А что за испытание было?

Бледные щеки девочки, которой притворялся драконыш, покраснели.

— Мне должны были дать взрослое имя, — буркнул тот.

Вот почему ему было все равно, как его назовет Доара!

Вообще-то Союн с драконышем поначалу говорил мало. Потом, когда дела в лагере усложнились, у них нашлась общая тема. Но в первый месяц или около того с найденышем трещала только Доара. Тому непросто дался переезд в пещерный комплекс — когда ударили морозы, Союн отправил туда из лагеря всех женщин и детей, хотя Таир спорил с ним и пытался не прекращать заготовку. Сперва драконыш жаловался, что «потолок давит»; пару раз Союн находил его в дальнем углу своей квартирки, где лежало охотничье снаряжение, в его естественном виде: драконыш и тяжело дышал. Страдал, видно, по вольному небу.

Тогда в Союне всколыхнулось даже какое-то сочувствие.

— Погоди, — сказал он, — у нас долго морозы не держатся, опять в лагерь вернемся. Река зимой не замерзает, она быстрая. Рыбу будем ловить.

Драконыш помолчал, потом тоскливо сказал:

— Скорее бы тетушка Даари понесла!

Так он называл Доару, чтобы подлизаться: тетушка Даари. Той нравилось.

Союн только плечами пожал. Супружеское ложе они делили, как прежде, но пока что чрево Доары пустовало. Честно говоря, он этому почти радовался. Страшно было: вдруг не получится?

Постепенно драконыш приспособился. Вместе с Доарой он ткал, чистил овощи, готовил, выбивал ковры, молол зерно, чистил стены от лишайника, менял светильники в коридорах и вообще освоил всю женскую работу. Сперва, правда, допускал много промашек, и Доара извиняла неуклюжесть «сестренки Суяры» перед другими женщинами долгой болезнью, но быстро наловчился и стал не хуже любой десятилетней девчонки.

А за работой женщины делают что? Правильно, болтают, как будто у них не языки, а мельничные жернова. Союн не раз выговаривал им: не говорить слишком откровенно! Доара на это только рукой махала: их с Союном комнаты находились на самом нижнем из всех нижних ярусов, ниже только топливные склады. Никто сюда не ходит. Да еще на пути длинный коридор, завешанный лекарственными травами — кладовая Доары. «Через эти шелестящие веники никто тихо не пройдет!»

Союн решил доказать жене, что пройдет, да еще как. Как-то, сменившись с дозора пораньше (в другой раз отдежурил дополнительно), пробрался сквозь этот туннель так, как пробирался через валежник или сухостой — чтобы ни одна веточка ни хрустнула. И услышал за тяжелой кожаной занавеской приглушенные голоса.

— ...И как ты не считаешь зазорным все это делать! Уж наши-то мальчишки ни за что бы не стали, а ты... Союн рассказывал: вы даже человечий язык учить брезгуете, только ругательства.

— А разве я могу позволить себе гордость, тетушка Даари? К тому же у нашего рода другие обычаи. Пока дракончик совсем малыш, он только играет, как и ваши дети. А как только подрастет — на него сразу столько всего навешивают, у-у! Не смотрят, мальчик или девочка. А когда постарше становятся, то мальчишкам у наставникам тоже несладко приходится: они и чистоту поддерживают, и охотятся часто для него. А девочки... У нас женская работа совсем другая, не такая, как у вас, и считается почетнее мужской. Не всякого к ней допустят. Самки в основном ухаживают за яйцами, что может быть лучше? Разве только держать большую территорию, на которой живет много семей, чтобы все дети на этой территории — твои... Ну, почти все, — тут голос драконыша