Женская солидарность - Ронда Гарднер

— Бедная Розали. Я иногда задумываюсь, вспоминает ли ее мистер Моллинсон? Хоть иногда.

— Почему бы тебе не спросить его? — сухо поинтересовалась Марти.

— Когда-нибудь спрошу. Он же не знает, что я с ней когда-либо встречалась. — Энн покачала изящной ножкой:

— Вчера вечером я прочитала всю его пьесу и поняла, что имела в виду Розали, когда говорила, что она — его вдохновение.

— Хочешь сказать, что он использовал историю ее жизни?

— Как основу. Героиня — бедная девушка, компаньонка богатой старой леди, проводит жизнь между визитами в местную библиотеку и прогулками с пекинесом. Она отправляется в брачное агентство, чтобы найти себе мужа, а когда находит, то приглашает его в поместье и притворяется, что оно принадлежит ей. Этот мужчина — зовут его Фрэнк — влюбляется в нее, но боится попросить выйти за него, потому что тоже ей врет. Он не состоятельный человек, а всего лишь кондуктор автобуса.

— Бедняги!

— Мой босс так не считает. Он думает, что все это очень смешно. В конце пьесы Мэри-Джейн оставляет работу и уезжает в город. Снимает комнату в доме, в котором, как оказывается, живет Фрэнк, но хотя они там неожиданно встречаются снова, но проходят мимо друг друга на лестнице, как чужие.

— Ты хочешь сказать, что конец несчастливый?

— Да. И поэтому я думаю, что его ждет провал. Вся движущая пружина у этой пьесы неправильна.

— Не понимаю этого, — сказала Марти. — Он был таким многообещающим вначале. Такие чудные комедии, а потом эта серьезная пьеса — «В тисках»… Помнишь?

— Как я могу забыть? Отец говорил, что это лучшая пьеса, в которой он когда-либо играл. Не могу понять, что случилось с Моллинсоном с тех пор. Он как будто потерял себя.

— Если он не выйдет из кризиса, то совершенно разорится! Еще одна пьеса вроде последней, и на него никто не пойдет.

— Обидно будет, если он снова потерпит неудачу, — тихо промолвила Энн. — Не хочется сочувствовать ему после того, как он обошелся с Розали, но ничего не могу с собой поделать. Кстати, мама считает, что я живу у тебя.

Марти поежилась.

— Ты сказала, что поедешь домой, если не получишь роли.

— Но я играю роль! Я решила, что дам Моллинсону попробовать собственного снадобья, и сделаю это.

— Он слишком большой циник, чтобы ты смогла его поймать.

— Случались и более странные вещи, — живо проговорила Энн и, наклонившись, поцеловала морщинистую щеку. — Марти, обо мне не беспокойся. Если что-то пойдет наперекосяк, я бегом прибегу к тебе.

Весь июль Пол работал над пьесой, а в первую пятницу августа уехал из города, забрав с собой законченную рукопись.

Энн решила не ехать на выходные домой. Так приятно было субботним утром поваляться в постели, зная, что впереди два дня, полностью ей принадлежащие. Днем она побродила по Хэмпстеду, по его узким холмистым улочкам, отходящим от главной дороги, разглядывая высокие дома эпохи регентства, с их нарядными парадными дверьми.

В воскресенье вечером она сходила на концерт в Кенвуд Хауз и послушала камерную музыку. Возвращаясь в сумерках домой, она размышляла о ситуации, в которой оказалась с Моллинсоном: права ли она, решив стать судьей его поступкам. Она заснула, так и не найдя ответа на этот вопрос.

В понедельник утром Пол не вернулся, и Энн пошла в сад. Вдоль дорожек цвели цветы, яркие головки петуний раздвигали траву лужайки. Она села на траву и опустила лицо поближе к цветам, их запах заполнил ее. Двенадцать часов, а Пола все не было. Тогда она вытянулась на траве и закрыла глаза.

Войдя в гостиную. Пол Моллинсон раздраженно огляделся в поисках секретарши. Комната была пуста, и он прошел к письменному столу. Обернувшись, чтобы взять сигарету, он увидел через французское окно голубое пятно на лужайке и вышел в сад посмотреть, что там такое. Это была мисс Лестер. Она лежала на траве и спала, положив руку под голову. Он подошел поближе и наклонился к ней. Пожалуй, это была единственная возможность как следует рассмотреть эту девушку, таким странным образом вошедшую в его жизнь. С закрытыми глазами она казалась моложе и не такой бойкой. Одна стройная нога была поджата. Бретелька платья соскользнула с плеча, нескромно открыв загорелую шею и нежный изгиб груди.

Когда он стал над ней, разглядывая, он заслонил солнце. Энн открыла глаза и посмотрела прямо ему в лицо.

Она покраснела и, быстро поправив бретельку, вскочила на ноги, стараясь пригладить растрепавшиеся волосы.

— Вы делаете так только хуже, — с юмором заметил он. — И еще в них полно травинок.

Протянув руку, он вытащил из ее волос несколько стебельков:

— Зеленое с золотом — очень приятное сочетание.

Энн шагнула в сторону.

— Я ждала вас все утро.

— Меня задержали. Если бы я знал заранее, я сказал бы, что вы сегодня свободны.

Они двинулись к дому, и Энн остановилась, увидев, что в гостиной сидит какая-то женщина.

Пол Моллинсон прошел в комнату впереди нее.

— Ты быстро справилась, Сирина.

— Я только попудрилась. У тебя там все приготовлено для гостей-женщин, — голос был легким и приятным. Он чем-то напоминал голос Энн, но на этом сходство кончалось.

— Энн, это Сирина Браун. Возможно, вы видели ее в новой пьесе в Олдвиче?

— Она должна быть очень ярой театралкой, чтобы увидеть ее, — протянула Сирина, а ее большие голубые глаза внимательно оценивали Энн. — Так вы и есть та новая секретарша, о которой мне рассказывал Пол? Та, которая помогает ему с пьесой?

Энн покраснела.

— Я не уверена, что это так называется.

Сирина Браун рассмеялась.

— Я просто стараюсь быть тактичной, дорогуша. Пол говорил об этом не совсем в таких выражениях. Но должна заметить, вы резко отличаетесь от мисс Финк, — актриса обернулась к Полу. — Я всегда говорила, что тебе надо избавиться от этого дракона, правда?

— Я не избавился от нее, — возразил Пол. — Она попала в больницу с аппендицитом.

Сирина сделала гримасу.

— Ты хочешь сказать, что я снова увижу ее.

— Если к тому времени мы еще будем друзьями.

— Как ты ужасно говоришь!

— Можно ли меня в этом винить? — голос Пола звучал резко, почти грубо, и Энн почувствовала себя неловко, как будто она подслушала что-то очень личное.

— На ланч мне оставить вас, мистер Моллинсон? — в растерянности спросила Энн.

— Разумеется, нет. Смизи накрыла на всех в столовой.

— Тогда пойдем и поедим, — заторопилась Сирина, — я умираю с голоду.

Актриса поднялась на ноги, и Энн увидела, что она очень маленького роста, едва ли больше пяти футов. Все в ней было миниатюрным: нежное овальное личико, пухлые губки, вздернутый носик, изящная фигурка и ладные руки с длинными пальцами и продолговатыми ногтями. Она напоминала миниатюрную, дорогую безделушку. Даже ее волосы воскрешали в памяти пасторали позапрошлого века: они были бледно-рыжими, редкого, прелестного оттенка. Длинные и прямые, они падали на плечи, выдавая продуманность имиджа.