День Сэма (сборник) - Влад Маврин

Всё, что могло дышать, – всё умерло, и допотопная жизнь на земле прекратилась. Кругом была только бескрайняя водная гладь. И только Ковчег, как корабль-призрак, продолжал своё бесцельное плавание в этих необъятных просторах. Однажды волной к нему прибило бревно, к которому было привязано виноградной лозой тело ребёнка. Мальчик был мёртв.

Десять месяцев продолжалось плавание Ковчега, и всё это время теплилась жизнь в его чреве. Словно по негласному уговору, ни сам Ной и никто из семьи не упоминали никого из той прошлой жизни. Да и саму допотопную жизнь они больше вслух не вспоминали. Их существование было заполнены тяжёлым трудом. Они работали не покладая рук, чтобы прокормить такую ораву зверей и прочей живности и держать в чистоте помещения Ковчега. Никаких запасов продовольствия и фуража им, конечно бы, не хватило, но, как ОН и обещал, каждое утро в кладовых они находили достаточный запас кормов и продуктов. Воды тоже было в достатке. А среди всех живых тварей царили мир и покой. Поэтому и люди чувствовали себя в безопасности, постоянно находясь среди хищных и некогда опасных животных и гадов.

Через семь месяцев плавания Ной каким-то чутьём понял, что воды не только больше не прибавляется, но она начинает потихоньку уходить. К тому же Ной помнил, сколько времени ОН отвёл потопу. Ной решил проверить свою догадку. Он попросил Иафета принести ему ворона. Когда тот принёс птицу, Ной выпустил его через открытый люк.

– Что вы сделали, отец, ведь он же погибнет, – сказал ему сын.

Мудрый старый Ной, возможно, впервые за многие месяцы улыбнулся.

– Не волнуйся, Иафет. Ничего с ним не станется. Если он вернётся обратно, значит действительно вся земля ещё укрыта водой. А если он долетит до земли и найдёт себе там пропитание, он не вернётся, и мы будем знать, что вода уходит.

Спустя какое-то время ворон вернулся. Через неделю Ной повторил свой эксперимент, но уже с голубем. Голубь вернулся тоже. Все приуныли, понимая, что им ещё долго оставаться пленниками Ковчега. Но когда ещё через неделю Ной выпустил голубя опять, тот вернулся, держа в клюве свежий масличный лист. Значит, где-то вода ушла совсем! На Ковчеге началось бурное ликование. Даже звери всполошились, будто почувствовали близость земли. Впервые в истории прозвучало радостное: «Земля!» А ещё через несколько дней Ной снова выпустил голубя, но тот уже не вернулся. Однако понадобилось ещё некоторое время, чтобы вода ушла совсем и земля подсохла.

Плавание Ковчега закончилось так же неожиданно, как и началось. В одно прекрасное утро, когда, накормив животных, Ной с семьёй сели завтракать, раздался сильный треск и грохот, люди повалились на пол, опрокинулась и побилась глиняная посуда, на всех палубах возник страшный вой, шум и гам – Ковчег, наткнувшись на что-то, встал. Придя в себя и подождав немного, Ной с сыновьями открыли люк и разобрали часть крыши, чтобы понять, что произошло, и оценить обстановку. Они увидели, что Ковчег наконец-то нашёл своё последнее пристанище на пологом склоне горы, в стороне им совсем незнакомой. Он стоял, накренившись носом вперёд, а кругом всё ещё была вода, но она постепенно отступала, обнажая землю, и ласковый тёплый ветерок сушил её поверхность.

Ещё несколько дней Ковчег продолжал жить походной жизнью, пока не ушла полностью окружавшая его вода и не подсохла земля, на которой он продолжал стоять. И тогда снова услышал Ной обращённые к себе слова Творца, приведшие его в радостный трепет:

– Потоп окончен, земля очищена, Ной! Выйди из Ковчега – ты и жена твоя, Милка, и сыновья твои вместе с жёнами. Пора всем покидать Ковчег. Выведи с собою всех животных от всякой плоти, из птиц, и скотов, и всех гадов, пресмыкающихся по земле. Пусть разойдутся они по земле и пускай начнут плодиться и размножаться вам во благо. И пусть отныне страшатся и трепещут вас. Вы же теперь единственные человеки на земле – новая порода!

С грохотом открылась дверь, и Ной с семьёй, щурясь с непривычки от яркого солнца, озираясь и оглядываясь, вышли из Ковчега. А вслед за ними стали выходить, выпрыгивать, выскакивать, вылетать и выползать остальные обитатели Ковчега. Это было необыкновенное зрелище: до поры безмолвный горный склон наполнился рёвом, рыком, мычанием и иными звуками от спускающихся по нему в долину бесчисленных земных тварей.

