Пятнистый (СИ) - Николай Воронков

   Маркул держал свое слово - для его обоза я стал человеком-невидимкой. Меня просто не видели в упор. Если я случайно оказывался на пути, просто обходили. Без всякого шума собрались, и неспешно двинулись в дорогу. Двигались неспешно, но всё равно для меня это было тяжким испытанием - сил и так немного, шатает, так что двигался я раза в два медленнее, чем нужно.

   Минут через десять я сдался. Не в смысле остановился или повернул назад, а просто перестал пытаться сделать невозможное - идти наравне со здоровыми отдохнувшими мужиками. В конце концов, дорога, по которой шел обоз, проселочная, следы видны хорошо. Сам обоз нужен только чтобы показать дорогу, может быть я даже смогу немного поесть, но сейчас для меня гораздо важнее было не порвать молодую кожу резкими движениями - не хватало ещё сдохнуть в лесу от потери крови. Так что лучше я потихоньку, полегоньку, не торопясь, постепенно нагружая и разрабатывая мышцы и кожу. Сдохнуть я ещё успею, не для этого я выжил после взрыва.

   Место днёвки обоза я заметил по затушенному кострищу и объедкам, валявшимся в золе. Для кого-то объедки, а вот мне они показались вкуснейшей едой, которую я ел в своей жизни. Короткий отдых, и снова ковылять по дороге.

   Догнать обоз я смог только глубокой ночью, когда все уже спали. Сунулся было к кострам, и чуть не схлопотал копьем под ребра - часовой всё-таки был. Возможно единственное, почему меня не убили сразу - моя шатающаяся походка. Я и так уже держался только на собственной гордости и желании выжить.

   Разбуженный Маркул оглядел меня, но ничем не проявил ни радости, ни злости. Равнодушно бросил часовому:

   -Сунется к повозкам - убей. Может спать возле костра. Может съесть остатки ужина, я приказал их собрать в котелок. Ничего ему не говорить и ничего не требовать. Гарда - только попутчик, которого мы не обязаны ждать и заботиться. Передай остальным - и ушел спать.

   Маркул был в своем праве и мог даже приказать убить навязанного попутчика, но он даже проявил своеобразную доброту. А то, что мне могли достаться только объедки, особой роли не играло - для кого-то это может и "объедки", а вот я так вкусно и так много ел первый раз за последние несколько месяцев. И спал в тепле, у костра, между прочим. Я прямо чувствовал блаженное тепло, текущее по телу. Если и остальное путешествие будет таким же, то я обязательно скажу Меркулу "спасибо".

   Следующие три дня ничем не отличались от первого. Ноющие мышцы и одинокая дорога. Единственное, что к ночной стоянке я с каждым разом приходил чуть раньше.

   Но обрадовался я слишком рано. На пятый день даже просто стоять оказалось проблемой. Весь небогатый запас силенок я израсходовал в первые дни, и теперь оставалось только смотреть, как мужики из обоза споро собираются, завтракают и уходят по дороге. Единственная радость, что на этот раз мне отложили почти нормальную порцию каши. Поев, я долго лежал, решая простенькую задачу - сдохнуть прямо здесь или всё-таки побарахтаться ещё немного? То, что обоз Меркула я больше догнать не смогу - это однозначно. Кормить меня вряд ли кто будет, идти неизвестно сколько, так что дополнительным вариантом было только умереть от голода. Охотиться в лесу? Смешно. Я даже ходить теперь смогу только с палкой, и то еле-еле. Подножный корм? Какие-нибудь лягушки, червяки? Можно попробовать, но я просто побоюсь отойти от дороги, а рядом с ней вряд ли что смогу найти. Так что остается? Сдаться и сдохнуть? Я несколько раз повторил про себя этот вариант, но внутри всё взбунтовалось - пока могу шевельнуть хоть пальцем - надо бороться.

   С трудом встав, подобрал палку в качестве посоха и потихонечку поковылял по дороге. Простейший расчет говорил - с такой скоростью я доберусь до обеденной стоянки в лучшем случае ночью. Тоже не самый плохой вариант - хоть один раз в сутки я поем. Можно и поголодать, только неизвестно, насколько хватит моих сил, и под каким кустом я упаду и уже не смогу подняться. В идеале, сейчас бы надо лечь и не шевелиться, пока не наберусь сил, но кто мне это позволит? В деревне меня подобрали скорее из любопытства - посмотреть, сколько я протяну, но как только поняли, что жить я буду, так сразу постарались поскорее избавиться. Если кто меня и приютит, то только из корыстного интереса. А какой может быть интерес в больном и убогом?!

   В этом я уже успел убедиться, когда мимо меня проезжали редкие путники и подводы. Дорога была не очень оживленной, и больше походила на "магистраль", от которой шли своротки к редким деревням. Две-три подводы, которые встречались мне за день, были самые что ни на есть "крестьянские". Обычно один-два человека, в телеге насколько мешков с барахлом. Хоть мужики, хоть бабы смотрят настороженно, без всякой жалости. Может кто и подаст милостыню (если очень попросить), но на телегу, к своему барахлу, никто не пустит.

   В этот день на дороге телега повстречалась уже после полудня, когда я сидел на обочине, пытаясь собраться с силами. Двое мужиков, сидевших в телеге, только покосились на меня, и проехали мимо, не сказав ни слова. На мгновение даже стало обидно - могли ведь заподозрить в чем-то плохом, отвести в деревню, посадить под замок, устроить допрос. Может даже и накормили бы. А так - полная свобода... подыхать где хочешь и как хочешь...

   Ближе к вечеру я всё-таки догнал эту телегу, но встреча была совсем не радостной.

   Шел я как в тумане, и саму телегу заметил, лишь когда до неё оставалось метров тридцать. Сначала было удивился, почему она стоит. Потом сообразил, что вокруг неё почему-то много народа, и лишь заметив валяющиеся тела и лужу крови, понял, что влип. Мужики, что стояли вокруг, ну никак не походили на "приличных" - одеты просто, как и большинство местных, но лица, взгляды... Что-то неуловимое, что всегда выдает человека, получающего удовольствие от чужой боли и крови. Озлобленность, готовая обрушиться на любого, кто подвернётся под руку. Похоже, местный грабители. С крестьянами они уже "разобрались" и теперь потрошили мешки, а вот мое появление здесь было совсем не ко времени. Лишние свидетели никому не нужны, и то, что я был всего лишь больным и убогим прохожим, роли не играло. Бежать, броситься в лес? Я даже шел с трудом. Только и оставалось, что ещё больше сгорбиться, еще медленнее передвигать ноги, и, ни на кого не глядя, постараться пройти мимо.

   При моем появлении бандиты замолчали и внимательно оценивали каждое мое движение. Я уже почти прошел, но тут один из грабителей наигранно удивился:

   -Эй, убогий, ты куда это так разбежался? Тут, понимаешь, народ стоит, а ты ни "здрасьте", ни "до свидания"?