Ранние рассветы - Мария Чурсина

На этот раз она нащупала его почти сразу, нажала на плоскую длинную кнопку, и шарик света лёг на смятые простыни. Сабрина полулежала, подперев голову рукой. Она даже не разделась, хоть в комнате и не было холодно. Сабрина как будто собралась вот прямо сейчас уходить.

— Пойду, у Вадима Денисовича спрошу, — буркнула Маша, отворачиваясь, словно её очень заинтересовала конструкция фонарика. Воспоминание о вечернем разговоре прохладой висело между ней и Сабриной.

— Иди. — Та пожала плечами. — Только он Денис Вадимович.

Зябко ёжась, Маша вышла в коридор. Хоть свет фонарика и вырывал из темноты то пыльный подоконник с дохлыми мухами, то таз с посудой, притащенный сюда сознательными дежурными, Маша всё равно то и дело натыкалась на стулья и столы — спросонья. Во рту было солоно и приторно от крови из прокушенной губы.

Входная дверь оказалась плотно захлопнула, но не закрыта на засов. Маша попрыгала перед единственным окном, выходящим на полевую кухню, и осталась недовольна: за ним было темно, только угадывались громадные силуэты деревьев.

Она осмелела и постучала в комнату преподавателей. Где-то заскрипели половицы, и с лестницы на второй этаж потянуло эфемерным холодом. Маша переминалась у двери с ноги на ногу больше пяти минут, но никто так и не отозвался. Она дёрнула дверь на себя — заперто.

Потирая слипающиеся глаза, Маша снова вышла в общий коридор. Здесь, найдя на столе забытую свечу Льва, а в «хозяйственном» углу — спички, она выключила фонарик и уселась за стол. Огонёк свечи отражался в тёмной глубине окна, раздваивался там, и выходило, что в тёмноте плясали сразу три язычка жёлтого пламени.

Маша подтянула брошенную на столе тетрадку к себе поближе и раскрыла на первой попавшейся странице. Читать было сложно, сколько она не щурилась, огонёк свечи не давал разобрать мелкого летящего почерка. Она уткнулась лицом в ладони — только бы не заснуть и не пропустить их приход.

…Свечка догорала, и в голове бродили глупые мысли, больше похожие на несостоявшиеся сны. Маша вздрогнула, когда входная дверь со скрипом открылась. Голоса, хоть и приглушённые, чтобы не перебудить всех и вся, заставили её подскочить на месте.

— Завтра разберёмся… сейчас ночь. — Странно было слышать, как Горгулья понижает голос почти до ласковых интонаций.

Маша высунулась из-за угла, прикрывая трепещущий огонёк свечи от прохладного ветра с улицы. Горгулья скользнула по ней взглядом, но ничего не сказала. В свете фонариков и свечи лицо преподавательницы изменилось почти до неузнаваемости: шрам на левой щеке сделался багровым и широким, куда шире, чем он был на самом деле.

Следом за ней, потопав у крыльца, чтобы сбить с обуви грязь, в дом вошли парни. Ник впереди себя втолкнул в дверной проём Венку. Та, словно по инерции, прошла два шага и остановилась, опустив глаза в пол и теребя прядь волос. Последним вошёл Денис Вадимович.

— Ладно, завтра разберёмся, — уже строже повторила Горгулья, проследив за тем, чтобы задвинули засов на двери. — А теперь всем спать немедленно!

Она снова нашла взглядом Машу, а та как-то не сообразила податься назад.

— Так, кто не ляжет в течение пяти минут — два дополнительных вопроса на зачёте.

Горгулья умела убеждать. Маша схватила замершую Венку за локоть и утащила в темноту общего коридора. Огонёк свечи дёрнулся и погас, и она сунула ненужный огарок на подоконник. Хлопнула дверь — видно, Горгулья удалилась в преподавательскую комнату.

— А тебе чего не спится? — Рауль потопал на месте, оставляя на деревянном полу чёрные ошмётки земли. Ник за его спиной выключил и снова включил фонарь, будто раздумывая, понадобится ли он ещё.

— Не спалось, — вздохнула Маша. — А где Тая-то?

Венка покорно стояла рядом и только тёрла хлюпающий нос.

— Не нашли мы её. Вот она одна стояла на каменном мосту. — Рауль качнул своим фонарём в сторону ощутимо дрожащей Венки. — Завтра снова пойдём, наверное. Или как Горгулья скажет. Ты доведи её до кровати, ладно? А то чего-то она совсем…

— Да, хорошо, — пробормотала Маша, растерявшаяся от его заявления настолько, что даже не сообразила спросить о подробностях.

Понаблюдав, как парни по крутой лестнице забираются на второй этаж, и свет фонарей скрывается за перекрытиями и стенами, Маша не сразу сообразила, что нужно найти свой фонарик. Не отпуская локтя безвольной Венки, она пошарила по столу, и сразу же наткнулась на пластиковый корпус.

— Пойдём. — Она потянула девушку за руку. — Что там с вами случилось-то?

Тон получился даже слишком безразличным, наигранно безразличным, хоть сердце и стучало как сумасшедшее при одной только мысли о том, что по тёмному лесу бродит Тая, наверняка без спального мешка и, скорее всего, даже без еды.

— Не бойся, её обязательно найдут. У неё же есть карта и всё такое, — сама себя успокоила Маша.

Венка не ответила, она молчала и тряслась как будто даже сильнее, чем минуту назад. Дрожащей рукой она полезла в карман куртки, запуталась там и задёргалась ещё сильнее. На пол выпала карта, сложенная во много раз.

Маша подобрала её: карта как карта. Им всем такие выдавали в начале практики, и Горгулья синими чернилами рисовала там крестики. Номера кварталов — маленькие, затёртые цифры — было никак не рассмотреть. Чтобы не травить себе душу, Маша сунула карту в карман и подтолкнула Венку в сторону спальни.

— Идём-идём, завтра с утра встанем пораньше и разберёмся.

Всеми правдами и неправдами Маша довела-таки Венку до кровати. Вообще-то она спала на втором ярусе, но, уложив её на первый, Маша решила, что Тая не особенно обидится, когда найдётся. С чего бы ей вообще обижаться.

Не выдержав, Маша отправилась в «хозяйственный» закуток и нашла там пакет с сухим печеньем. Проковыряв в полиэтилене дырку, она вытащила одно и захрустела им в тишине коридора, то и дело оглядываясь. В желудке было пусто и неприятно.

Маша вздрагивала и щурилась от яркого солнца. Вздрагивала, сама того не желая, от резких выкриков, словно плетью хлеставших воздух.

— И чтобы близко к аномалиям не подходили! — вещала Горгулья, прохаживаясь перед курсантами. Руки она заложила за спину, и из-за этого, а ещё из-за наплечной кобуры стала ещё больше похожа на настоящего боевика, а не отправленного в отставку, на преподавательскую должность. — Кто ещё не слышал? Кому ещё повторить? Кто за два года не успел вбить это себе в голову?

Маша, вжавшая голову в плечи, осторожно повернулась вправо. Сабрина рядом с ней хмурилась и кусала губы. Тут было из-за чего понервничать: сегодня утром, больше из сплетен и слухов, они узнали, что ночью Горгулья связалась с городом, и там обещали выслать поисковый отряд профессионалов.