Права пациентов на бумаге и в жизни - Александр Саверский

Очевидно, в данном случае законодатель подменил термины «право на здоровье» (которое действительно нельзя отделить от человека) и «право на охрану здоровья».

Термин «право на здоровье» довольно широко используется в международной практике, однако не имеет юридического смысла. Дело в том, что здоровье неотделимо от человека (как уже говорилось, человек совсем без здоровья мертв), а право как таковое описывает устойчивые общественные отношения в определенной сфере деятельности. Отношения возникают между объектами и субъектами права и между субъектами. Однако здоровье – неотъемлемая принадлежность человека, и здесь мы имеем совпадение субъекта и объекта в человеке (гражданине). Между этим субъектом права (человеком) и объектом права (здоровьем) невозможно построить систему правовых взаимоотношений и норм, поскольку это – внутренние отношения человека, куда общество с его нормотворчеством может вмешаться лишь тогда, когда сам человек угрожает себе или другому или не может себе помочь. Но тогда это внешнее вмешательство уже будет не частью права на здоровье, а одной из мер по охране здоровья. В этом случае третьему лицу дается право, минуя волю субъекта, непосредственно вмешиваться в его здоровье. В таких случаях воля игнорируется в интересах самого человека или в интересах общества. Эти ситуации рассматриваются как исключительные. Правилом же является позиционирование гражданина как полноценного субъекта гражданско-правовых отношений, воля которого имеет определяющее значение.

Единственным доводом в пользу термина «право на здоровье» могут служить случаи посягательства на здоровье гражданина другими лицами (преступниками), вредоносными факторами, включая экологию, болезни и пр. В этой ситуации можно говорить о здоровье как о полноценном объекте права, который подлежит охранительным (однако уже в чисто правовом контексте) мерам вплоть до уголовных санкций.

Тобес Брижит, один из самых известных международных аналитиков в этой области, пишет в своей книге, которая так и называется «Право на здоровье»: «В доказательство правомерности использования термина «право на здоровье» в данной работе можно привести три довода: 1) этот термин является наилучшим с точки зрения соответствия международным документам и соглашениям; 2) он вообще чаще других используется на международном уровне; 3) он помогает осознать, что речь идет не только об охране здоровья, но и о праве на ряд условий, без которых невозможно здоровье, таких, как доступ к чистой питьевой воде и здоровая экологическая обстановка».[21]

В этих доводах телега, как говорится, ставится впереди лошади. Международные документы должны использовать корректные термины, а некорректное использование терминов делает некорректными и документы, их содержащие: не документ определяет качество термина, а качество термина – качество документа. То, что некий термин чаще используется на международном уровне, не может сделать его верным: тысяча нулей никогда не дадут единицу. Доводы Брижита могут быть уместны в англо-американской правовой системе, где существуют прецеденты и частота использования термина в определенном контексте (обычай) «узаконивает» его применение в юридическом поле. Однако в России с ее романо-германской правовой системой эта логика неприменима. Мы нуждаемся в законодательной норме, и это заставляет нас стремиться вывести логически достоверное понятие, у которого есть шанс стать законом, т. е. правилом для всех.

Тезис, что термин «право на здоровье» якобы помогает осознать, что речь идет не только об охране здоровья, но и о праве на ряд условий, без которых оно невозможно (доступ к чистой питьевой воде и здоровая экологическая обстановка), обобщен в российском определении «охраны здоровья граждан»: в частности, здесь говорится о совокупности мер политического, экономического, правового, социального, культурного, научного, медицинского, санитарно-гигиенического и противоэпидемического характера.

Таким образом, приведенные аргументы нельзя признать убедительными, поскольку они не дают научного обоснования термину, а отсылают лишь к той части юридической практики, корректность которой вызывает обоснованные сомнения. Неверная практика подлежит научному анализу и должна быть пересмотрена.

