Сны жизни - Евгений Мороков

– Я люблю вас, – тихо сказал я.

– Что-что ты там сейчас прошептал? – сказал удивленно он.

– Ты слышал, мне пора на поезд, – сказал смущаясь я.

– Смотри, какой он деловой, – сказала мама

– Мне пора.

Матери снова стало грустно, а отец пожелал мне хорошей дороги. Я взял сумку и зашел в тамбур, махнул им рукой и отправился искать свое место, тяжело смотреть на близких тебе людей, стоявших за стеклом окна вагона. На душе было тоскливо, всё так быстро закончилось.

3

Я открыл дверь, в лицо мне ударил знакомый запах свободы, перемешанный с дешевым пивом и чипсами с беконом, не знаю почему, но мы постоянно ели чипсы со вкусом бекона. Кинув сумку в прихожей, я прошел в комнату, она была небольшая: старые обои цвета пропавшего молока, потолок с трещиной, которая появилась неизвестно когда, лампочка, висевшая на худом кабеле, и шторы на проволочной нити.

Возле окна был мой маленький уголок с кроватью на жестких пружинах, она стояла там с девяносто первого года, самодельным столиком, на нем находился компьютер, а над ним висели плакаты (их давно уже надо отправить на макулатуру). Я обессиленный упал на кровать, мне стало так хорошо, захотелось остаться в этой комнате навсегда, уснуть в твердой кровати и не просыпаться или никогда не закрывать глаза, просто лежать и слушать свое дыхание, ни о чем не думая, словно меня не существует, вообще никого не существует.

Целыми днями мы с ребятами готовились к семинарам, читая скучные учебники, решая незнакомые матрицы, но как только солнце садилось, Денис бросал всё, бежал к холодильнику, доставал бутылку любого алкоголя, если он там обитал (обычно это был коньяк), и мы продолжали готовиться, но не к семинарам, а к выходным. Частенько к нам приходили знакомые ребята. В такой маленькой квартирке помещалось человек десять, может, больше, не всегда успеваешь следить за такими вещами, потому что все постоянно находились в движении: кто-то был на кухне, кто-то на балконе, другие – в комнате или ванне. Эти пьяные вечера хорошо запомнились мне. Мы делали всё, что приходило в голову, обычно всё это было подвязано на алкоголе, не могу вспомнить день, когда все собирались и не расслаблялись с помощью выпивки, полагаю, такого дня просто не было. Это как собрать всех в церкви и не читать молитву, как прийти в магазин и забыть кошелек или смотреть фильм без звука. В общем, алкоголь всегда был важной составляющей на наших праздниках. Такое время помогало мне жить, хотя, может быть, это всего лишь иллюзия жизни – скрывать страх в веселье и утреннем похмелье.

Когда я приехал обратно, город поглотил меня. Мне не хотелось никому говорить про отца. Веселье забирало всю грусть и боль, пожирало тревожные мысли. Люди отгоняли тоску, однако одиночество терзало меня ночами, в голову лезли разные картинки о будущем, но это оставалось в голове, я надеялся, там и останется.

Наступил выходной день, мы решили отправиться в один из сотни неизвестных баров, если быть точнее, то Саша стал инициатором данной вылазки. Он где-то слышал о демократичных ценах и качестве обслуживания клиентов в заведении под названием «Черри». Конечно, просыхать постоянно дома нам не хотелось, и мы доверились нашему другу.

Я зашел туда и увидел полупустой зал; прошуршав глазами каждый кусочек заведения, проскочила мысль: «Джигу тут не танцуют». С правой стороны находилась барная стойка, а слева стояли столики с красными диванами, в центре – подобие танцпола, за ним еще несколько столов, где мы и разместились. Контингент был разный, но все же преобладала молодежь. Нас было пятеро, мы взяли с собой еще двух девчонок из университета, Алену и Катю. Это были две брюнетки, умом они не брали, но вид у них был неплохой. Обе стройные, с длинными волосами, красивой талией и длинными ногами, разница была только в одном: Алена была в темно-синем платье, а Катя – в светлом. Катя мне нравилась больше, всему виной макияж на ее лице, он смотрелся приятней, а в таких заведениях это играет не маленькую роль. Их пригласил Саша. У него отлично получалось знакомиться с девушками, я это не раз замечал, проблема была только в том, что это был всегда один и тот же типаж молодых особ. Я мог переносить их только под тяжелой дозой алкоголя, когда животные инстинкты берут верх над разумом.

