Вожди и разведка. От Ленина до Путина - Игорь Дамаскин

Ленин не только призывал в своих выступлениях шире использовать интернационалистов в борьбе с иностранной военной интервенцией. Он лично участвовал в составлении листовки-обращения к солдатам Антанты «Зачем вы пришли на Украину?», которая была распространена среди солдат в первые же дни высадки интервентов в Одессе. Заботился он и о технической стороне распространения агитационной литературы. Английский коммунист Файнберг вспоминал: «Тов. Ленин всячески старался объяснить нам до мельчайших подробностей, как нужно печатать, запаковывать и отправлять литературу, чтобы она могла пройти через самые прочные заграждения. Он горел желанием передать нам, воспитанным в условиях исключительно легальной работы, свой огромный революционный опыт подпольной работы».

Поэтому Ленин со вниманием отнесся к письму Ж. Лябурб и уже 19 августа 1918 года принял ее. Это был чрезвычайно трудный и загруженный день для Ленина, однако он выкроил время для встречи с ней. В ленинской биографической хронике об этом сказано следующее: «Ленин беседует с французской интернационалист-кой Ж. Лябурб о создании организации английских и французских интернационалистов и задачах их деятельности на территории Советской России и направляет ее к наркому иностранных дел Г.В. Чичерину с запиской, в которой было сказано: „Тов. Чичерин! Подательница la camarade Jeanne Labourbe, о которой я с Вами говорил. Примите, пожалуйста, ее и поговорите подробно. Ваш Ленин“».

Три дня спустя Жанна получила мандат, уполномочивающий ее создать англо-французскую группу. Уже через несколько дней первые пропагандисты выехали на Север для работы среди английских войск. Еще через неделю в свет вышел печатный орган французской группы «Третий Интернационал», предназначенный для распространения во Франции, Бельгии, Швейцарии и среди французских солдат в России. Активное участие в его создании приняли Инесса Арманд и Жанна Лябурб. Она организовала ряд материалов для первого номера газеты, а благодаря ее энергии, настойчивости и активности удалось найти полиграфистов, шрифт, бумагу и типографию, что было не так просто в Москве 1918 года.

И все же Жанну не удовлетворяла кабинетная суетня. Она сама рвалась в бой, особенно после того как в Одессу и Севастополь вошли французские военные суда.

Военное положение Советской России становилось все более тревожным. 30 ноября 1918 года ВЦИК подтвердил декрет от 2 сентября 1918 года об объявлении в стране военного положения. В тот же день был создан Совет рабочей и крестьянской обороны во главе с Лениным.

И в тот же день Жанна обратилась в райком партии с просьбой рекомендовать ее для отправки за линию фронта, но ей было отказано. Кто же задерживал Жанну?

Не возражали против ее отъезда ни муж, ни Федерация иностранных коммунистов, ни нарком иностранных дел Чичерин. И все же ее не отпускали.

Писатель А. Дунаевский много лет спустя разыскал подругу Жанны Лябурб по французской коммунистической секции, Мари-Луиз Пети. В своем письме она сообщила причину задержки Жанны. «Жанну не отпускал сам Ленин, зная ее горячий пылкий характер и опасаясь, выдержат ли ее хрупкие плечи тяжесть подпольной работы, связанной с постоянным риском для жизни».

Об этом же рассказала Жанне Инесса Арманд. Жанна взмолилась: «Ну, пожалуйста, походатайствуй за меня. Твою просьбу Ильич должен выполнить».

Разрешение было получено.

К моменту появления Жанны в Одессе, там уже велась работа среди французских солдат и матросов. В Колодезном переулке появилось кафе под названием «Открытие Дарданелл» с французской кухней и с меню на французском языке. На Большом Фонтане, рядом с французскими казармами, вывеска «Часовых дел мастер. Заказы от французов выполняются аккуратно и вне всякой очереди». Около Оперного театра «Ателье бывших парижских портных»… Это же Одесса! Все эти часовщики, портные, официанты говорили по-французски и помогали подпольщикам.

В отчете секретаря подпольного обкома Елены Соколовской говорилось: «Первое соприкосновение с французскими войсками заставило нас немедленно взяться за организацию пропаганды среди них. Первые шаги наши были неудачны: листовка, написанная мною и переведенная на французский язык, была трудна для понимания французского солдата… и я не отдавала ее даже печатать. Нам стало ясно, что надо разыскать товарищей, которые смогли бы специально заняться этим делом, которые хорошо знали бы язык французского народа».

