Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству - Нордье Софи

— Папа! — захлебываясь слезами, воскликнул он и выбежал из укрытия.

— А! Маленький еретик! — Один из стражников злобно схватил его за шиворот и приподнял в воздух.

В ответ на это раздался истошный вопль матери, протягивающей руки из толпы, где в окружении охраны стояли родственники казненных. Враги еще не решили, что с ними делать, поэтому они стояли особняком. Воин брезгливо швырнул к ним подростка.

Мать Кретьена не казнили. Как ни странно, за нее вступилась другая мать — сеньора Матильда де Гарланд, сыном которой был один из самых жестоких крестоносцев. Матильда заверила католических священников, что вернет еретичку в лоно римской церкви.

***

— Так не стало половины нашей семьи. Позже, когда мы жили у родственников, умерли два моих младших брата — их здоровье, подорванное во время осады, так и не восстановилось. Затем от горя скончалась мама и я остался один. А ведь всего пять лет назад у нас была большая дружная семья, — закончил свой страшный рассказ Кретьен и надолго замолчал: на него снова нахлынули болезненные воспоминания.

На щеках потрясенной девушки появились дорожки слез. Сабина всей душой сочувствовала юноше — она в жизни не слышала ничего ужаснее.

Кретьен де Термес не злоупотреблял гостеприимством баронессы да Лонжер и заходил не чаще одного раза в неделю. Для Сабины этот день становился самым важным и солнечным, она внутренне готовилась к нему и после бережно перебирала в памяти каждый миг. Наконец-то девичьи мечты сбылись и она влюбилась в умного и трогательного юношу, с которым можно вести задушевные и интересные беседы. Сабине не нравилось, когда знакомые ей молодые мужчины хвастались удачной охотой или турнирными трофеями; к тому же значительная часть этих побед происходила лишь в воображении говорившего. Девушка считала подобный круг интересов весьма ограниченным, а потому недостойным внимания. И вот Господь услышал ее молитвы…

Со своей стороны Агнесса, убедившись в том, что Кретьен не охотник за невестами, стала снисходительней смотреть на встречи молодых людей. Скорее всего, юноша устал от боли одиночества и нашел в Сабине участливого друга, способного ему сочувствовать, вести согревающие душу беседы. Девушка же явно в него влюбилась. Впрочем, когда и предаваться любовным грезам, как не в пятнадцать лет? Главное, чтобы они не наделали глупостей, но тут Агнесса была начеку.

В начале мая Кретьен сообщил Сабине, что собирается проведать близких. По его загадочному тону и мимике девушка сразу же догадалась, что речь идет о его единоверцах-катарах. Разлука обещала быть недолгой, поэтому прощание было сдержанным. Впрочем, юная мечтательница предпочла бы более пылкое расставание.

***

— Сабина, это не обсуждается! Ты обязана пойти с нами на мессу! — едва не срываясь на крик, пыталась вразумить непокорную племянницу баронесса.

— Я не пойду на поклон к изуверу де Монфору! — Девушка была возмущена до предела. — Чтобы сделать такое, надо потерять остатки разума и совести!

— Не заговаривайся, дорогая племянница! Кого ты обвиняешь в отсутствии разума и совести? — Агнесса, обескураженная упорством девушки, не на шутку разозлилась. Ее все еще прелестное лицо исказила гримаса гнева.

— Простите, тетя! — воскликнула Сабина. — Но вы ведь прекрасно знаете, как обошлись северяне с семьей Кретьена. А сколько еще на их совести сломанных судеб? Тысячи! Вспомните, что сделали эти варвары с сотней пленных, после того как крепость Брама пала! Это чудовище Симон де Монфор приказал выколоть пленным глаза, отрезать нос и верхнюю губу. И только одному из ста изувеченных оставил единственный глаз, сделав поводырем. Эту жуткую процессию северяне отправили в замок Кабаре, защитники которого — бывалые воины — при виде нее похолодели от ужаса!

— Не надо читать мне мораль! Только за страдания Раймона де Сен-Жиля я готова перегрызть глотки всем симонам и фолькетам. Но пойми, нам надо как-то жить дальше, а значит, мы вынуждены хитрить! Во время войны эти понятия становятся равнозначными.

