Фанаты бизнеса. Истории о тех, кто строит наше будущее - Андрей Кузьмичев

Вот у Сергея Воробьева в питерском Политехе «как-то особой обязаловки не было, все в общем и целом добровольно стремились». «Тех, кто ехал на овощи, не уважали, стремились попасть на стройку: молодые ехали в область, а ветераны движения ехали по стране, – рассказывает он. – Были отряды с отдыхательным настроем, с большей ставкой на совместный отдых, – работа не суть. Были совсем рваческие банды, эти в основном на выезд ездили, в области им совсем делать было нечего. Соответственно, я осмысленно выбрал отряд, который был мне сродни по духу: делать дело – много и хорошо, но при этом о душе и совести не забывать». Воробьев не пояснил, как осмысленно выбирать отряд, где душе и сердцу хорошо, а я, слушая его живую речь, проскользнул мимо этой мысли. Она ведь центральная и помогает ответить на вопрос о карьере любого человека, и о жизни его, и о том, кто и как будет окружать человека вне зависимости от того, какое у него образование, социальное положение, и привычки, и даже хобби.

Глосса о попадании в отряд от Назаренко

Как было со стройотрядами? Мы не случайно в них попадали: тебя «просили» участвовать в общественной жизни. «Просили» довольно жестко: либо ты едешь в стройотряд, либо должен где-то отработать месяц, денег не заработать, типа отмазаться. Соответственно, все, кто принимал решение ехать в студенческое движение, нацеливались на жесткий практицизм: поеду, заработаю денег и куплю себе новые джинсы, что по тем временам было довольно дорого. Дальше ты втягивался в процесс, тебя наблюдали старшие. Как относиться к процессу, к любому? Если относиться так – опять меня достали, опять эта нагрузка, – это один подход. Совсем другой подход – раз уж попал сюда, то посмотрю, как кирпичи кладутся, как дерево обрабатывается; как вопросы решаются с местным населением, с прорабами. Те, кто хотел связями заниматься, – те превращались в командиров и комиссаров. Комиссар – второй человек в команде. А дальше втягиваешься, становится интересно».

Дмитрий Новиков попал в этот «процесс» сознательно, еще до поступления в университет. «Во-первых, мне мама много рассказывала об этом, и я понимал, что после первого курса поеду, – неспешно повествует Дмитрий. – Во-вторых, мой отец в молодости ездил на целину и был руководителем целинного отряда, когда работал на заводе в Красногорске. И я, конечно же, не мыслил другого варианта. В наши стройотряды конкурс был 10 человек на место. Это было труднее, чем на факультет поступить». Вот так, оказывается: барьеры на входе в отряд были огромные, но кандидатам не надо было заполнять широкополосные анкеты психологов и слушать порой неуместные вопросы кадровиков: а как вы отнесетесь к тому, что начальник вспылит и при всех обматерит вас? Таких начальников стоит как огня избегать, их только силовые структуры терпят, и то по скудоумию власти. Но и туда всякие полиграфы добрались.

Глосса о поступлении в отряд от Новикова

Сначала строгий отбор – собеседование, когда кандидат сидел перед ветеранами, ездившими в отряд в прошлые годы, ему задавали самые разные вопросы, а потом отбирали по 2–3 человека на место. Отбор начинался в феврале, а в апреле обычно организовывали небольшие работы на стройке в Москве, чтобы проверить кандидатов в деле и заработать начальные деньги на продукты с собой на лето и на разные орграсходы. По итогам этих работ отбирали тех, кто действительно едет. В отряде обычно было до половины ветеранов и остальные новички. Помню, очень волновался – возьмут меня или нет. Мне еще тогда не повезло – в феврале на первом курсе была полостная операция (результат прошлых неумеренных занятий спортом), а в начале апреля надо было уже выходить на работу по вечерам, носить раствор, кирпич и т. п. Помню, боялся, что швы разойдутся, и составил себе специальную программу занятий спортом, чтобы за полтора месяца после операции суметь восстановиться и не выпадать из общего ритма работы – поехать очень хотелось, хотя и риск был. Но в итоге обошлось – меня взяли в старейший отряд факультета ВМиК «ГНОМЫ», а швы на животе остались на месте.

Если кто-то сомневается в том, что барьеры на вход в отряд существовали – вот вам откровения очевидца. Мумин Азамхужаев, генеральный директор ООО «Катерпиллар СНГ», начинал свой путь в ССО в Ташкенте, откуда отряды направлялись по всему СССР. Став после перевода из своего университета студентом МГУ, он на старших курсах решил поехать в стройотряд снова, но удалось ему это с трудом. «Там же была очень хорошая система – в стройотряд вы не могли попасть, если вас не принимают, – поясняет он. – Вот новичок пришел. Кто может за него поручиться? Кто его знает? Они не сразу меня взяли. Сказали – он два года ничего не делал. Взрослый… Командир отряда за меня поручился». Из стройотрядов он «вышел с убеждением в том, что большинство хочет делать хорошую работу, только надо создать соответствующие условия. В ССО, как правило, те, кто плохо работал, в следующее лето не приезжали».

Попав в отряд, любой боец сперва получал, как сказал мне Максим Сотников, навыки рабочих специальностей. «Я еще в то время заметил, что после первых стройотрядов можно просто говорить: научился держать рубанок в руках, кирпичи правильно складывать, – поясняет он и добавляет. – Самый главный навык – терпеть, когда трудно, держаться, когда уже невмоготу, и, конечно же, первые навыки самостоятельной хозяйственной деятельности». Но это не все: для ребят «это был такой концентрированный сгусток времени – месяц, два – куда мы ездили и надо было очень тяжело работать. И вот эта тяжелая, повседневная работа, где нельзя было сачковать, деформировала людей, деформировала отношения, и выживали в этой работе только те люди, которые действительно чем-то отличались от других, были чуточку сильнее, выносливее. Но я заметил такой парадокс, – уточняет Сотников, – не все друзья, с которыми дружишь в университете, как бы по жизни, по учебе, по свободному времяпровождению, становятся друзьями в стройотряде. Для нас это был образ жизни – была учеба и был стройотряд. Учеба – одно, стройотряд – все, что было вне учебы. Я уверен, что у ребят было то же самое. Вне учебы мы “жили в ССО”. Даже иногда в зимние каникулы – кто-то ездил кататься на лыжах или посещал своих родителей – мы даже зимой вырывались на десять дней срубить какой-нибудь “срубик” и заработать немного денег».

И вот здесь надо сделать пояснение и по поводу «концентрированного сгустка времени», и по поводу образа жизни. Я слегка опешил, когда мне Сотников неторопливо начал рассказывать, что они «с женой на двоих прожили 30 лет в общежитии МГУ, да если еще сына взять…». И все это время он рвался в стройотряды. «Почему я ездил так много в стройотряды? – без пафоса говорит он, делая небольшую паузу в беседе. – У нас же физфак 6 лет, все эти годы ездил, потом ушел на освобожденную работу, и тоже выбирался хотя бы на месяц в стройотряд, потом опять вернулся в науку, опять ездил, потом меня избрали первым секретарем комитета комсомола МГУ, и опять ездил, потом ушел с головой в ядерную физику и, пока все это не развалилось, опять ездил. Лет, наверное, двенадцать-тринадцать был в стройотрядах, начиная от бойца и заканчивая командиром».