Деспот - Саша Кей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надо же. Анастасия Дмитриевна. Пожелания.
Марич не стал демонстрировать домашним, в каком я тут качестве?
Да, кроме как от Сати, я не чувствую косых взглядов, но мне все равно кажется, будто все знают, что я стану постельной грелкой.
– Нет, – помедлив, отвечаю я. – У меня нет аппетита.
На выразительное лицо поварихи набежала легкая тень.
– Примите мои соболезнования, Анастасия Дмитриевна, – говорит она и, заметив, что у меня подступили слезы, утешает: – Все обязательно наладится.
И, помявшись, добавляет:
– Если что, я оставлю вам перекус в холодильнике. Вдруг ночью взгрустнется.
Не став меня дольше терзать, она уходит, а я только сейчас соображаю, что не спросила ее имя.
Не зная, куда себя деть, и не решаясь побеспокоить сейчас Марича, чтобы уточнить, что мне можно в этом доме, да и можно ли вообще мне выходить, я иду в свою комнату.
Проходя мимо двери Марича, я неосознанно замедляю шаг, стараясь ступать тише. Не то для того, чтобы меня не услышал он, не то для того, чтобы я могла услышать, что происходит внутри.
Осознав, что и то и другое в равных пропорциях, я одергиваю себя и собираюсь миновать опасную зону побыстрее, но в меня чуть не врезается внезапно распахнувшаяся дверь.
Сати вылетает из спальни Марича. Мне достается такой полный ненависти взгляд, что оторопь берет.
Помада у нее смазана, одежда не совсем в порядке, и так сразу и не поймешь, хватило ли им того времени, что меня не было, чтобы…
– Даже и не думай, – шипит на меня Сати. – Такие, как ты, даже не в состоянии оценить Сашу. Завтрак в восемь.
Сашу? В первый момент я не понимаю, о ком она. А потом до меня доходит, что Александра Николаевича Марича кто-то может называть ласково.
Саша.
У меня язык не повернется.
Пока я не нарвалась на самого Марича, стоит убраться отсюда.
Я запираюсь в комнате и отсиживаюсь там до самого сна.
Спится мне на удивление хорошо.
Как ни противно признавать, спальню мне отдали красивую, просторную и уютную. Мне, наверное, легче было смириться, если бы меня заперли в темной коморке, но нет. Покои почти королевские. Ничуть не уступают спальне Марича.
Просыпаюсь я от солнечных лучей, греющих щеку. Вчера в тяжелых мыслях я и не подумала задернуть портьеры, и теперь нежусь в теплом пятне на простынях. Еще не жарко, значит, раннее утро.
Скорее всего, я успеваю к завтраку…
И тут на меня наваливаются воспоминания: вчерашние похороны, переезд, разговор с Маричем, Сати… Это не кошмар, это действительность.
Поэтому в столовую я спускаюсь уже не в таком радужном настроении.
Перебираю в голове царапающие мысли.
Андрей даже не написал. Только Ленка.
И звонила тетя Оля. Надо будет ее набрать.
– Доброе утро, – удивленное приветствие Марича вырывает меня из мрачных мыслей.
– Надеюсь, доброе, – немного сварливо отвечаю я и тут же себя одергиваю. Нашла, где характер показывать.
Однако Марич никак не реагирует мои взбрыки. Его интересует другое.
– Не думал, что ты так рано встаешь, – поясняет он, рассматривая меня недоверчиво.
– Мне сказали завтрак в восемь. Пришлось встать в семь, – немного привираю я.
Ведь на самом деле я проснулась сама по себе и просто так, а не к завтраку.
Марич переводит тяжелый взгляд на Сати, стоящую у стола.
– Как любопытно, а я и не знал, что у нас концлагерь, и есть можно только в определенное время.
Я даже просыпаюсь окончательно, сообразив, что это все чистой воды инициатива Сати. И тут же замечаю, что приборов всего двое. И, кажется, второй не для меня.
Эта стерва хочет ткнуть меня носом, что для меня места нет?
Разозлившись, я усаживаюсь за стол. Кошусь на Марича, но он смотрит на меня одобрительно, а вот Сати дергается.
Ну, извини, подруга. Я не собиралась качать права, но и ноги о себя вытирать не дам.
– Ну что ж, – голос Марича наливается сталью. – Раз уж, Сати, ты пригласила к столу нашу гостью, то будь добра, накрой, как полагается. И да. Анастасия не ест коровий сыр. Ты же заказала козий?
Покрывшись пятнами, Сати нервным жестом хватает кофейник, чтобы наполнить мне чашку, но я из вредности наступаю на горло своему желанию выпить ароматной арабики и прошу:
– Мне чай, пожалуйста.
Сати вихрем уносится, а я поглядываю на Марича. Кажется, мне не будут выговаривать за некорректное отношение к любовнице.
Да, нелегкие дни ждут меня впереди.
Я меланхолично жую профитроль с паштетом, которую мне подал Марич, и пытаюсь понять, откуда во мне эта стервозность. Я ведь уважаю любой труд. В том числе и труд домработницы. Чего уж там, даже содержанка не вызывает у меня никаких порицаний. Она зарабатывает, как может. Так чего я взъелась на Сати?
Она возвращается с чайным набором на подносе.
Чай черный, хотя как раз его я не пью, предпочитая зеленый. Когда-то он мне нравился, но мама убедила, что зеленый полезнее, и с тех пор я втянулась. Но в этот раз я уже не кочевряжусь. Сама не сказала, какой чай мне заварить, так что буду пить, что принесли.
А пахнет вкусно. И цвет красивый. Красновато-коричневый.
Может, не так уж и вредно иногда пить черный чай…
– Я тебя позову, когда будешь нужна, – отпускает Марич Сати, которая собралась сервировать место себе.
Похоже, она привыкла завтракать с Маричем, но сейчас она проштрафилась, и ее отсылают.
Когда Сати уходит, Марич со смешком обращается ко мне:
– Ладно, не давись. Можешь пить кофе.
Я вспыхиваю. Как легко он меня просчитал! Впрочем, он же меня не осадил. Значит, в этом доме у меня есть какая-то свобода и какие-то права, а не только обязанности…
– Что мне можно делать? – решаюсь спросить я.
Марич приподнимает бровь, отпивая кофе, и я поясняю:
– В этом доме что мне позволено?
– Ты моя гостья. Тебе позволено все, что разрешено законом страны. И, возможно, даже немного из того, что запрещено. Если тебе что-то нужно, скажи.
Слегка расслабившаяся при первых словах, тут же ощетиниваюсь:
– Мне ничего не надо!
На это Марич только пожимает плечами. Мол. Я не собираюсь вникать.
– Я могу покидать дом или мне надо все время ждать… – я сбиваюсь, потому что не решаюсь договорить «приглашения в
