Тихая - Барри Лонгиер

— Древние останки Камила Марнина, — продолжал имант, — сохраняются в поддерживающем льду, из которого он никогда не пробудится, однако дух его исследует звезды, пока Алилах не направит его к миру, где Он воссоздаст Эдем и снова поместит человечество в Рай…

Создание сделало паузу и склонилось в ее сторону:

— Я правильно говорю, дитя?

Она кивнула и показала: «Очень хорошо.»

— Тогда слушай дальше. — Голос Харута Айба продолжил: — Новообретенный рай Харама был пожран пожарами Войны Женщин. Исполненная духами «Шайтана», Магда Харам Марнин, правнучка Просветителя, повела женщин Харама но войну против Бога и мужчины…

— Харут Айб?

Раздавшийся негромкий голос наполнил ее сердце страхом. Она под вуалью закрыла лицо ладонями, опустилась на колени и поклонилась своему отцу.

— Мейакаб ати, министр торговли Амин, — приветствовал его имант. — С любезной помощью вашей дочери я провожу время ожидания, упражняясь в «Шайтане».

Тихая украдкой взглянула между пальцами. Отец, сложив спереди руки, смотрел вниз на нее.

— Она знает, что ей нельзя здесь находиться.

Он расцепил ладони и дотронулся до красного кушака. Это значило, что отец вызывает Джамила. Сержант прибудет мигом. На сей раз битья ей не избежать. Наступило неудобное молчание, нарушаемое лишь быстрыми шагами появившегося Джамила. Стражник вошел в вестибюль, остановился, поклонился и, прежде чем успел что-то сказать, увидел Тихую, коленопреклоненную на полу. Лицо его пошло красными пятнами.

Вмешался имант:

— Министр, приношу извинение за свое невежество касательно ваших обычаев, но мысль о вторжении в распорядок жизни вашего дома никогда не приходила мне в голову. Тем не менее, единственный, кто здесь допустил оплошность — это я. Именно я попросил ребенка остаться и послушать мое чтение. Я буду в высшей степени расстроен узнать, что из-за моего невежества она будет наказана.

Тонкая улыбка появилась на губах Думана Амина.

— Ее проступок не в том, что она слушала вас, трейдер. Ее проступок в том, что она оказалась здесь, где вы попросили ее послушать.

Тихая подняла глаза на отца. Она подумала, что лицо у него очень красивое, отчего оно еще больше пугало, когда он был зол.

Отец поднял брови, кивнул Джамилу.

— Не бойтесь, Харут Айб. Она всего лишь там, где ей не положено быть. Сержант проследит, чтобы она нашла дорогу назад в женское крыло. — Он взглянул на девочку. — Дочка, попрощайся с трейдером.

Не задумываясь, она поклонилась, сложила ладони и протянула руки перед собой. Она почувствовала, как змееподобные придатки иманта завернулись вокруг ее пальцев. Они были шерстистые и теплые. Имант заговорил странными словами. В словах, что она услышала, кроме последних двух, ее нового имени, не было смысла. Но что-то странное произошло с девочкой. Казалось, что одно ухо различало непонятные слова прощания иманта, а другое слышало:

— Я еще увижу, куда приведет тебя судьба, Звездный Свет.

Шерстистые придатки отпустили ее пальцы, и отец кивнул Джамилу. Охранник повел ее к дверям в главный холл, а оттуда по коридору, ведущему в женское крыло. Оказавшись не на виду у Думана и его гостя, охранник схватил ее сильными руками и прошипел:

— Исус плачет по тебе, девчонка! Клянусь бородой Пророка, что я сейчас сделаю с тобой! Как только трейдер покинет дом твоего отца, можешь быть уверена, что Думан вытрясет из меня всю душу. Если он уволит меня без рекомендаций, что станет делать моя бедная семья? Почему ты не повинуешься мне, дитя? Почему ты не повинуешься своему отцу? В тебе присутствует дух Магды, маленькая шайтанка, и это не ложь. Я вижу зло в твоих глазах. Ты думаешь, что можешь скрыть его, и, наверное, от некоторых и можешь, но от меня ты его не спрячешь. Я вижу твое сердце, и оно страшнее, чем огненный шторм.

Он остановился у двери на женскую половину. Подождал секунду. Когда никто не отозвался, он поднял глаза на сенсор и начал нетерпеливо притоптывать ногой.

— Понятно, почему тебе удался такой хитрый побег. — Он хохотнул и лягнул дверь ногой. — Какая светлая мысль. Какая отвага.

Дверь приоткрылась на щелочку, потом чуть шире. Показалось заспанное лицо Маджнуна.

— Сержант, это вы?

— Конечно я, дурак!

Маджнун взглянул вниз на девочку и нахмурился:

— Ти, а ты что тут делаешь?

Таща ее за собой, Джамил протолкнулся мимо Маджнуна и закрыл дверь.