И такие товарищи нашлись. Далее Соколовская пишет: «…У нас в России много хороших, честных, преданных делу революционеров, стойких борцов, но таких пламенных, таких честных энтузиастов, как товарищ Лябурб, я не встречала. Безусловно, хорошая коммунистка, опытная пропагандистка, товарищ Лябурб вся горела, всей душой была предана делу революции, и ее сильная красивая речь была всегда полна захватывающего чувства революционной борьбы, и неудивительно, что… ее знал почти весь французский гарнизон, и солдаты слушали ее и верили ей, как никому».

Подпольно, в буквальном смысл этого слова (в катакомбах, ход куда вел через пол домика на окраине), издавалась в Одессе газета на французском языке для солдат и матросов.

Выступая 1 марта 1920 года, ровно через год после гибели Жанны Лябурб, Ленин говорил: «…Правда, у нас были только ничтожные листки, в то время, как в печати английской и французской агитацию вели тысячи газет, и каждая фраза опубликовывалась в десятках тысяч столбцов, у нас выпускалось всего 2–3 листка формата четвертушки в месяц, в лучшем случае приходилось по одному листку на десять тысяч французских солдат… Почему же все-таки и французские и английские солдаты доверяли этим листкам? Потому, что мы говорили правду и потому, что, когда они приходили в Россию, то видели, что они обмануты».

Пятнадцать лет спустя Соколовская вспоминала: «Приезд Жанны, подлинной француженки, находившей наиболее понятные для французов и горячие аргументы в пользу русской революции и поражавшие солдат уже одним фактом существования большевички-француженки, чрезвычайно активизировал работу. Неудивительно, что всего месячная работа Лябурб привела впоследствии генерала д’Ансельма, командующего французскими силами в Одессе, к откровенному признанию, что половина его армии разложена большевистской агитацией…».

Слух о том, что в Одессу приехала настоящая француженка, быстро распространился по частям и кораблям. Многим хотелось увидеть и услышать ее, и она не отказывала им в этом. В кафе, в рабочем клубе («Доме трудолюбия»), а иногда и просто на улице она, пренебрегая опасностью и правилами конспирации, встречалась с солдатами и агитировала их, призывая стать союзниками революционных рабочих и крестьян в их священной борьбе против капиталистов.

У некоторых подпольщиков зародился план вооруженного восстания с участием революционных французских моряков и солдат, с тем, чтобы захватить в городе власть при приближении Красной Армии. Жанна Лябурб поддерживала инициаторов восстания Елина и Штиливкера, веря в возможность «внутренним восстанием взять власть» и до прихода Красной Армии. Как вспоминала Соколовская, «Жанна горела страстным нетерпением, ни на минуту не сомневаясь в успехе восстания. Сознавая серьезность и опасность предстоящего дела, огромные трудности подготовки и руководства восстанием в частях французского гарнизона, этот неуемный боец был во власти одной ослепляющей идеи — поднять красный флаг социалистической революции не только над Одессой, но и над судами французского военного флота, стоящими на одесском рейде…»

Областной комитет партии решил отклонить предложение о немедленном вооруженном восстании и предложил Иностранной коллегии выработать общую позицию по данному вопросу. В субботу, 1 марта, президиум Иностранной коллегии провел заседание с участием руководителей ее национальных групп (французской, английской, греческой, польской и других). Договорились об общей позиции на совещании, назначенном на 2 марта.

Соколовская вспоминала, что Жанна была в приподнятом настроении и говорила ей:

— Я мечтаю доложить Ленину, что сделала все возможное для выполнения его задания. Если лично не удастся, я напишу ему. А потом возвращусь во Францию и там расскажу об Октябрьской революции, о большевиках, о Ленине…

Но судьба распорядилась иначе. За Жанной Лябурб и за другими активистами подполья велась слежка. Многие адреса были установлены. Контрразведчикам оставалось только ждать команды. Она поступила 1 марта. В ночь на 2 марта в дом на Пушкинской, 24, где жила Жанна Лябурб, ворвались несколько французских и белогвардейских офицеров. Последовала команда на двух языках: «Руки вверх!»

Жанна была арестована и доставлена в контрразведку. Там уже находились другие арестованные подпольщики.

Жанну допрашивал полковник французской контрразведки. Он то обещал ей свободу, то бил по лицу. В истязаниях с наслаждением принимала участие жена французского консула мадам Энно. Не добившись ответа от Жанны, ее сбили с ног и стали избивать сапогами, пока она не потеряла сознание.