Голубка - Знаменская Алина

А Татьяна все восприняла всерьез, старалась. И у нее получалось. Он только диву давался: стол накроет с сервировочкой, салфетки накрахмалит, посуду начистит. Все подмечала, всему училась. Дома всегда чисто, уютно. Какие-то салфеточки кругом, подушки вышитые. Все эдак ловко у нее получается, он за это ее всегда ценил. А тут, незадача, погорячился. Придется теперь подлизываться…

Подошел к жене.

– Таньча, ну не дуйся… – заговорил он своим обычным, домашним тоном. – Я нервничаю немножко из‑за своей «стратегии»… Ты же знаешь, у меня есть недоброжелатели, которые будут рады втоптать в грязь… Любой промах – повод для насмешки…

Жена молчала, не меняя позы. Петр Дмитриевич обнял ее за плечи.

– А сколько у нас блатных! Сколько карьеристов, блюдолизов, которые не то что план-обоснование для главнокомандующего разработать, рапорт грамотно составить не в состоянии!

Татьяна Ивановна понимающе кивнула. Да, таких полно, и все они завидуют блестящему уму и предприимчивости ее мужа.

– От решения комиссии многое зависит, Танечка, – мягко продолжал генерал, – и я сейчас ни о чем другом не могу рассуждать.

– Да, я понимаю, – наконец согласилась супруга. – А тут у нас гости… Таскаем тебя по Москве…

– Нет, я рад, ты же знаешь, я всегда рад… Но наверное, я устал, дорогая. Простишь меня?

– Ну куда ж деваться? – сдалась Татьяна Ивановна и добавила: – Хотя я уверена: ты совершенно зря нервничаешь. Твой план признают блестящим, его одобрит главнокомандующий.

– Ах ты моя предсказательница!

Генерал легко поднял жену и отнес на кровать. Газета была забыта, «стратегия» до утра – тоже. Как любил говаривать генерал, супруги предались «забавам молодости».

Ноябрь принес в Москву ветры, которые, совершенно ошалев, носились по арбатским переулкам, срывая последние листья с деревьев и бросая их на мокрый булыжник и асфальт.

В скверах и парках неустанно работали дворники, сгребая листву и подметая дорожки.

Рита Малышева бежала по Садовому, подняв воротничок пальто и придерживая руками беретку. Несмотря на сюрпризы осенней погоды, Рита отчаянно любила праздник 7 ноября. Улицы, украшенные флагами и транспарантами, марши, доносящиеся из громкоговорителей отовсюду, постовые в парадной форме, вымытые дождем машины и народ – с шарами, с флажками, спешащий к Красной площади… Красотища!

Потоптавшись у подъезда Подольских, Рита быстро замерзла, но уходить с улицы не хотела, лучше подождать подругу тут. Толстая, укутанная в телогрейку, в белом фартуке мороженщица катила свою тележку. Рита поколебалась секунду, кинулась к тележке и купила эскимо. Теперь она вынуждена была зайти в парадное, чтобы в тепле насладиться мороженым.

Подружка задерживалась. Рита про себя обозвала Калерию копушей и развернула фольгу. Больше всего она любила откусывать тонкий, быстро покрывающийся мелкой росой шоколад.

Прошумел лифт. Рита приготовилась было выговаривать подруге за опоздание, но двери лифта плавно разъехались, и вышла вся семья Подольских, в полном составе. Генерал в парадной шинели и каракулевой новой папахе, погоны сверкают позолотой. Рита едва не зажмурилась от столь головокружительного блеска. Не менее сногсшибательно выглядела и мать Калерии. Поверх длинного буклированного пальто была наброшена накидка из черно-бурой лисы, а руки Татьяны Ивановны спрятаны в такой же черно-бурой муфточке. Шикарно! Рита чуть не поперхнулась эскимо. Подруга маячила позади родителей с совершенно постным лицом.

– Здравствуй, Рита. Что же ты не поднялась? – пропела Татьяна Ивановна, благосклонно улыбаясь, наверняка хорошо осознавая свое величие и блеск.

– С праздником, Татьяна Ивановна! С праздником, Петр Дмитриевич! Какие вы… ослепительные! – затараторила Рита, искренне расширив восхищенные глаза.

Пропустив вперед чету Подольских, Рита пристроилась к хмурой Калерии.

– Ты что так долго? – зашипела она той в самое ухо. – Мы можем опоздать.