— Она прошла прямо мимо тебя, когда ты спал, ленивый дурак! — Маджнун посмотрел на нее с болью в глазах. — Если б здесь был Муджтахидун, тебя бы расстреляли…

Она вырвалась из хватки сержанта и побежала в жилые комнаты женщин, пока Джамил вопил проклятия Маджнуну. Ей было очень жалко Маджнуна, и она понимала, что отныне Маджнун тоже будет ненавидеть ее.

Она сунула руку в карман платья за украденной конфеткой, думая, что если вернуть ее Маджнуну, то он станет меньше гневаться на нее. Рядом с конфетой пальцы нащупали острые края чего-то незнакомого. Она чуть-чуть вытащила предмет из кармана, взглянула и засунула назад. Это был еще один, третий, подарок торговца: крошечная синяя книга.

— Вчера в школе я научился еще одной новой штуке, — объявил Рахман на следующий день Тихой, когда она прошмыгнула в игровую комнату брата. На телеэкране в мультфильме клыкастый имант преследовал маленького мальчика. — Только очень грубой. Меня научил мой хороший друг, Акил Нумайр.

Тихая скорчилась на полу рядом с Рахманом и глядела сверху вниз ему в лицо обожающими глазами. Ей безразличен риск побега с женской половины, раз только она может побыть рядом со своим братом.

«Что такое школа?» — знаками спросила она.

Мальчик усмехнулся и дернул головой, выражая полное равнодушие к вопросу и нажимая кнопку уменьшения звука на телеэкране. Рисованный мальчик спрятался за деревом, а рисованный имант листал маленькую синюю книжку, чтобы попробовать найти мальчишку. Все лесные жители считали имантов очень глупыми, потому что они все время смотрели в книгу, вместо того чтобы просто заглянуть за дерево.

— Что такое школа? — повторил вопрос Рахман. — Это место, где я вынужден проводить шесть дней в неделю, чтобы учить прорву такого, что, похоже, мне никогда больше не понадобиться. Я завидую, что тебе не надо ходить в школу.

«Мне бы нравилось ходить в школу, если б я могла учиться.»

— Это запрещено. Кроме того, ты не захотела бы ходить, если это было обязанностью. Поверь мне. Школа смертельно скучна, а учителя ужасно плохи. Но погляди-ка, чему научил меня мой друг Акил.

Брови Рахмана насупились, и он стал заглатывать воздух, словно рыба, вытащенная из воды. Он заглатывал и заглатывал, потом на мгновение замер. Тишина взорвалась рыганием такой силы, что превосходила испускание газов Маджнуном. Рахман сделал это еще раз и громко захохотал, когда увидел, как беззвучно, но сильно смеется Тихая.

— Уф, — проговорил он наконец. — Мне надо перестать смеяться, если я хочу показать тебе, чему еще меня научил Акил. — Он глубоко вздохнул, снова засмеялся, потом сделал еще один глубокий вздох. Когда он успокоился, то заглотал еще воздуха, снова рыгнул, но на этот раз испустил изо рта слово: — Джамил! — рычал он.

Оба она засмеялись этому звуку, а когда успокоились, Тихая показала знаками брату: «Научи меня рыгать. Это так смешно. Покажи мне, как. Пожалуйста.»

— Не знаю, сможешь ли ты научиться. У меня это заняло кучу времени.

«Ну, пожалуйста.»

Рахман снова пожал плечами.

— Вначале надо заглотать побольше воздуха и удержать его. Делай так. — Рахман заглотнул немного воздуха и слабо рыгнул.

Тихая попробовала несколько раз, но так и не смогла научиться.

«Наверное, женщины этого не могут.»

— Могут, могут, — сказал Рахман. — Акил Нумайр научил рыгать одну из своих сестер, и она делает это даже лучше, чем он сам. — Рахман нахмурился и надолго задумался.

«Братец, покажи мне еще раз.»

— Нет. — Он медленно покачал головой и внимательно посмотрел на сестру. — Акил научил сестру. Она рыганием даже выговаривала слово. Но кто-то поймал их. Сестру побили за учение, а Акила — за то, что он ее учил. Я не думаю, что этого хочет Бог. — Он покачал головой и посмотрел сердито. — Наверное, лучше обо всем этот забыть.

Тихая в это время смотрела на экран, где у клыкастого иманта над головой появился яркий свет. Он спрятал свою маленькую синюю книжечку и наклонился, чтобы посмотреть под скалу, где все, включая самого мальчишку, знали, что там ему не спрятаться. Имант дернул своими придатками, вытащив мальчишку за воротник из-за скалы. Мальчишку звали Коко. Имя иманта было Пушок.

— Онан, ветер меняется к худшему, — серьезным голосом проговорил Набил. Он сидел за кухонным столом, потягивая чашу абануша. — Помяни мои слова. Дело немногих дней — и мы все обнаружим, что вымаливаем объедки у работающих на фабрике женщин.