Приключения Ромена Кальбри (СИ) - Мало Гектор

Он действительно жил своим трудом. Все необходимое для повседневного обихода он получал с острова: питался молоком своих коров, плодами и овощами своего сада и огорода, рыбой, которую Суббота ловил в море, хлебом, испеченным дома из муки, смолотой на маленькой ветряной мельнице, которая была чудом мастерства де Бигореля. Остров был настолько велик, что мог производить достаточно хлеба и иной провизии на весь год: здесь росли даже яблоки для сидра!

Надо сказать правду, что Суббота трудился значительно больше, чем де Бигорель. В своей жизни Суббота перепробовал много занятий: он был юнгой, матросом, денщиком у офицера, поваром на китобойном судне. Знал он и множество ремесел.

Отношения де Бигореля и Субботы нисколько не походили на отношения хозяина и слуги, скорее они были товарищескими: ели они вместе, только де Бигорель занимал место во главе стола. Когда я жил с ними, меня их незатейливая жизнь и простые отношения нисколько не удивляли, но теперь это кажется таким трогательным…

– Мой милый, – сказал мне однажды де Бигорель, – я не собираюсь из тебя вырастить нотариуса или доктора, но мне бы хотелось сделать тебя трудолюбивым и хорошим человеком. Можно учиться не только по книгам и в школе, можно познавать всякие предметы и явления, наблюдая их и изучая во время прогулок. Я думаю, этот способ изучения природы вещей должен тебе понравиться.

Иногда мы садились где-нибудь под деревом, и старик рассказывал мне о камнях, травах и животных.

В то время мне все это казалось странным, но впоследствии я оценил методику своего учителя.

Занимались мы обычно после полудня, я сопровождал де Бигореля в прогулках по берегу. По дороге он объяснял мне все, что встречалось на нашем пути. Иногда мы садились где-нибудь под деревом, и старик рассказывал мне о камнях, травах и животных, которых мы могли видеть на острове.

Однажды мы пошли гулять в дубовую рощу.

– Что это такое? – спросил он меня, указывая на муравьев, переходивших дорогу.

– Муравьи.

– А что они делают?

– Они тащат на себе других муравьев.

– Хорошо, ступай за ними до муравейника, посмотри на них там и расскажи мне, что увидишь. Если ты сегодня не заметишь ничего интересного, то придешь сюда завтра и послезавтра, и будешь приходить до тех пор, пока не увидишь чего-нибудь примечательного.

После двух дней наблюдения я узнал, что в муравейнике были муравьи, которые абсолютно ничего не делали, между тем как другие постоянно работали и кормили всех, даже ленивых.

– Хорошо, – сказал де Бигорель, когда я ему рассказал о своих наблюдениях, – ты видел самое главное, и этого достаточно. Те муравьи, что не работают, – не больные и не калеки, как ты думаешь, это господа тех рабов, которые работают на них. Без рабов они бы умерли с голоду. Это тебя удивляет, а между тем у них все происходит так же, как и у людей. И теперь есть страны, где одни люди живут работой других. Если бы причина праздности заключалась в слабости господ, то труд одних и покой других легко было бы объяснить: нужно помогать друг другу. Но обычно бывает не так. Господа у муравьев гораздо сильнее и храбрее своих рабов, и эту силу и храбрость они употребляют для ведения войн. Пойдем наблюдать муравейник вместе, и я покажу тебе сражения между ними. Только господа начинают во́йны, и цель их – захватить побольше рабов. А пока ты еще не видел такой войны, я дам тебе прочесть в книге одного ученого, Гюбе́ра, рассказ об одном из сражений, которое муравьи затеяли одновременно с другим, может быть, еще более ужасным сражением – сражением между людьми.

