День рождения - Магда Сабо

В другой раз Бори обрадовалась бы отмене занятий: можно было бы взять у госпожи Ауэр книгу и почитать в поликлинике, ожидая своей очереди. А тут… Боришка стала упрашивать учительницу, но тщетно. Спасибо, на перемене Фалуш объяснила ей, что она напрасно так волнуется. Утренние часы пройдут незаметно, а к часу-двум дня она наверняка освободится. Что же касается переезда Рудольфа, то это дело не такое быстрое. И у нее после зубной поликлиники вполне хватит времени (и повод, конечно, представится) посмотреть обстановку в квартире Рудольфа.

Бори немного успокоилась. Но зато когда Ютка собрала в понедельник звено и сообщила, что внеочередной сбор звена назначается не на четверг, как предполагалось, а на вторник, Боришка окончательно вышла из себя. Правда, тут уже взбунтовалась не одна она. У семиклассниц всегда много было разных дел, а свободного времени не хватало. Поэтому каждая что-то да запланировала себе на вторник, на часы, которые высвободятся после зубной поликлиники. Кто — пойти на фехтование, кто — готовиться к переэкзаменовке (ведь уже шел май месяц), одна — сбегать на урок по языку, другая на урок по музыки. Даже Элек, в необычном для нее повышенном тоне, спросила, что это за внеочередной сбор звена, который никак нельзя провести в четверг, что за срочность такая?..

— После уроков узнаете, — ответила Ютка. — Вы думаете, мне нравятся эти переносы? Мы должны кое-что обсудить, и срочно. И от меня это не зависит, не я придумала!

«Наверняка это в связи с телефонным звонком, — подумала Боришка, вконец расстроившись: Ютку на одной из перемен вызывали в канцелярию — звонили по телефону от их шефов, из большого будайского садоводческого хозяйства, где они проходили производственную практику. — Все как сговорились против меня, все!»

— Давайте решим окончательно этот вопрос в зубной поликлинике, — предложила Бори.

Ютка и все звено, как один человек, выступили против нее: ей-то легко это предлагать, имея здоровые зубы. А попробуй-ка принять важное решение, когда тебе сверлят зуб или, того хуже, удаляют?! Лучше уж тогда по возвращении из поликлиники, с трех до четырех. А если к этому времени не управимся, перенесем сбор на другой день.

— Наверное, я очень плохая вожатая звена, — обиделась Ютка, — если у меня такие пионерки, как вы: ничего не желают признавать, даже когда речь идет об очень важном деле…

Тут все сразу замолчали, потому что Ютка была, по правде сказать, отличной вожатой и все ее любили.

— Да мы что, мы ведь не спорим, — проворчала Козма. — Мы придем, конечно.

В зубной поликлинике Бори нервно шагала взад и вперед по знакомым коридорам, то и дело посматривала на часы и мысленно рассчитывала время. Вот сейчас, наверное, к дому подъехал фургон с мебелью; сейчас его разгружают; мать наверняка помогает расставлять мебель. Инженер освободился на сегодня и все время будет дома. Интересно, где он будет обедать? На улице Беньямина Эперьеша есть закусочная, такая же дыра, как и «Лира», только что название другое — «Башня». Наверное, там: она ближе всего.

Инженер обедал у них.

Бори лишилась дара речи, когда, войдя к себе в квартиру, увидела сидящего за столом Рудольфа. Он сидел на ее стуле и ел суп-гуляш. Боришке показалось, что она задохнется от горечи. Сильвия ведь советовала ей отныне показываться инженеру только в самом лучшем своем платье, а мать, как назло, сегодня утром повязала ей на косы красные банты.

— А у нас сегодня гость, — нараспев проговорила мать. — У нас по горло работы, так что я даже не пустила господина инженера в «Башню». Жалко время попусту терять. Господин Шош говорит, что ему нравится суп… Мой руки!

«Мой руки»! Как будто Боришка сама этого не знает! Никогда она еще не садилась за стол, не вымыв руки. И все же мать напоминает ей, точно дошкольнице какой…

— Сервус! — поздоровался Рудольф. — Иди обедать! Отличный гуляш!

«Не встал, не подал руки, — подумала Бори. — Спокойно продолжает есть. А чего ради, собственно, ему вставать? Кто я для него? Девчонка с косичками, которой мать должна всякий раз напоминать: не забудь, мол, вымыть руки…» Боришкой вдруг овладело горячее желание жить одной, вдали от родителей, в собственной квартире…

Она прошла в ванную комнату и с яростью принялась мыть руки. Неужели она должна будет вернуться в комнату в этом жалком фартуке? Прямо хоть плачь! Сильвия всегда принимает ванну перед тем, как идти на свидание, а у нее нет для этого теперь уже ни времени, ни возможности — ведь за стеной сидит и обедает Рудольф. Где зеленая краска для ресниц, которую ей подарила Сильвия? Ах да, она оставила ее в портфеле, в футляре для авторучки, чтобы в случае чего можно было сказать, что это специальный тушевальный карандаш для черчения.

