Я был «майором Вихрем». Воспоминания разведчика - Евгений Березняк

На любое задание. Мать солдата польской дивизии имени Костюшко, сражавшейся на нашем фронте, бабця Сендерова, не колеблясь ни минуты, приютила в своем доме Ольгу с рацией. Из села Бранице пошли в эфир первые радиограммы Комара. Центр интересовался военными объектами в самом Кракове, но вермахт на свои объекты поляков не допускал. Кларе Солтыковой удалось устроиться уборщицей в помещении военного штаба. Ей было дано особое задание: собирать для нас отработанную копировальную бумагу. И надо было эту бумагу незаметно спрятать, вынести, передать связной. Одно неосторожное движение, одна-единственная оплошность — и конец. Клара Солтыкова знала, на что идет. Сказано: не люди — кремень.

Снова вместе

«Павлову. Прибыли в Рыбне. Вступил в контакт с Комаром. Груша на месте. Грозы нет. Рация оставлена возле Бедзина. Груз погиб. Голос».

Ольга передала это донесение в Центр 1 сентября, когда мы почти потеряли надежду на приход Грозы. Про себя решили: развернем работу без него. А он явился шесть дней спустя. Сияющий, с ухмылкой во все лицо. Выложил кучу подлинных документов, удостоверение рабочего военного завода «Остхютте», настоящий немецкий паспорт — аусвайс, продовольственные карточки.

— Докладывай.

Алексей тряхнул своими черными кудрями:

— Есть докладывать!

Его парашют тоже отнесло в сторону. Так что пришлось не приземлиться, а приводниться. Прямо в пруд. Выбрался на берег, закопал парашют. Вытащил из рюкзака запасной костюм. Стал сигналить, как было условлено. Ни ответа, ни привета. С первыми лучами солнца зашагал прямо по шоссе в город. По карте определил: приземлился недалеко от Домброва-Гурнича, в ста двадцати восьми километрах от Кракова.

В Верхней Силезии город почти примыкает к городу. Между ними ходят трамваи. Сообразил: в трамвае безопасней. Добраться до Сосновца, раствориться в городской толпе. Сошел на базарной площади. Заметил ресторан. На стене метровыми буквами надпись: «Фюр хунде унд полен ферботен» («Для собак и поляков запрещено»). Зашел, подкрепился, рассчитался рейхсмарками, побродил по городу. За сквериком бросились в глаза знакомые с детства буквы. Вывеска: «Украшський допомоговий комітет». Ну, ясно, кому этот комитет помогает. А он, Алексей, разве не нуждается в помощи? Не вошел — ворвался в комнату. За столом какой-то тип в вышитой рубашке. Алексей к нему.

— Сидите тут, тыловые крысы, как у Христа за пазухой! А мы, пострадавшие от Советов, хоть пропадай.

— Заспокойтесь, добродію, — растерялся от такого бурного натиска комендант. — Розказуйте, що до чого.

Алексей выложил свою легенду так, что пан комендант чуть ли не слезу пустил. Родом из Подволочиска. Работал во Львове. По убеждениям — националист. Бежал от Советов, и вот — без денег, без работы.

— Видно одразу, що хороший чоловік, — приосанился комендант. — Допоможемо. — Выдал денег — компенсацию за потери, вызванные поспешным бегством, продовольственные карточки. — Підеш, хлопче, в «Остхютте» — на завод. По нашм рекомендації. 3 богом.

С направлением и рекомендацией комитета Алексея в тот же день зачислили на работу. Поставили в цех отрезать трубки-взрыватели для снарядов. За три недели наладил контакт с польскими патриотами. Один из них свел Грозу с контрабандистами. Те знали все ходы и выходы, регулярно пересекали границу, переправляя из рейха в генерал-губернаторство и обратно дефицитные товары. Они же помогли Алексею перебраться в Краков. Дальше все пошло как по писаному. Рыбне, дом № 448, пароль. В Санку Алексея привел Генрих Малик, сын Станислава. Группа «Голос» наконец собралась в полном составе.

Наша группа

«Голос» — не только мой «псевдоним», но и кодовое название нашей группы.

Каждая радиограмма, посланная в Центр за подписью «Голос», — сконцентрированный труд, риск не одного, а всех членов группы.

Нас готовили отдельно, в разных школах. И до встречи в начале июля 1944 года мы совсем не знали друг друга.

Война причудливо переплела судьбы людей. У каждого из нас была своя работа, своя дорога. И вот в Проскурове дороги эти сошлись в одну.

Первое мое знакомство с Грозой, Грушей и Комаром было заочным. Офицер из разведотдела фронта скупо сообщил биографические данные моих будущих товарищей.

Гроза — Алексей — двадцатидвухлетний комсомолец из района Кировограда. Молод, но отнюдь не зелен. Был до призыва на действительную секретарем райкома комсомола.

В армии еще в довоенное время окончил школу связи. На фронте командовал взводом. Попадал в окружение и выбирался из него.

В тылу гитлеровцев организовал диверсионную молодежную группу, стал ее комиссаром. Что такое гестапо, знает не только по рассказам и фильмам. В одном из боев был схвачен. Испытал на себе все тяготы гитлеровского застенка. Бежал. Сражался в партизанском отряде.

После освобождения Кировограда снова работал секретарем райкома комсомола. Позже получил специальную подготовку в разведшколе.

Ефрейтор Груша — Анка — еще моложе. Груша лишь недавно окончила десятилетку, короткое время работала в горкоме комсомола. Братья Анки на фронте. Пришла в армию по комсомольской путевке. Окончила школу радистов при батальоне связи.

На рациях разных систем работает четко, быстро. Отлично владеет пистолетом, холодным оружием. Вот и все. И много, и мало. Мне не терпелось узнать, какие они на самом деле — мои завтрашние друзья-товарищи.

В начале июля штаб 1-го Украинского фронта находился в Проскурове. Товарищи из разведотдела фронта поселили меня в небольшом домике на окраине города, у железнодорожного вокзала.

В этом домике мы потом жили всей группой.

Почти ежедневно приходили к нам офицеры разведотдела. Отрабатывались легенды, изучался будущий район деятельности. Совершенствовались наши познания о вражеских войсках. Словом, дел, впечатлений хватало. Но из всех мне больше всего запомнилась первая встреча с Алексеем.

Он заявился в наш домик под вечер. Первое, что бросилось в глаза, — буйная, непокорная цыганская шевелюра. Сам среднего роста, худощавый. Из-под спадающего на лоб чуба весело, задорно поблескивают озорные глаза. В домик не вошел, а влетел вихрем. Не усидел на одном месте и пяти минут. Энергии хоть отбавляй. И очень уж подвижный.

Я представлял себе разведчика вообще и своего заместителя в частности совсем другим: спокойным, уравновешенным, медлительным, молчаливым. А этот — говорун, каких мало. Непоседа. Все делает на бегу, в бешеном темпе.

Впрочем, еще в Проскурове я убедился, что Алексей мог легко перевоплотиться. Когда требовала обстановка, становился спокойным, рассудительным. Глазастый, ничего не ускользало от его цепкого взгляда. Стрелял метко, но тренировку не прекращал ни на один день. Вначале облюбовал для себя TT, а позже заменил его наганом. Пули одна за другой ложились в черное яблочко мишени.