Я внимательно слушал своего учителя, а он продолжал:

– Не знаю, были ли у людей веские причины убивать друг друга, но резня была ужасная. Я сам участвовал в этом сражении, слава Богу, не был убит, но был на волосок от смерти. Мы шли по левому берегу Эльбы, а на правом берегу стояла батарея русской артиллерии. Мы слышали грохот пушек, но не видели того опустошения, которое учиняли их ядра, потому что мы были закрыты от них густыми зарослями. Когда мы шли в атаку, я думал, что, может быть, это последний день моей жизни, потому что мы должны были пройти под пушечным огнем. В тот день были именины моей жены, и я подумал: как я был бы счастлив, если бы мог посвятить этот день только ей одной. Вдруг я увидел в ложбине, по которой мы шли, прямо у своих ног – незабудку. На войне все происходит совсем не так, как это изображают на картинах, где полки построены в полном порядке. Мы шли врассыпную. Голубой цветочек так мне понравился, что я наклонился сорвать его, несмотря на серьезность нашего положения. В эту минуту я почувствовал сильный ветер: что-то просвистело на расстоянии нескольких пальцев над моей головой. Потом я услышал ужасный грохот и почувствовал удар прутьями вербы по своей спине. Мы были как раз против батареи, и это ее ядрами косило моих товарищей. И если бы я не наклонился за цветком для своей любимой, я тоже был бы уже мертв, как и они. Мысль о жене спасла меня…

В тот же вечер, все еще под впечатлением рассказа де Бигореля о битве при Фридланде, я читал у Гюбера о битвах среди муравьев. Гюбер был слепым. Наблюдениями для него занимался его преданный и умный слуга, а Гюбер диктовал ему, и у них получилась прекрасная книга, лучшая из всех, какую только можно написать о муравьях и пчелах.

Если бы де Бигорель заставлял меня читать и отвечать урок, не знаю, произвела ли бы на меня эта книга такое сильное впечатление. Но благодаря его системе образования я вполне усваивал прочитанное, и до того ясно, что и теперь, столько лет спустя, это впечатление более сильно, чем от книги, прочитанной мной вчера.

Он не очень любил книги; но среди них была одна, которую он сам дал мне в руки и которую считал необходимой для каждого человека, – книга, по которой жил он сам. Благодаря ей был устроен Пьер-Гант и произведены все лучшие работы на нем; это она внушила ему мысль всегда носить с собой большой зонтик, благодаря ей он прозвал своего слугу Субботой. Эта книга была «Робинзон Крузо», и это из уважения к Робинзону де Бигорель не мог назвать своего слугу Пятницей.

– Ты узнаешь из этой книги, – сказал он, отдавая ее мне, – как много сил дано человеку. Ты, может быть, не понимаешь пока всего того, что я хочу тебе сказать. Ты поймешь это потом. Но тебе надо все это знать уже сейчас, и если ты не проникнешься этим великим наставлением, ты сделаешь то же, что и все читатели: ты запомнишь только то из этой книги, что тебе понравится.

Не знаю, существуют ли дети, которые могут хладнокровно читать Робинзона. Я был очарован…

Надо признаться, однако, что меня восхитила не философская сторона книги, на которую мне указал мой наставник, а романтическая: приключения на море, кораблекрушение, необитаемый остров, дикари, ужас неизвестности, отчаяние… Теперь в моей душе явился соперник индийскому дяде.

В этой книге я нашел оправдание своему желанию путешествовать. Кто же в детстве не ставил себя на место Робинзона и не спрашивал себя: «Почему это не могло случиться со мной? Разве я поступил бы иначе?»

Суббота знал много, но он не умел читать. Видя мой восторг, он захотел узнать все, что происходит с героями книги, и просил ему почитать.

– Пусть он лучше тебе расскажет, – сказал де Бигорель. – Это будет полезно мальчику, а тебе будет занятнее слушать рассказ, чем чтение.

Десять лет путешествий дали Субботе знания и опыт. Он не соглашался принять ни одну из моих историй. Он всегда возражал, я же всякий раз отвечал ему:

– Там так написано.

– Ты в этом уверен, Ромен?

Я брал книгу и читал ему вслух, а он слушал, потирая свой нос длинными пальцами, а выслушав все до конца, уступал, как слепой уступает дорогу зрячему.

– Да, правда, там так написано, но… Я бывал на берегу Африки и никогда не видел, чтобы львы отправлялись вплавь, чтобы напасть на корабль!