Сказка для старших - Максим Солохин

Дома, конечно, Митька перепробовал все ковры и половики, но пока ничего не получалось. Не хватало присутствия Волшебника. Он засыпал с блаженной улыбкой, думая о завтрашнем дне.

Странно, но Митька ничего не стал рассказывать Юрке. Знакомство с Волшебником будто провело между ними невидимую черту. Пытаясь разобраться в своих чувствах, Митька понял: он, Митька, застрявший в чужой сказке, наконец начал возвращаться к себе домой. Волшебник был для Митьки родным, и Митька хотел жить в его реальности. А Юрка был местный, и с ним придется расстаться. Когда Митька осознал это, ему вдруг стало так тоскливо, что он даже тихо всплакнул. А может, можно будет взять Юрку с собой?

Митька попытался объяснить свои ощущения Волшебнику.

— А ты думаешь, он захочет уйти отсюда?

— Не знаю, — сказал Митька серьезно. Его удивило, что Волшебник с ходу согласился с версией, что Митька — уходит. Сам-то Митька высказал это как метафору, чтобы как-то передать свои чувства. Он спросил осторожно:

— А что, я правда уйду?

— В каком-то смысле, непременно уйдешь. Мир вокруг тебя изменится. Те, кто прежде были близкими, отдалятся. Появятся новые люди. То, что тебя связывает с Юркой, может стать тебе просто неинтересным.

Это Митьку устраивало. Сурово… но этого-то он и хотел.

Потом они с Волшебником перебирали разные волшебные предметы. Так захотел Митька.

— Я тебя понимаю, — сказал Волшебник. — Поверить в шапку-невидимку гораздо легче, чем поверить в себя.

Митька шмыгнул носом и развел руками.

— Просто в этом мире, в той реальности, в какой ты живешь, для настоящего чуда необходимо присутствие какого-то волшебного предмета. Правильно?

— Ну да. Или Ваше присутствие.

Волшебник засмеялся.

— Это то же самое. Я для тебя — волшебный предмет.

— Ну, все-таки не предмет… — запротестовал Митька.

— Именно — не предмет. Но для тебя я — волшебный предмет.

— Вы для меня — Божий дар, — сказал Митька серьезно.

Волшебник тоже стал серьезным.

— Вот послушай, — сказал он. — Я объясню тебе, чем черная магия отличается от белой.

Чем отличается черная от белой — это было важно для Митьки. Черная магия осуждалась обществом и преследовалась по закону. А вот к белой отношение было разное. Может ли православный человек быть ДОБРЫМ волшебником — тут встречались разные мнения.

По этому поводу у Митьки был даже спор с отцом Федором. Отец Федор был папиным духовником. Он был иеромонахом и очень строгим ригористом. Мама за глаза называла его «зилотом». Как Митька понял, это было не ругательство, но и так… не очень лестное определение.

Митька с ним однажды разговаривал о волшебстве.

— Всякая магия — дело демонов. И черная, и белая, — сказал он Митьке по поводу Митькиной мечты.

— А какая тогда разница? — не поверил Митька. — Есть же и белая, и черная. Есть же разница.

— Черный маг знает, что творит. А белый не знает, что творит. Но они делают одно общее дело: служат злым духам.

— А почему тогда воюют между собой?

— Они воюют, а бесы радуются.

Митька сильно смутился и весь вечер размышлял над словами отца Федора. Но так и не понял, что злого в белой магии, ведь добрые волшебники побеждают злых.

А буквально на следующий день он услышал в храме слова Христа из Евангелия: "Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и дом, разделившийся сам в себе, падет. Если и сатана разделился сам в себе, то как устоит царство его? а вы говорите, что Я силою веельзевула изгоняю бесов." Это читал сам же отец Федор. Митька специально после службы подошел к нему, надеясь, что тот разъяснит противоречие. Если сатана сам с собой не воюет, то откуда разделение в волшебном мире на черных и белых? Но отец Федор, видно, не заметил противоречия, а может, просто сохранил невозмутимость.

љ- Я объясню тебе, чем черная магия отличается от белой, — сказал Волшебник. — К сожалению, это мало кто понимает. Обычно это так представляют, что черный маг — это такой любитель всевозможных пороков и злодейств. Он любит деньги и славу, похищает девиц и кушает маленьких детей, стремится к власти над миром и ненавидит благородных добрых волшебников, которые бескорыстно творят добро людям и животным, любят музыку, цветочки и расколдовывают злые чары. Так?

— Так, — засмеялся Митька.

— Так вот. Это неправда. Или, точнее, не вся правда.