Ной, только сейчас поверив до конца в спасение своё и семьи, с наслаждением и умилением смотрел в синее небо и окружающие его горы. Потом встал на колени и поцеловал землю, на которой стоял. Даже сейчас Ной не мог до конца осознать, что они одни на всей этой огромной земле. Он не знал, какими словами выразить свою благодарность Творцу за спасение своей семьи. Неожиданно ему помог Бестелесный:

– Я же говорил тебе, Ной, что ОН не забудет и спасёт тебя! Воздай ЕМУ почёт: ОН это оценит! Устрой ему жертвенник из всякого чистого скота и птиц во всесожжение.

Ной сделал так, как ему сказал Бестелесный. Когда заполыхал жертвенный костёр, Ной собственноручно зарезал из чистого скота и птиц для всесожжения в честь Творца. Когда всясемья собралась у костра, Сим, стоящий с ним рядом, шёпотом сказал на ухо отцу:

– Отец, когда мы собирали хворост для жертвенного костра, мы видели человеческие останки между камней. Наверное, эти люди, спасаясь от потопа, бежали в горы, но вода их настигла.

– Молчи, Сим, и благодари Творца за спасение своё и жены твоей, – так же тихо ответил сыну Ной. Он пристально смотрел на жертвенный огонь, и едкий дым ел ему глаза. В глазах у Ноя стояли слёзы, а в голову пришла мысль, ужаснувшая его самого своей крамольностью:

– Для кого-то этот костёр жертвенный, а для кого-то – поминальный.

Он стоял и впервые за всё это долгое и страшное время разрешил себе вспомнить ушедших: брата Арана и сестру Ревекку, Химафея, Лию, маленького Рагана, Нахора, соседей, просто знакомых и, конечно же, красавицу Аду, жену Серуха, и многих ещё, с кем делил он ту прежнюю долгую и такую прекрасную допотопную жизнь.

Его воспоминания неожиданно прервал голос Бестелесного:

– Ты всё правильно сделал, Ной! ОН нашёл благоухание жертвенного костра приятным и хочет говорить с тобой. Отойди к скале за твоей спиной.

Ной тотчас же повиновался и подошёл к скале.

– Ну что же, Ной, не стану больше проклинать Землю за Человека, – услышал он уже знакомый голос. – Понял я, что помышления человеческого сердца есть зло от юности его, и только. (Ной с горечью подумал в этот момент, что цена эксперимента оказалась слишком высока: чтобы в этом убедиться, пришлось уничтожить всё живое на земле). – Не буду больше поражать всего живущего, как я сделал. Отныне во все дни земли: сеяние и жатва, холод и зной, лето и зима, день и ночь не прекратятся никогда. Поэтому, – продолжал ОН. – Плодитесь, и размножайтесь, и наполняйте землю.

Ной стоял, слушал и слёзы душили его. Его переполняли смешанные чувства благодарности к Творцу и тайного и глубокого сожаления о содеянном ИМ.

«И радуга моя будет знамением вечного завета между Мною и Землёй» – услышал Ной последние ЕГО слова.

Утром следующего дня, переночевав последний раз в опустевшем Ковчеге, Ной с семьёй покинули его и спустились в долину. Никто из них, конечно, в этих местах никогда не был и как эти места назывались раньше, не знал. Надо было начинать жизнь сначала, практически с нуля. Они были совершенно одни на всей земле, но время от времени они находили свидетельства допотопной жизни: размытые потопом остатки домов, уцелевшую домашнюю утварь и даже не погибшую виноградную лозу. Они облюбовали одну уютную поляну на берегу небольшой речки – место, напоминавшее им их прежнее, допотопное, и решили там обосноваться.

Ной снова начал возделывать землю, а из найденной лозы, в память о Химафее, насадил виноградник. Ему суждено будет прожить долгую послепотопную жизнь, и он ещё узнает вкус вина, выжатого из этого винограда. Ной увидит ещё своих внуков, и правнуков, и даже детей правнуков. И многочисленное потомство будет ему в радость. Но всякий раз, оставаясь наедине с собой, он будет грустить, вспоминая допотопную жизнь. Его часто будут посещать видения прошлого: события и люди, словом всё, из чего состояла его прежняя жизнь. Как Ной ни старался, он не мог понять, чем он сам и нынешние его потомки лучше допотопных людей. Но страшась гнева Творца, Ной гнал от себя эти мысли. Жизнь брала своё, и надо было проживать её до конца.

Конец ознакомительного фрагмента.