— Не пойду, это мое окончательное решение! — И Сабина в ярости отвернулась к окну, с силой прикусив дрожащую губу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Бог с тобой, — сдалась Агнесса, устало махнув рукой, и направилась в спальню к дочери, после обеда жаловавшейся на недомогание.

Хорошо разбираясь в природе человеческих взаимоотношений, сеньора де Лонжер умела ловко балансировать между различными объединениями, то и дело возникающими в неспокойной придворной жизни. И сейчас, во время войны, успешно поддерживала отношения со сторонниками епископа Фолькета и графа Тулузского. Агнесса всей душой принадлежала Раймону де Сен-Жилю, но понимала, что военное счастье переменчиво. Не сегодня-завтра де Монфор войдет в город, и тогда сторонники епископа одержат верх. А терять тяжело нажитое благосостояние ей ох как не хотелось! К тому же она обязана была обеспечить достойную партию не только дочери, но и племяннице. (Несколько лет назад мать Сабины умерла и девочка осталась круглой сиротой.) Ради этого Агнесса была готова на любые компромиссы.

И вот страшный день настал: Симон де Монфор был в Тулузе. Он уже с полгода являлся ее «единоличным властителем», однако, опасаясь лютой ненависти горожан, не решался в нее войти. Наконец в Лангедок явился французский принц Людовик[16], своим присутствием официально подтвердив, что власть над Тулузой передана новому вассалу, и у де Монфора появился повод вступить в столицу графства. Он сразу же объявил о торжественной мессе, которую епископ Фолькет отслужит в базилике Сен-Сернен, и обязал присутствовать на этой службе местную знать, консулов[17] и именитых горожан.

По городу прокатился недовольный ропот: не предстать перед Монфором — все равно что не подчиниться французскому принцу, а это походило бы на открытый бунт против сюзерена своего графа. Многие знатные семейства испытывали замешательство. Только мадам де Лонжер не мучили сомнения — она во что бы то ни стало посетит эту мессу. Прирожденный дипломат, Агнесса знала, что отношения надо выстраивать со всеми, с кем хочешь жить в мире. Или просто жить.

Открытый бунт племянницы и ее, в общем-то, правдивые слова несколько обескуражили баронессу, но она доверяла своей интуиции. Хорошо, что с Аделаидой подобных сложностей не возникало: совершенно равнодушная к политической подоплеке, дочь Агнессы с удовольствием бывала на многолюдных сборищах. А особенно там, где можно увидеть наследника французской короны!

Однако то ли коварная майская погода была виновата, то ли вмешался его величество Случай — утром Аделаида проснулась больной. У нее воспалилось горло и пропал голос; о том, чтобы выйти из дома, не могло быть и речи. Сабине не оставалось ничего иного, кроме как сопровождать тетушку на торжественную мессу. Почтительная воспитанница не могла поступить иначе.

***

Баронесса хлопотала возле больной дочери, и потому они с Сабиной немного опоздали к началу службы. Когда тетушка и племянница подъехали к Вратам Мьежвиль, все собравшиеся находились уже внутри собора. На улице под жарким солнцем лениво слонялись лишь охранники. Спуститься с лошади баронессе помог ее конюший. Сабина же, проехав немного дальше, решила не ждать помощи и резво спрыгнула с коня. При этом она неловко ступила на камешек, споткнулась, упала и больно ударилась коленом о булыжник. Затем, вставая, наступила на подол камизы* и вновь рухнула на землю.

— Да помогите же ей! — сердито крикнула Агнесса стражникам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— У еретички подкашиваются ноги возле святых стен? Поделом ей! — И воин рассмеялся собственной шутке. — Сама поднимайся, тулузская ткачиха![18]

— Как ты смеешь, нахал? Я баронесса де Лонжер!

— В таком случае я… — начал стражник, но осекся, не успев нахамить.

Во время перебранки из-за угла показался высокий рыцарь. Мгновенно оценив ситуацию, он подбежал к стоявшей на коленях девушке, подхватил ее под локоть и помог подняться на ноги. Чувствуя боль в колене и муки уязвленного самолюбия, а главное, не желая принимать помощь от северянина, Сабина упрямо шагнула к храму и снова упала бы, если бы рука рыцаря не поддерживала ее.