Неосторожность - Чарлз Дюбоу

– Она позвонит тебе утром.

Когда он выйдет из дома, слова вернутся, он будет бушевать и ругаться. Но не сейчас. Перед ним стоит Мэдилейн, похожа на Мадонну. За ней Гарри, Нэд, я. У него нет шансов.

– Скажите этой суке, что я ее больше видеть не хочу, – тихо произносит он.

Когда он отъезжает, из-под колес машины летит гравий.

В доме Мэдди обнимает Клэр, которая постоянно извиняется. Лицо у нее мокрое от слез. Мэдди утешает ее. Мы все утешаем. По крайней мере, пытаемся.

– Видите, я говорил, что он мне не нравится, – замечаю я, но получаю за это только нехороший взгляд Мэдилейн.

– Не переживайте, – говорит Гарри. – Оставайтесь у нас, сколько пожелаете. Если надо забрать вещи у Клайва, я завтра съезжу. А на сегодня мы вам все подберем.

– Спасибо, – всхлипывает Клэр.

– Мы устроим вас на диване в гостиной, если не возражаете. Нэд и Сисси уже заняли комнату для гостей. Я принесу подушки и простыни. Будете как дома.

Я уже готов предложить ей переночевать у меня, поскольку в доме есть свободные комнаты, но не решаюсь.

– Пожалуйста, не волнуйтесь. Я не против. Вы такие добрые. Я себя чувствую дурой.

– Бросьте, – улыбается Гарри. – Сейчас вернусь.

Он уходит наверх и через несколько минут возвращается, неся подушку, простыни, одеяла, полотенце и большую серую футболку со словами «Йель» и «Хоккей».

– Я подумал, вам же нужно в чем-то спать.

Сисси и Мэдилейн стелют постель на диване. Гарри идет в кухню и начинает мыть бокалы. Я думаю, не выпить ли на дорожку, и отклоняю идею. Уже второй час. Я прощаюсь, целую Мэдди на ночь, говорю Клэр, чтобы она выспалась, а утром все будет не так страшно, – и иду по знакомой дорожке, ведущей через узкую полоску деревьев, разделяющих наши дома.

Я представляю, как Клэр после пары глотков бренди забирается под одеяло на диване. Мэдилейн наверняка рядом, ей нужно убедиться, что ее новой подопечной удобно и она ни в чем не нуждается. Нэд, Сисси и Гарри, наверное, поднялись наверх. Потом уходит и Мэдди, гасит свет и оставляет Клэр одну на ее временной постели, глядящую в потолок и счастливую, как дитя.

3

Проходит несколько недель. Вовсю разошлось лето. Улицы Манхэттена пекутся под яростным солнцем. Клэр может только вспоминать о бризах и соленой воде Лонг-Айленда. Она изгнана в обычный мир, где обитают коллеги, друзья по колледжу, посыльные, незнакомцы в метро. Ей, как Эвридике, уже не бродить по цветущим полям.

Клэр больше не виделась с Уинслоу. Нет причины. Она вернулась в город на следующий день после ссоры с Клайвом. Гарри и Нэд съездили к Клайву за ее сумкой и взятой напрокат машиной, но, когда они подъехали, дома никого не было, а вещи Клэр валялись на переднем сиденье.

Хотя Гарри и Мэдилейн приглашали ее погостить и были к ней добры, Клэр чувствовала себя незваной гостьей, чужой, под вымышленным предлогом пробравшейся в дом. Она забудет о них. Их жизни, временно пересекшиеся с ее жизнью, движутся дальше по другому пути.

Я несколько раз думал о ней в те дни. Ее история осталась незаконченной, и мне хотелось узнать, что произойдет дальше. Что она станет делать? Какие повороты событий ее ждут? А потом показалось, что Клэр пропала навсегда. Пока однажды за ужином Гарри не объявил Мэдди и мне:

– Забыл сказать. Угадайте, кого я сегодня видел? – Он был в Нью-Йорке, ланч с агентом и разные мелкие дела. – Клэр.

– Как она? – спрашивает Мэдди.

– Выглядит хорошо. Я выходил из ресторана, разговаривал с Рубеном и едва не налетел на нее. Какова вероятность такой встречи, а?

– Она мне понравилась, – произношу я. – Зря она, бедняжка, тратила время на Клайва. Такой козлище.

– Мэдди она тоже нравилась, да, милая? По крайней мере, мне так показалось. Стояли мы с ней, болтали, она спрашивала о вас обоих, и о Джонни, и о Сисси с Нэдом, и видно было, что ей грустно. В общем, я подумал: какого черта? И пригласил ее к нам на выходные. Клэр стала отказываться, но я настоял. Надеюсь, вы не против. За ней нужно присмотреть. Мэдди, у тебя это получится.

Мэдди действительно любит о ком-то заботиться. Еще ребенком она вечно таскала в дом бродячих животных. Помню, как сидел с ней рядом ночами, ухаживая за умирающим кроликом или бурундуком, которого порвала местная кошка (так получилось, что это была моя кошка, но Мэдди меня не винила). Она бралась их согревать, поить из пипетки, а потом хоронила в лесу в обувной коробке, взятой у моей матери.

– Я рада, что ты ее пригласил, милый, – говорит Мэдди. – Но мы же не можем опять положить ее на диване. Где она будет спать? Разве Нэд и Сисси не приедут?

