В ожидании зимы. Черный ельник (СИ) - Лерн (Порохня) Анна

— Переплуту баба нужна, — вдруг сказал Морок, останавливаясь напротив. — Вот покажу ему вас, пускай выбирает. На вид словно и ничего. Сдобные…

Вот тут-то мы и офигели. Пока наша компания переваривала сказанное, он продолжил:

— Придем мы в ночь Чернобога. Ждите, — он повернулся к нам спиной, и в воздухе появилось зеленое свечение. Перед тем как войти в него, Морок посмотрел на нас через плечо. — Бежать некуда отсюда. А если кто надумает деревню покинуть, черный морок напущу.

9

— Я точно в дурдоме! — воскликнула Зинка, потрясая руками. Ее щеки покраснели, а волосы растрепались. — Для особо буйных! Не-е-ет, может я умерла?! Попала, в аварию, когда ехала сюда?! Тогда все становится понятным! Или в коме лежу, смотрю галлюцинации!

— Поверь, у нас галлюцинации одинаковые, — я ласково погладила ее по спине. — Успокойся. Криками нашей беде не поможешь.

— А вашей беде вообще ничего не поможет, — в скрипучем голосе послышался смех. — Допрыгались. Ой, я не могу!

— Ты еще здесь?! — Зинка резко обернулась к лешему, который выглядывал из-за той же маленькой елочки. — Иди, пока под глаз фингал не получил!

— Фу, колотовка[1] какая! — скривившись, фыркнул леший. — Черноротая! Морда красная, сама булькастая, а еще и кочевряжится! Радоваться надо, что Переплут кого-то из вас оприходует!

Зина нагнулась, схватила с земли здоровенную шишку и швырнула ее в лесную нечисть. Тот моментально исчез, но его язвительное хихиканье все еще висело во влажном воздухе.

— Пойдем домой. Может нам домовой чего посоветует. — Марьяша виновато взглянула на Зинку. — Не нужно мне было вас приглашать… Видишь, как оно все закрутилось…

— Ты-то здесь причем? — Зина обняла ее, тяжело вздыхая. — В жизни никогда бы не подумала, что мне такое пережить придется.

Мы вышли из ельника и быстро пошли к деревне. Прекратившийся на некоторое время дождь начался снова, но теперь в нем мелькали крупные мокрые снежинки, похожие на гусиный пух. Земля начинала подмерзать и я несколько раз чуть не упала, скользя в резиновых сапогах.

— Так значит, этот Морок приведет с собой товарища, чтобы тот из нас себе бабу выбрал? — не успокаивалась Зина. — Нормальный такой ход. Дом терпимости нашли!

— Да уж… — задумчиво протянула Марьяна. — И дальше что? Похаживать, станет?

Хотя в этом ничего веселого не было, меня разобрал смех.

— Да, цветы, винишко… Или что у них там? Медовуха?

— Ага, и тушка зайца, — проворчала Зина. — Мы должны найти выход! Ведь можно как-то избежать этой неприятности!

— Когда он сказал, придет? — Марьяна нахмурилась, вспоминая. — В ночь Чернобога? Что это еще за ночь? Может, слышали?

Мы пожали плечами. Ни я, ни Зина понятия не имели.

Дома царили тепло и уют. В тишине слышалось, как потрескивают дрова в печи и тикают часы в большой комнате. Домового нигде не было.

— Эй! Евпатий Гурьевич! — крикнула Марьяша, заглядывая в каждые двери. — Вы где?

На чердаке раздался шорох, а потом позади нас завибрировал деревянный пол. Словно на него прыгнул кто-то тяжелый.

— Чево случилось? — мы обернулись и увидели домового, который сложил на круглом животе маленькие ручки. — Отдали рубаху?

— Отдали. Да только все пошло не так! — Зинкино лицо приобрело любопытное выражение. — Что такое ночь Чернобога?

— Ночь с двадцатого на двадцать первое студня и есть ночь Чернобога. Самая тёмная ночь в году, — ответил он. — А что такое?

— Студень это декабрь? — Зина посмотрела на нас. — Правильно?

— Правильно, правильно! — подтвердил Евпатий Гурьевич. — По-вашему декабрь, а по правильному — студень! Так чево приключилось-то? Скандалил Морок, али гневался да лес ломал?

Марьяша рассказала ему все, что произошло в ельнике, и рот домового с каждым словом подруги раскрывался все шире.