— Остынет! — крикнула мать. — Ты что там пропала, Бори?

Боришка вышла из ванной комнаты и села рядом с Рудольфом. Она была вся пунцовой от возбуждения, и ей казалось, что она сейчас на редкость красива и привлекательна. Но инженер доедал свой гуляш и даже не поднял глаза от тарелки. Сначала мать тоже ничего не заметила и, лишь вернувшись из кухни, всплеснула руками.

— Ты что, с ума сошла?! — И мать рассмеялась. — Нет, вы только посмотрите на нее! — проговорила она, правда совсем не сердито. — Что за прическа! Только бы отец не вернулся домой раньше времени, а то попадет ей…

«Попадет»! Рудольф, чего доброго, еще подумает, что ее отшлепают… Боришка только делала вид, что ест, — кусок ей не шел в горло.

Рудольф взглянул на нее ласково, но безразлично, как смотрят на кошку.

— А ей идет эта прическа, — сказал он, и сердце девочки наполнилось благодарностью.

— Идет?! — снова рассмеялась мать. — Вы уж не говорите при ней такого, а то она и впрямь поверит. Такая прическа делает ее старше. Если бы ей еще вместо школьной формы какое-нибудь другое платье, то и вообще не подумаешь, что ей всего четырнадцать лет.

«Вот сейчас действительно мама права, — подумала Бори. — В своих детских нарядах я никогда не привлеку к себе внимания Рудольфа. Мне нужны туфли на «шпильках» и настоящее платье. Очень нужны!»

— Что же ты, в таком виде мыть пол собираешься? С этими локонами? — спросила мать.

Больше мать уже не занималась ею, а хлопотала по хозяйству и обсуждала с Рудольфом, что нужно еще сделать; она пообещала ему, что завтра сходит к столяру и попросит его сделать сундук для грязного белья.

«При нем я не стану мыть полы, — рассуждала про себя Бори. — Ни за что на свете! Ползать перед ним на четвереньках и, как собачка, смотреть на него снизу вверх. Нет, пока он не уйдет, не начну мыть полы. Пусть мать, если хочет, моет!»

Суп ей показался пересоленным и невкусным. Но инженер не мог нахвалиться. Мать все время отдавала команду, что делать Боришке, чем окончательно вывела ее из себя. Кипя от негодования, Бори убрала со стола и приготовила все для мытья посуды. Рудольф же снова сказал ей «сервус» и куда-то исчез вместе с матерью. Обида душила Боришку, пока она мыла посуду.

Когда мать вернулась, Бори закончила уборку в кухне и вновь заплетала косы — не могла же она на сбор звена идти с локонами! Мать на этот раз не сделала ей никакого замечания.

— Молоток искала… — проговорила она. — Куда девался молоток?

Но Боришке было совершенно безразлично, куда девался молоток. До этого ли было ей?!

— Я ухожу сейчас на сбор звена, — сухо сказала Бори. — Ютке взбрело в голову… К четырем, наверное, кончится.

— Хорошо.

Мать стала заново перекладывать по-своему то, что Бори уже убрала на кухне. Это ее старая привычка; она как бы хотела показать тем самым дочери: вот, мол, как нужно убирать…

«Ну и на здоровье, — обиженно подумала Боришка. — Только этим у нас сейчас и занята голова…»

— Неслыханно!.. Бедная тетушка Галамбош! Я ее прекрасно понимаю… Она сейчас просто вне себя…

Мать снова заговорила о Сильвии. Боришка собралась было уже уходить, но остановилась на пороге: ей хотелось знать, что сейчас так разозлило мать. «Я должна знать все, что касается моей подруги».

— Знаешь, Бори, я вполне серьезно тебе говорю: кончай ты с этой дружбой! Нечего тебе все время лазать к Ауэрам!

Девочка молча смотрела на носки своих туфель. «Знакомая пластинка! То отец, то мать заводят ее по нескольку раз в день. Конечно, сейчас Сильвию ругают только лишь за то, что она красива и обворожительна, а ее интересы простираются дальше мытья полов…»

— Я оставила открытыми окна и двери, а то очень пахнет известью и краской — пусть проветрится. В основном, мы уже закончили, осталось только картины повесить. Шош говорит, что он хочет повесить их до отъезда, чтобы хоть немного полюбоваться на них — ведь он на будущей неделе уже уезжает, раньше, чем думал…