Пушкинский круг. Легенды и мифы - Наум Синдаловский

А. А. Тон. Царское Село. Лицей. 1822 г.

Сразу после открытия в Царском Селе Александровского лицея в аристократических салонах питерские остроумцы заговорили о «Городе Лицее на 59 градусе северной широты». От Lykeion — названия знаменитой древнегреческой философской школы на окраине Афин.

Но одно из самых распространенных названий современного города Пушкина — это «Город муз». В самом деле, на протяжении нескольких столетий в Царском Селе, а затем в Пушкине жили и работали многие выдающиеся представители русской литературы. Не говоря уже о самом Пушкине, заметный след в истории города оставили историк Николай Карамзин и философ Петр Чаадаев, писатели Алексей Толстой и Вячеслав Шишков, поэты Анна Ахматова, Сергей Есенин, Иннокентий Анненский, Николай Гумилев, Татьяна Гнедич и многие другие известные поэты и писатели.

Но мы опять отвлеклись.

Царскосельский, или Александровский, лицей, предназначенный для подготовки высших государственных чиновников различных ведомств, открылся в 1811 году. Это было необычное для России учебное заведение. Оно представляло из себя нечто среднее между существовавшими тогда гимназиями, кадетскими корпусами и университетом. По мнению его основателей, образование в нем должно быть не столько универсальным, сколько энциклопедическим. В этом виделся особый смысл. Иван Пущин в своих воспоминаниях вкладывает в уста Милорадовича, приветствовавшего выпускников Лицея, назначенных в гвардию, такие слова: «Да это не то, что университет, не то, что кадетский корпус, не гимназия, не семинария — это… лицей!»

Выбор Царского Села, а точнее одного из флигелей Екатерининского дворца, для размещения Лицея не был случайным. Он обусловился желанием царствующего императора Александра I дать европейское образование своим младшим братьям, великим князьям Николаю и Михаилу Павловичам. До этого они получали, если можно так выразиться, домашнее образование. Но их мать, вдова императора Павла I, Мария Федоровна собиралась отправить детей для продолжения учебы в Европу. Александр I будто бы узнал об этом и, памятуя о сложных отношениях с Европой накануне войны 1812 года, якобы, не желая отправки братьев в Европу, повелел основать свое учебное заведение в Царском Селе. Так это или нет, доподлинно не известно. Впрочем, великие князья в Лицее так и не учились. Однако, как впоследствии вспоминал лицеист пушкинского выпуска Модест Корф, и император Николай I, и великий князь Михаил Павлович не раз обращались к нему по-французски: «mon camarade mangue», то есть «мой несостоявшийся однокашник».

Дворцовый флигель, где разместился Лицей, в свое время возвел архитектор И. В. Не…лов для великих княжон — дочерей наследника престола Павла Петровича. Из флигеля над Садовой улицей перекинули галерею для непосредственной и более удобной связи с царским дворцом. Стареющая Екатерина II таким образом могла чаще навещать своих внучек.

Для размещения Лицея флигель подвергся серьезной перестройке, проведенной по проекту архитектора В. П. Стасова. Торжественное открытие Лицея состоялось 19 октября того же 1811 года — дата, известная всей читающей России по ежегодным лицейским праздникам.

Круг общения

Первым директором Царскосельского лицея стал известный ученый, просветитель и педагог, выпускник философского факультета Московского университета, статский советник Василий Федорович Малиновский. Он родился в семье московского священника. Был хорошо знаком с одним из виднейших деятелей александровского царствования М. М. Сперанским, совместно с ним подготовил первый лицейский Устав. Предложенная им универсальная формула: «Общее дело для общей пользы» — стала девизом Лицея. В. Ф. Малиновский был в числе самых прогрессивных людей своего времени. Свои общественные взгляды он сформулировал еще в 1802 году в записке, посланной на имя канцлера Кочубея. Одно название этой научной работы заслуживает особого внимания: «Об освобождении рабов».

В. Ф. Малиновский

Несмотря на короткое пребывание в должности директора, в воспоминаниях лицеистов первого выпуска он остался личностью, навсегда определившей и сформировавшей их мировоззрение. Особенное влияние на юных воспитанников имели частные беседы, их Василий Федорович вел не только в урочные часы, но и на прогулках, и даже в собственном доме, куда лицеисты не единожды приглашались.