Митька сел поудобнее. Ему нравилось слушать Волшебника. Митька не совсем понимал его мысли, но это, очевидно, было и необязательно.

Митька заметил, что Волшебнику нравится, когда Митька в ответ говорит ему просто, что в голову взбредет. Каким-то образом Митькины несуразицы в преломлении Волшебника обретали глубокий смысл. Наверное, Волшебник достиг уже такого уровня мудрости, когда глупость просто исчезает. Все осмысливается, все исполняется особого значения.

С ним было легко говорить: он сам улавливал в твоих словах необходимую для беседы с ним мудрость, которой у самого Митьки по молодости лет недоставало. Опять-таки после каждого разговора Митька почти физически чувствовал, что поумнел…љ Главное, стал лучше понимать себя самого, свои смутные ощущения.

— Такие примитивные злодеи, конечно, бывают. И их, конечно, тоже можно назвать черными магами. Хотя на самом деле это просто мелкая шпана. Но тот, кто своим волшебством творит добро людям и любит цветочки, на самом деле тоже может оказаться черным магом.

Митька задрал брови.

— Суть тут не в пользе или вреде. Черный маг — это раб сказки, хотя воображает, что он — господин. А белому магу сказка сама служит, хотя он ее об этом даже и не просит.

— А мне один батюшка сказал, что и черные, и белые служат бесам.

— Ну, он, наверное, белыми называет просто добрых.

— А разве добрые служат бесам?

— Не прямо. Косвенно.

— А почему тогда они воюют? Белые с черными?

— Понятно же, почему. Почему ты спрашиваешь?

— А в Евангелии написано, что сатана с сатаной не воюет.

— Сатана и не воюет. Это они между собой воюют, а сатана радуется.

Это было почти то же, что говорил отец Федор.

— А настоящие белые не воюют? — уточнил Митька.

— Нисколько, ни с кем, никогда.

љВечером Митька рассказал Коту о Волшебнике. Кот отнесся весьма одобрительно.

— Тебе попался настоящий мудрец. Не зевай, хватай и ешь: дичь сама пошла, — посоветовал он.

Митька пожаловался, что не понимает учения Волшебника.

— А чего тут понимать? — сказал Кот. — Совершенный правитель не управляет, и народ при нем благоденствует.

— Как это — не управляет?

— Он идет по Пути, по которому все идет, — объяснил Кот. — Потому как бы стоит на месте.

Яснее не стало. Но ясно было, что Митьке надо в лепешку разбиться, но понять. Возраст такой, что ли, подошел. До сих пор Митька философствовал так, для удовольствия, из эстетических соображений… ну, еще для красного словца. А теперь — Митька чуял как кот! — надо было начать шевелить мозгами не на шутку. Потому что Митька наконец встретил настоящего Учителя.

— Непонятно? А ты вникни в дело. Доброму волшебнику, чтобы делать добро, необходимо зло, необходимы болезни. И волшебная шпана тоже необходима, чтобы было с кем бороться. Если зла не будет, его волшебство потеряет смысл. Останется ему только нюхать цветочки.

То, что говорил Волшебник, странно похоже на то, что говорил отец Феодор.

— А зачем они тогда воюют — добрые со злыми? Если они все черные? — не понял Митька.

— А зачем милиция воюет с преступниками? Тут то же самое. Шпана — она и есть шпана. Злой волшебник колдует из криминальных побуждений. Ради денег, ради власти, ради наслаждений. А добрый — кого все считают белым — ради добра. Для сохранения равновесия. Хотя они между собой воюют, но они — люди одного мира. Одной реальности.

— А настоящий белый — он что?

— А белый — совсем из другого мира, где зла просто нет. А черному нужно зло. Служит он ему или борется с ним — принципиальной разницы нет.

Митька подумал.

— А что ж тут черного? Что плохого? Он же борется со злом. И пусть делает. Почему Вы против?

— Я не против, — сказал Волшебник. — Я вообще не против никого из людей. У меня нет противников среди людей.

— Ну, — сказал Митька.

— А у этих «добрых» волшебников есть враги: эти злодейские кудесники. Видишь разницу?

— Ну, так надо же воевать со шпаной, — сказал Митька, пожав плечами. — А то никакой жизни не будет.

Волшебник покачал головой.

— К настоящему белому магу шпана не может даже приблизиться. Ему не приходится ни с кем воевать. Злые чары рассеиваются просто при его приближении, еще издалека. Ему просто не приходится ни с кем воевать. Вокруг него зла нет.

Это звучало круто. Митька не нашелся, что ответить. Но злые чары Серого с командой ведь не рассеялись сами по себе, когда Волшебник приблизился.