Анализируя вышеприведенные международные акты, можно сделать вывод, что они говорят не о том, что человек вправе иметь здоровье (право на здоровье), а о том, что он вправе прибегнуть к инфраструктуре, созданной государством и обществом (совокупность мер по охране здоровья) для реализации этого права. И тогда происходит полное слияние смыслов выражений «право на здоровье» и «право на охрану здоровья». Однако последнее понятие является более точным с правовой и содержательной точек зрения, поскольку в отличие от понятия «здоровье» понятие «охрана здоровья» всегда связано с действиями конкретных лиц – субъектов права, и это право может быть объективировано. Между тем выражение «право на здоровье» выглядит значительно более субъективным.

Таким образом, предпочтительнее иметь дело с правом на охрану здоровья, а о соответствующей комплексной отрасли права есть смысл говорить как о здравоохранном праве.

3. Право на охрану чего, или Что же такое здоровье?

Если углубиться в самую суть проблемы, то важнейшим нерешенным вопросом окажется приемлемое для юридических целей определение собственно понятия «здоровье».

Как уже было показано, термины играют значительную роль не только в юриспруденции, но и в общечеловеческом процессе понимания того, что мы делаем или хотим сделать. Иногда верное определение способно решить все трудности, а плохое, наоборот, запутывает.

Так и происходит с совсем простым, казалось бы, понятием «здоровье», которое мы употребляем по несколько раз в день, спрашивая: «Как ваше здоровье?», желая друг другу здоровья и т. п. О чем идет речь? Чего мы желаем друг другу? На охрану чего имеем право?

Проблема как будто давно уже решена в уставе Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ): «Здоровье – это состояние полного физического, душевного и социального благополучия, а не только отсутствие болезней или физических дефектов».

Устав ВОЗ может считаться источником права, т. е. данное понятие здоровья может использоваться в юриспруденции. Но корректно ли оно?

Большая советская энциклопедия в статье «Здоровье» отвечает на этот вопрос так: «Однако столь широкое социологическое определение З. является несколько спорным, т. к. социальная полноценность человека не всегда совпадает с его биологическим состоянием».

Трудно не согласиться с энциклопедией…

Нищий бездомный (социально неблагополучный), но здоровый (с медицинской точки зрения) человек будет нездоровым по определению ВОЗ.

Термин «благополучие» вообще является субъективным, а потому относительным и условным. Невозможно объективно оценить, благополучен ли человек на самом деле или нет, особенно с учетом оценок психического состояния. Но тогда и для определения, которое можно использовать в юриспруденции, это понятие малоприменимо.

Кроме того, через отсутствие чего бы то ни было (в частности, и через отсутствие болезней) точно составить представление о предмете или явлении нельзя: у трупа, например, тоже нет болезней, но и здоровья нет. Необходимо указать на определенное свойство (провести идентификацию) явления, присущее только ему.

Иные существующие толкования термина «здоровье» тоже не отличаются совершенством.

Так, если ВОЗовское определение не дробит здоровье на уровни, говоря о «состоянии полного… благополучия», то МПЭСКП (Международный пакт экономических, социальных и культурных прав) с этим, очевидно, не согласен, потому что предполагает наличие у здоровья неких уровней («право на наивысший достижимый уровень физического и психического здоровья» – ст. 12 МПЭСКП).

Показательной является попытка замены в норме МПЭСКП слова «здоровье» на ВОЗовское определение: «участвующие в Пакте государства признают право каждого человека на наивысший достижимый уровень физического и психического состояния полного физического, душевного и социального благополучия, а не только отсутствие болезней или физических дефектов».

Возникает смысловая тавтология: наивысший достижимый уровень состояния полного благополучия.

Помимо этого говорят, что здоровье бывает хорошим или плохим. У инвалидов тоже есть здоровье. Но тогда ВОЗовский термин «здоровье» не отражает различных качеств, а требует дополнительной определенности. Как было показано, определение здоровья ВОЗ уже содержит качественную характеристику, а норма МПЭСКП обусловливает понятие здоровья дополнениями («наивысший достижимый уровень»).