Лера как-то странно взглянула на нее и ничего не ответила. Зато отозвался генерал:

– Я скажу Васе, он отвезет вас, девочки. Нехорошо подводить коллектив.

– Нет! – почти вскрикнула Калерия. Родители обернулись на ее голос. – Мы пешком, тут ведь совсем рядом! Мы бегом, правда, Рита?

Та удивленно вытаращилась на подругу. Что это значит? Конечно же, быстрее в машине. К тому же Вася… Лерка знает, что водитель Подольских симпатичен Рите, и вообще… В машине теплее, в конце концов!

Рита так думала, но возразить не решилась. Слишком уж упрямое и решительное выражение лица было у подруги. Вероятно, поругалась с родителями. Бывает… Хотя с такими родителями – ругаться?

У Риты отец ученый. Тоже величина. Но он почему-то совсем не любит никакого блеска, сидит в своем кабинете над своими колбами и иногда с непомерным удивлением взглядывает на нее, Риту. Будто недоумевает: откуда она, такая большая, взялась. Она твердо решила выйти замуж только за военного, потому что погоны и парадная форма просто сводят ее с ума.

У подъезда стояла кофейная «Победа». Вася Никоненко с сознанием собственной важности распахнул дверцы поочередно для Татьяны Ивановны и генерала. О! Рита мгновенно представила себя на месте Леркиной матери. Как бы она в меховой муфточке, рядом с генералом… Шик!

Но подруга дернула ее за рукав, и они, помахав вслед «Победе», побежали дворами к школе.

– Копуша! – буркнула Рита на бегу.

– Я вообще идти не хотела! – объявила Лера.

– Заболела, что ли?

– Да ну! Холодно, и вообще… Кому это надо? Будем сейчас как дураки флажками махать…

– Ты что? – удивилась Рита. Они пришли. За воротами их женской школы толпился народ, уже подъехал первый автобус. – Это же… парад! – Она не находила слов, не могла понять подругу. – Вся страна сейчас празднует! И потом – мы же в колонне, мы же не просто так…

– Девочки! Как нехорошо опаздывать! – К ним неслась их классная, которую за глаза все звали Метелкой. – В класс! В класс переодеваться! Лера, не ожидала от тебя!

Лера испуганно взглянула на классную. Рита не поняла этого Леркиного испуга. Нашла кого пугаться – Метлу. Не ожидала… А от нее, Риты, она, значит, ожидала?

В классе лежали их костюмы – белые футболки с рукавами и синие шаровары.

Рита сразу же забыла про Метелку, в считанные секунды скинула коричневое школьное платье и облачилась в костюм. Покрутилась юлой возле доски, схватила щетку, одиноко торчащую в углу, и вскочила на стул.

– Композиция «Девушка с веслом»! – провозгласила она и хлопнула в ладоши.

На подругу почему-то не произвел никакого впечатления ее артистизм. Калерия все еще возилась с шароварами. Что это с ней? Веселая, грациозная Лерка вдруг превратилась в неуклюжую хмурую копушу. Рита решительно отказывалась понимать подругу.

– Что с тобой, Лер? Какая муха тебя укусила? Ты что, в спячку ушла, как медведь?

Рита соскочила со стула и попыталась помочь подруге. Та безучастно опустилась на стул.

– Рита… а вдруг с ним там что-нибудь случилось? – наконец проговорила Лера, не поднимая на подругу глаз. – Ведь бывает, самолеты разбиваются, поезда тоже…

– Так ты это из‑за Юры? – дошло наконец до Риты. – Так и нет ни одного письма?

Лера обреченно покачала головой.

Вид подруги определенно не нравился Рите Малышевой. Она, конечно же, тоже мечтала о любви. Но если любовь так опустошает человека, делает его неузнаваемым… то лучше не надо!

Любовь Рита представляла себе по-другому. Любовь – это когда вагоны, полные молодежи, летят далеко, например, покорять Забайкалье, и двое под веселый гитарный напев смотрят друг на друга тайком.

Или когда девушка-студентка стучит каблучками по мосту, спешит в сторону Центрального парка культуры и отдыха, а молодой человек в красивой военной форме ждет ее у главного входа. В одной руке у него цветы, а другую он то и дело вскидывает к глазам, посматривая на часы. Любовь – это…

– Он сказал, что сам напишет мне… Я бы написала первая, но у меня даже адреса нет! Когда он уезжал, то не знал адреса, Рита!