Мы с Денисом не успевали за Сашей, тот торопился напиться, а времени у нас было еще очень много. Мы допили первую бутылку коньяка, девушки пили мартини. Заиграла старая веселая песня, название и слова были не так важны в песнях, если есть знакомый мотив, да и главное, чтобы в пляс хотелось идти. Изначально танцевали только мы втроем, наши дамы отказались, сославшись на окружающую нас пустоту, но танцпол стоял ведь не просто так. Через несколько песен люди начали подтягиваться, это больше не казалось никому забавным и смешным, теперь тут царили настоящие танцы. Саша познакомился с двумя девушками, с ними был еще один парень, тот утверждал, будто бы он их старый друг-летчик, только с рейса и завтра у него выходной, поэтому и решил отдохнуть со старыми знакомыми. Его треп был интересен только Денису, тот внимательно слушал, задавал вопросы и глотал каждое его слово, в то время как летчик глотал рюмку за рюмкой.

Я начал общаться с одной из девушек, имени ее я не знал или просто не запомнил, это было для меня не столь важно. Мы решили пройтись. Улицы стояли пустыми, поэтому наши слова были такими звонкими, что их невозможно было не услышать. Я уже изрядно напился, из-за чего и рассказал ей о болезни отца, рассказал о собственном страхе. Не знаю, как дальше жить. В эту ночь я достал много слов и воспоминаний со дна моей души, где покоились самые острые, самые опасные вещи. Она молча слушала, только иногда что-то произносила, а я все рассказывал и рассказывал, а потом опустел.

– Зачем ты всё это мне рассказываешь? – тихо спросила она.

В этот момент я посмотрел на нее. Она была чуть ниже меня, в коротком сером пальто, которое служило ей щитом от людских взглядов, каштановые волосы спокойно качались из стороны в сторону, не касаясь аккуратных плеч. В руках она держала огромный шарф, прямо как актрисы из цирка держат питонов. От этой мысли я невольно улыбнулся.

– Все просто, потому что мы больше никогда не встретимся.

Она молчала и ждала продолжения.

– Я всё это рассказал тебе только потому, что ты меня больше не увидишь. Мне не хочется, чтобы люди знали о моих проблемах, о случившемся в моей семье, о чувствах внутри меня. Всё это показывает меня далеко не сильным человеком. Да и потом, мало ли как в жизни будет, может быть, сегодня у меня есть друзья, а завтра нет. Вещи, которые я бы им рассказал, только навредят мне впоследствии. Люди приходят и уходят, а твоя жизнь остается твоей.

Не знаю, поняла она меня или нет. Может быть, она даже не слушала мои слова, но она была рядом в тот момент, когда дорога начала двигаться без меня, асфальт превратился в беговую дорожку и уже перестал крепко держать мои ноги. Теперь надо было постоянно бежать или упасть и больше никогда не вставать.

…Узкий коридор был забит бледными тушами нервных людей. Все волновались, наступил первый экзамен. Вокруг была паника, одни писали шпаргалки, другие перечитывали конспекты. Мы с ребятами решили ничего не делать: если не готовился, то сейчас уже ничего не спасет. Я пытался контролировать страх перед неизвестностью, но он побеждал меня, как ледяная морская вода побеждает подбитый корабль, пожирая его всё быстрее и быстрее, затаскивает в свои прозрачные сети. Я решил пойти следующим, Денис зашел вместе со мной. Оба мы не сдали, точнее, сдали на тройки, поэтому решили к пересдаче подойти серьезно.

Денис остался сидеть с ребятами в коридоре, а мне стало стыдно, ведь половина ребят сдали экзамен, хотя их знания далеки от той оценки, которая стоит в зачетке. Кому-то везет, кто-то учит, а некоторые – такие, как я. Стыдно было перед родителями, они верят в меня, столько сил они вложили в меня, а я так похабно отношусь к их вере и труду. Мы никогда не ценим того, что другие делают для нас, особенно если эти люди – родители.

Я шел на остановку и ловил комки снега, которые спокойно совершали посадку на нашу землю. Под снежным дождем я наконец-то увидел ту самую зимнюю сказку. Когда дома спрятались под белоснежным одеялом, деревья надели свои шубы, а земля стала холстом, к ней никто не прикасался и вряд ли посмеет это сделать. Я смотрел на снег и думал, что у нас так много общего. Мы приходим в этот мир чистыми, прекрасными, а затем нас пачкают, раз за разом. Смешивают с грязью, и мы уже не знаем, как это – быть чистыми. Мы существуем, несмотря ни на что, а потом под лучами солнца или песком времени мы уходим из этого мира, на смену приходят другие люди, выпадает другой снег.