Умер Малиновский скоропостижно в 1814 году. Похоронен на Большеохтинском кладбище, рядом с могилой своего тестя — протоиерея царскосельского Софийского собора А. А. Самборского.

С тестем Малиновского связывали самые добрые дружеские отношения. На его даче, которая находилась по дороге из Царского Села в Павловск, Малиновский часто бывал, причем имел обыкновение задерживаться на несколько дней, работая в одной из комнат гостеприимного дома. Может быть поэтому, народная традиция связала и саму дачу, и любопытную историю ее происхождения не с именем владельца, и не с именем брата Малиновского, который после смерти Самборского выкупил эту дачу, а именно с ним, первым директором Царскосельского лицея Василием Федоровичем Малиновским. Согласно легенде, разгневанный за что-то император однажды отказал ему в праве на строительство собственной дачи в обеих царских резиденциях — Павловске и Царском Селе. Тогда Малиновский, не решаясь ослушаться монаршей воли и в то же время желая досадить императору, выстроил загородный особняк прямо посреди дороги на равном расстоянии от обоих царских дворцов. Один его фасад смотрел на Царское Село, а второй — на Павловск.

До Великой Отечественной войны эта дача была известна в народе под именем Малинувки. Двухэтажный каменный дом на подвалах действительно стоял посреди дороги, и серая лента шоссе из Пушкина в Павловск, раздваиваясь, обходила его. Во время войны Малинувку разрушили, и затем долгое время безжизненный остов старинной дачи замыкал перспективы обеих половин улицы Маяковского, как тогда называлось Павловское шоссе. В 1950-х годах развалины разобрали и на их месте разбили круглый сквер, он до сих пор напоминает о месте бывшей дачи строптивого директора Лицея.

Сколь значимое место принадлежит Царскосельскому лицею в истории XIX столетия, можно судить по именам лицеистов первого, пушкинского, выпуска, оставивших неизгладимый след в литературе, науке, политике и общественной жизни России. Широко известны имена поэта Дельвига, декабристов Пущина и Кюхельбекера, дипломата Горчакова, композитора Яковлева, адмирала Матюшкина и многих других. Причем, надо оговориться, что далеко не все разделяли восторг по отношению к Пушкину. Некоторых он раздражал, некоторым просто не нравился. Через много лет после гибели поэта П. И. Бартенев, впервые поговорив с однокашником Пушкина М. А. Корфом, был искренне раздосадован: «Трудно верить, он Пушкина не любит».

Многие из лицеистов пушкинского выпуска стали объектами городского фольклора. Пожалуй, в первую очередь это относится к лучшему лицейскому другу Пушкина Антону Дельвигу.

А. А. Дельвиг

Недолгая жизнь Антона Антоновича Дельвига была полностью посвящена литературному творчеству, это один из самых интересных поэтов пушкинского круга. Дельвиг основал первое в России периодическое издание русских литераторов — «Литературную газету». Он был деятельным организатором, хотя внешне выглядел неуклюжим и неповоротливым флегматиком. Еще в Лицее за кажущуюся леность его прозвали «Мусульманином», а за полноту — «Султаном». Дружеские шутки на эту тему преследовали Дельвига едва ли не всю его короткую жизнь. Так, после выпуска из Лицея Дельвиг ненадолго уехал в Кременчуг, где служил его отец. Вслед ему понеслась лицейская эпиграмма:

Дельвиг мыслит на досуге:Можно спать и в Кременчуге.

Внешний вид Дельвига никак не вязался и с лицейскими представлениями о творческой личности. Так, узнав о первых поэтических опытах своего товарища, лицеисты долго издевались над бедным однокашником:

Ха, ха, ха, хи, хи, хи —Дельвиг пишет стихи.

Не только современники, но и многие последующие исследователи связывают раннюю кончину Дельвига с вызовом его в Третье отделение по поводу напечатанных в «Литературной газете» материалов. Дельвига привезли к Бенкендорфу в сопровождении жандармов. «Что, ты опять печатаешь недозволенное?.. — по-хамски бросил ему в лицо Бенкендорф. — Вон, вон, я упрячу тебя с твоими друзьями в Сибирь». Оскорбительная выходка так подействовала на тихого Дельвига, что он тяжело заболел и вскоре скончался. Незадолго до смерти он замкнулся, «заперся в своем доме, завел карты, дотоле невиданные в нем, и никого не принимал, кроме своих близких».