– Не волнуйся, – вмешиваюсь я. – Они могут остановиться у меня. У меня много места.

– Отлично, – кивает Гарри. – Спасибо, Уолтер. Нэд и Сисси ее подвезут.

Они приезжают в пятницу, поздно. По пятницам пробки совершенно жуткие, особенно летом. Поездка, в моем детстве отнимавшая часа полтора, сейчас может затянуться часа на три, а то и больше – даже для тех, кто, как я, знает объездные пути. Фермы, которые раньше располагались вдоль дороги, почти исчезли. Амбары стали ночными клубами. Старые магазинчики, где я когда-то покупал комиксы, дешевые леденцы и пончики, сменились изысканными бутиками, торгующими кашемировыми свитерами и оливковым маслом первого отжима. В прошлом году на месте бывшего винного магазина открылся «Гермес». Прежними остались разве что сам пляж и закаты.

Клэр встречают объятиями и поцелуями. Она вся сияет от такого приема. Выглядит чудесно.

– Это вам, – говорит она, вручая Мэдилейн большую коробку, завернутую в яркую бумагу.

– Тяжелая, – улыбается та. – Что там?

Она открывает коробку и вынимает сверкающую медную кастрюлю.

– Ох, ну зачем вы? Они же дорогие.

Для Клэр это, наверное, целое состояние. Она работает в журнале, помощником редактора, подай принеси. Щедрость подарка и его уместность поражают Мэдилейн – она с ума сходит по кухонной утвари. Она крепко обнимает Клэр.

– Спасибо!

– А это вам, – говорит Клэр, обращаясь к Гарри.

Она протягивает ему бумажный пакет. Он вынимает из него красную футболку, разворачивает и показывает надпись на груди: «Спасатель», – и белый крест. Гарри надевает ее поверх своей футболки. Все смеются и аплодируют.

– Сбылась еще одна детская мечта, – хохочет он. – Теперь мне не хватает только свистка и планшета.

Вино открыто, бокалы наполнены. Гарри подает курицу. Она с местной фермы. На столе свежая сладкая кукуруза и длинные зеленые бобы, хрустящие от морской соли. Все рады, что приехали. Обсуждаются планы на субботу. На повестке дня поездка на пляж и пикник. Потом Гарри объявляет, что на завтрашний вечер они вызвали няню и решили избавить Мэдди от стояния у плиты. «Давно пора!» – вставляет она, и мы смеемся, – и мы поедем в ресторан.

Это один из наших любимых ресторанов, там скатерти в красную клетку и стейки толщиной в дюйм, из них сочится масло. Держат его гречанка и ее брат, который вечерами чаще всего пьет в одиночестве, сидя в углу. Иногда к нему подсаживаюсь я, слушаю о его планах вложиться в недвижимость. Однажды пришли индейцы из местного племени шинекоков. Их было шестеро – родители и четверо детей. Заказали один стейк и поделили его на всех. Я почувствовал себя нелепым и толстым, потому что съедаю такой же целиком.

– А еще там худшее вино в мире, но в этом часть очарования, – замечает Гарри.

Но сегодня все устали. Ночного купания не будет. Мэдилейн собирается убирать со стола, Клэр вызывается помочь. Гарри просит прощения и уходит наверх поработать. Я веду Нэда и Сисси через кусты к своему дому.

Женщины лягут поздно. Я представляю, как они разговаривают в гостиной, сидя на диване и допивая вино. Они очень разные, но между ними рождается и крепнет связь. Трудно устоять, когда тебя обожествляют.

Все всегда делалось в интересах Гарри, но Мэдилейн не возражала и не обижалась. Она отдала ему всю себя. С тех пор, как они поженились, я никогда не думал, что Мэдилейн может в чем-то нуждаться или хотеть чего-то, помимо Гарри – у нее ведь уже было так много. Он был недостающим фрагментом, дополнившим ее. Но она еще и живой человек, о чем мы временами забываем, настолько чужда ей любая мелочность, настолько она умеет сохранять спокойствие – на самом деле это спокойствие тем отчетливее, чем сложнее момент. Мэдди понимала, что у нее есть Гарри и Джонни, – и я, конечно, – но разве можно упрекать ее за то, что ей хотелось большего? Важно то, что она думала, будто сама делает выбор.

Я сижу в своей комнате и смотрю на ее дом. Так часто бывает. Вдалеке слышен гудок ночного поезда, идущего в Нью-Йорк. Свет у Мэдди гаснет после полуночи, и я забираюсь в кровать, на которой сплю с детства.

4

На следующее утро Клэр спускается позже остальных. Уже одиннадцать часов. Мы вышли на солнце. Гарри говорит, что с утра ему лучше всего работается. Выходной привычно идет своим чередом. Газеты. Запах кофе и бекона. Стрекот цикад, птичий щебет. Гарри и Джонни тренируются на лужайке забрасывать блесну. Замах – и они изящно разматывают длинную леску, так, что свободный конец на мгновение зависает в воздухе, прежде чем опуститься в траву. Они занимаются этим сорок пять минут. Это завораживает, словно смотришь на водовороты и заводи в реке. Мне этот навык никогда не давался. Джонни бросает как опытный профессионал. В прошлом году Гарри возил его в Вайоминг, они неделю провели на отрогах Бигхорна. Гарри мне признался, что если бы он не стал писателем, то хотел бы быть инструктором по рыбалке.