Неугомонный Носир - Болта Ортыков

«Не может же человек пропасть бесследно? — рассуждал я. — Значит, с ним что-то случилось».

— Гайрат! Скорей сюда! — вдруг услышал я чей-то голос.

Он доносился сверху, из зарослей арчи. Это Шерали звал меня. Но самого его не было видно. Подниматься по крутому склону было трудно. Я карабкался вверх, прижавшись к скале, как змея. Последнее усилие — и я взобрался. Но что это? Под большой арчой стояли Шерали и Носиршатрама! И Шатрама, вместо того чтобы извиниться за свой поступок, стал ещё насмехаться надо мной:

— Посмотри-ка, Шерали, на этого лежебоку. Наш Гайратджан совсем выдохся, словно машина, у которой кончилось горючее!

— По правде сказать, ума у тебя ни на грош! — рассердился я.

— А что случилось-то? Что случилось? — сразу стал задираться Носиршатрама. — Мы с Шерали никак не дозовёмся тебя, где ты ходишь?

Ну каков этот Шатрама! Я с ног сбился, ищу его по всему ущелью, и я же виноват. Отлупить бы его как следует, да только связываться не хочется.

— Эх ты, лежебока! — не унимался Носиршатрама. — Ты лучше спроси, как я от медведя удирал!

— От медведя! — не поверил я своим ушам. — Не может быть! И медведь не тронул тебя?

— А что он мог мне сделать?

— Да разорвать на кусочки!

— Верно ты говоришь, — сдался наконец Носиршатрама. — Если бы я не влез на эту арчу, то мне бы уж был конец! Медведь положил передние лапы на ствол и встал во весь рост. Я уж думал: конец мне. Хорошо, что косолапый не смог влезть!

Да он не хотел лезть! — вмешался в наш разговор Шерали. — Дерево для такого зверя не препятствие. Во всяком случае, с медведем шутить не стоит. Он добрый, пока не разозлишь его. Но сам первый на людей не нападает. А стоит лишь немного рассердить его, так он и на голый столб вскарабкается.

Шатрама молчал. И я попросил его рассказать, как же он повстречался с медведем.

Упрямый Шатрама всё-таки нашёл родник и увидел возле него стаю куропаток. Одна птица прихрамывала. Носиршатрама решил сначала поймать куропатку, а потом напиться. Да не тут-то было. Только он нагнулся, чтобы схватить птицу, как та увернулась и быстро-быстро заковыляла в кусты. Шатрама — за ней. Ему казалось, ещё немного — и он поймает куропатку, но всякий раз птица увёртывалась. И, наконец, нырнув в густые арчовые заросли, совсем исчезла. Носиршатрама оглянулся — и чуть не присел от страха!… На него шёл огромный медведь! Носиршатрама одним махом вскарабкался на высокую арчу.

— Так я и сидел на ней, пока медведю не надоело и он не ушёл восвояси. А потом я спустился на землю. Здесь и нашёл меня Шерали, — закончил рассказ Шатрама.

— Короче говоря, ты спасся! — заключил я. — Но смотри, в другой раз будь осторожнее. А не то всё расскажу твоему отцу.

— Есть, лежебока! Есть быть осторожным! — вскинув ладонь к виску, отвечал Шатрама.

— Ладно. Посмотрим! — заметил Шерали.

Мы двинулись к тому месту, где оставили ослов и вязанки хвороста.

— Вот ты говоришь, что медведи первыми не нападают на людей, — обратился Носиршатрама к Шерали, — а на меня напал.

— Ну и что? Мало ли как бывает. Вон у нас прошлым летом что случилось… Пришёл к нам на стоянку один парень из кишлака. Расхвастался, что, мол, стреляет без промаха! Взял он ружьё и отправился на охоту. В горах он повстречал медведя. Вскинул ружьё, выстрелил. Но промахнулся, только слегка поранил медведя. Парень испугался и пустился наутёк; хорошо ещё, что сумел удрать от разъярённого зверя. О своём позоре парень рассказал только мне. Отцу моему он не стал рассказывать: видно, постыдился. В тот же день парень ушёл в кишлак. А наутро мы, как обычно, погнали отару в горы. Овцы напали на густую сочную траву и паслись, не поднимая голов. Отец мой уселся на мягкой траве и стал наигрывать на домбре. Я сидел немного поодаль и чистил своё ружьё. Пёс наш, Юлбарс, куда-то убежал. Вдруг слышу — одна из овец трижды ударила копытом о землю. Это было плохим предзнаменованием. Я тут же вскинул голову. Серый козёл — вожак, который обычно возвышался над всей отарой и всегда чуял приближение хищников, — уставился горящими глазами в то место, где сидел мой отец. Я привстал и глянул туда. И что же? Огромный медведь… подкрадывался к отцу, держа в лапах камень! Сначала я растерялся и хотел было окликнуть отца. Но зверь был уже близко и мой крик не помешал бы ему бросить камень. Я быстро собрал ружьё, зарядил и припал к земле. Отец не чувствовал надвигающейся опасности. Знай себе напевает. Медведь поднял камень — сейчас швырнёт! Я прицелился и выстрелил. Медведь взревел и… рухнул. Я подбежал к убитому зверю, смотрю: это тот самый медведь, которого ранил наш незадачливый гость из кишлака. Вчерашняя рана его была на виду — я не ошибся. Медведь, видимо, хотел отомстить за свою рану первому встречному человеку.

ПОЛВОН РАНЕН

У нас с Носиршатрамой уже вошло в привычку вставать затемно, раньше всех. Проворно одевшись, мы открывали ворота загона. Овцы выходили на волю, а мы с палками в руках бежали им вслед.

Но в то утро вышло всё не так. Отару на этот раз погнал сам Собир-амак. Вместе с ним ушёл и Полвон.

Отец поставил перед нами миску со сметаной и сказал:

— Ешьте как следует. Сегодня у вас будет работа.

— Какая ещё работа, Касым-амак? — озадаченно спросил Носиршатрама. — Здесь ведь нет хлопка, который нужно полоть!

— Не беспокойся, сынок, — улыбнулся отец. — Вам предстоит бо-ольшая работа! Потруднее, чем прополка хлопка! Вы ещё попотеете!

— Мы работы не боимся! Укажите лишь, что нам делать! — закричали мы дружно.

Перед работой надо хорошенько подкрепиться. Мы быстро умяли полторы большие лепёшки и всю сметану. И ещё выпили по две пиалы чаю. Ведь на работе-то пить захочется! Животы наши раздулись, а сами мы были в отличном настроении.

Отец велел нам обоим взобраться на чёрного осла и прихватить с собой топорики. На нашего белого ослика он погрузил хурджин с лепёшками и бутылью айрана, подобрал с земли заржавленный кетмень, что валялся возле загона, уселся на осла, и мы тронулись в путь.

К нам стали присоединяться люди из других юрт. Были среди них и Шерали, и напарник Аликула-чабана. И все они — с кетменями и топориками. Однако мы с Носиршатрамой всё ещё не понимали, куда это едет столько народу. Может быть, мы все отправлялись на хашар?[9] У отца спросить — боязно. Вы же знаете его характер! Разве можно дважды спрашивать у него об одном и том же?

Носиршатрама тоже побаивался моего отца и молчал, лишь вопросительно поглядывал на него да на меня.