— Дела-а-а-а… Ну, дела-а-а-а…

— Как нам поступить? — Зина с надеждой посмотрела на него, когда Марьяна закончила. — Как от Морока избавиться?

— Никак, — развел руками Евпатий Гурьевич, причмокивая губами. — Да разве можно от хранителя темных врат и стража тайных знаний избавиться? Ой, подумаешь, ну выберет Переплут одну из вас, потешится да забудет! Сотрется что ли? Авось подарками задарит.

Мы не могли поверить в то, что слышим. Обалдеть.

— Вы в своем уме? — поинтересовалась я, на что он хмыкнул:

— А в чьем же? Чево я не так сказал?

— Не нужны нам его подарки! И да — сотрется! — гневно воскликнула Марьяша, а потом взмолилась: — Ну, может, есть какой-то способ все-таки? Пожалуйста!

— Нет его. И все тут, — уперто повторил домовой. — Что ж вы такие приставучие?!

— Я в шоке… — Зинка направилась на кухню. — Валерьянка есть в доме?! А водка?!

— Есть, валерьянка в шкафчике у окна, а водка в холодильнике… — растеряно ответила Марьяша, а потом, опомнившись, крикнула: — А водка тебе зачем?!

— Валерьянку запить!

Мы тоже поплелись на кухню. Евпатий Гурьевич семенил за нами, не отставая.

— Только вот сдается мне, что они и втроем прийти могут! Тут оно как пойдёт! Посмотрит Морок, что и вас трое да возжелает с братом оскоромиться.

— Это еще что за брат с ним придет? — мы с Марьяной резко повернулись к нему.

— С Морозом, батюшка Морок заявиться может. С кем же еще? — удивился домовой. — Как раз и время зимнее, да и брат он ему родный… Точно явится!

— Зин, мне тоже налей! — мне в голову вдруг пришла одна идея, но правда я не знала некоторых подробностей. А точнее, какая нечисть пряталась среди местных аборигенов. — Евпатий Гурьевич, а кто в деревне еще живет кроме кикиморы?

— Дык, много кого… — домовой растопырил пальцы на левой руке и принялся загибать их. — Так. Агапа — кикимора, Лукьян — водяной, Евлампий — полевик, Злыдня имеется, колдун, ну и Шура — Яга.

— Тетя Шура Баба Яга?! — Марьяна недоверчиво смотрела на него. — Да ладно!

— Где же ее изба на курьих ножках? — язвительно поинтересовалась Зина. — Или врут сказки?

— Нет, не врут! Изба ее ноги под себя поджала от глаз любопытных спряталась! Чево туточки удивительного? — домовой старался заглянуть в холодильник, из которого она доставала колбасу и сыр.

— Может к ней пойти за помощью? — предложила я. — Все-таки она Ивану царевичу помогла…

— Кому? — Евпатий Гурьевич навострил уши. — Какому еще царевичу?

— В сказке так говорится! Напоила, накормила, спать уложила, а потом еще и клубочек-поводырек дала! — раздраженно ответила я. — Все это знают!

— Знают да не знают! Напоила! Такое было! И спать уложила с собой! Ух-ху-ха-ха! Царевич у нее до осени жил! Забыл, что спасать свою зазнобу ехал! Яга она такая! Говорят, у нее тайное зелье есть, от которого… — домовой склонился к нам и зашептал, периодически хихикая.

— Фу, гадость, какая! — Марьяша отпрянула от него. — И не стыдно такое говорить?!

— Чево стыдно-то? — Евпатий Гурьевич почесал живот. — Это жизня. Как нам велела матушка природа маханиями любовными заниматься, так, и делаем испокон веков.

10

Любовными маханиями никому из нас с незнакомыми мужиками заниматься не хотелось, поэтому времени мы терять не стали и пошли к Яге. Дождь с мокрым снегом летел прямо в лицо, на земле уже образовалась вязкая снежная каша, но нашего запала это сбить не могло. На кону стояла женская честь. Да и вообще, что это за доминантное поведение? Здесь всяким Морокам не «Пятьдесят оттенков серого» и подчиняться им никто не станет!

Марьяша заколотила кулаками в калитку тети Шуры и вскоре мы услышали, как хлопнула входная дверь.

— Кого это на ночь глядя принесло? — раздался ее недовольный голос. — Еще и в такую погоду!

— Я это! Марьяна! — крикнула подруга, зло топая ногой по заледеневшей лужице. — Разговор есть! Серьёзный!

Калитка со скрипом открылась, и тетя Шура удивленно поинтересовалась:

— Что случилось? Пожар что ли?