Иванов и Рабинович, или Ай гоу ту Хайфа - Владимир Кунин

Когда Арон вошел в комнату, он увидел следующее: Марксен Иванович лежал на постели и держал в руках ксерокопию какой-то маленькой книжечки. Такая же книжечка была у сидящего рядом Васи. На тумбочке, в блюдце валялись комочки ваты и остатки стеклянных ампул после уколов.

— Слиха, ани ле мелабер иврит. Рак русит… — запинаясь, говорил Марксен Иванович, подглядывая в книжечку.

— Апи роце лишлоах миврак… — отвечал ему Василий.

— Вы что, чокнулись оба?! — спросил обалдевший Арон.

— Мы учим иврит, — сказал Муравич, глядя поверх очков на Арона. — А с тобой я с завтрашнего дня займусь английским. О'кей?

— О'кей, о'кей… Васька! Паси Марксена Ивановича и не давай ему дергаться. Я смотаюсь в дежурную аптеку…

— Что вы! — сказали Арону в одной аптеке. — Мы уже год, как этих лекарств не видели!..

Расхлябанный «Москвич» мчался по ночному Ленинграду… Возвращая Арону рецепты, в другой аптеке ему сказали:

— У меня мама с тяжелейшей стенокардией, и то я не могу ей ничем помочь! А вы… Ну, люди!

Мечется «Москвич» Арона по притихшим улицам…

В третьей дежурной аптеке — толстая баба с продувной мордой.

— Не смешите меня. Мы уже забыли, как это выглядит.

— А когда оно было — сколько оно стоило? — спросил Арон.

— Это — двадцать шесть копеек, а это рубль семьдесят две копейки, и баба отодвинула от себя рецепты.

Арон положил на прилавок пятьдесят рублей и сказал:

— Сдачи не надо.

Секунду толстая баба смотрела в глаза Арона, потом спокойно спрятала пятьдесят рублей в лифчик и выложила из-под прилавка два пакетика…

Арон медленно пробирался по разрытой Десятой линии Васильевского острова к дому Марксена Ивановича. Глубокие траншеи для смены канализационных труб избороздили почти всю улицу. Высились горы вынутой из траншей земли. Арон осторожно лавировал среди всего этого бедлама.

И вдруг увидел у самой большой и глубокой траншеи великолепную черную «девятку» Вовика-мажора. Она перекрывала проезд Арону. Пришлось остановиться в нескольких метрах.

Около «девятки» шла какая-то возня. Арон вгляделся и увидел плачущую Ривку, у которой текла кровь из носа. Вовик-мажор тащил ее в машину, а Ривка плакала и упиралась. С другой стороны двое приятелей Вовика втаскивали в «девятку» рыдающую Клавку в разорванном платье.

Не выключая двигатель, Арон вышел из своего «Москвича» и, не глядя на Ривку и Клавку, спросил:

— Что за разборки, Вовик?

— Арон Моисеевич!!! — захохотал Вовик. – Товарищ Иванов!.. Король шиномонтажников!.. Спокуха, ребята! Не трухайте — свои!..

Увидев Арона, Клавка и Ривка испугались еще больше… Но Арон даже не взглянул в их сторону.

— Что за разборки, Вовик? Я тебя спрашиваю…

— Да вот телки упираются, не хотят платить по счету!

— И что они вам задолжали? — спросил Арон.

— Всего лишь ночь любви, папаша, — рассмеялся один.

— А может, вы им не нравитесь, — сказал Арон.

— А в кабаке с нами сидеть им нравилось? — спросил второй.

— Тоже верно… — задумчиво произнес Арон.

И вдруг со страшной силой ударил кулаком в лицо одного приятеля Вовика и тут же — второго. Вовика он схватил за волосы и с размаху хрястнул физиономией об капот черной «девятки»…

Один из приятелей Вовика стал было подниматься, но Арон безжалостно засадил ему ногой в живот, а второму наступил на шею и сказал:

— Только шевельнитесь, сивки, я из вас таких клоунов наделаю!.. — он приподнял за волосы окровавленного Вовика-мажора и спросил: — Выпивка есть?

Вовик что-то промычал разбитым ртом и показал на заднее сиденье своей машины. Арон вытащил оттуда бутылку коньяку и большую бутылку водки.

— Открывай! — сказал он Ривке.

Та трясущимися руками откупорила обе бутылки. Арон взял коньяк и стал его насильно вливать в разбитый рот Вовика.

— Пей, сученок, пей! Чтобы ни капли не осталось!.. Зато потом, когда тебя милиция начнет напрягать, сможешь сказать, что был в жопу пьяный и ничего не помнишь…

Вовик захлебывался, глотал коньяк вместе с кровью…

Арон заставил его выпить всю бутылку. Потом он стал вливать водку в одного из приятелей Вовика. Тот попытался было встать, но Арон снова сильно ударил его в живот и влил в него половину большой бутылки «Московской».

Вторую половину бутылки он насильно скормил приятелю Вовика. Когда тот проглотил последние капли «Московской», Арон волоком втащил его в «девятку», рядом с ним погрузил бесчувственного второго приятеля, а Вовика усадил за руль, предварительно вывернув колеса «девятки» в сторону глубокой траншеи.

Затем Арон влез в свой «Москвич», завел двигатель, включил скорость и резко дал газ.

«Москвич» рванул с места, сильно ударил роскошную «девятку» в задний бампер, и та покатилась прямо в траншею.

Раздался грохот падающего автомобиля, и через секунду, когда развеялась пыль, из глубокой траншеи торчал только багажник великолепной в прошлом «девятки»…

Арон вылез из «Москвича», хозяйственно осмотрел искалеченную облицовку своей машины, разбитую фару…

…и только потом заглянул в траншею. И с укоризной покачал головой:

— Ну, надо же было так напиться, чтобы белой ночью в траншею влететь!.. Хорошо еще если все живы… Ах, молодежь, молодежь!..

Он поднял глаза на онемевших от ужаса Клавку и Ривку и сказал уже совершенно другим тоном:

— А вы чего, потаскухи сраные, стоите?! Марш немедленно в машину, идиотки!..

Ранним утром у кооперативного гаража Арон в рабочем комбинезоне ремонтировал свой «Москвич» — выпрямлял бампер, облицовку, ставил новую фару.

Клиентов еще не было. Василий прибирал мастерскую, переговаривался с Ароном через открытое окно:

— Где это ты так шваркнулся, Арончик?

— Где, где… Полгорода разрыто, фонари не горят…

— А мы тебя с Марксеном ждем, ждем! Старик уж засыпать начал…

— Ну и слава богу, — сказал Арон. — Васька, а Васька!.. Я чего сказать тебе хотел… Все-таки мы с тобой говнюки.

— Здрасте-пожалуйста! Это кто же тебе сказал?

— Это я сам себе говорю. И тебе тоже, — ответил Арон, не прерывая работу. — Со своей женой Ривкой — ты не хочешь иметь дела. И ты прав! Я Клавку вычеркнул из своей жизни… Я тоже вроде прав… Но, Вась, ведь Клавка же тебе — младшая сестра!.. А Ривка — мне младшая сестра! А мы, старшие братья, как жлобы даже в голову не берем — как они там? Чего у них?.. А они — женщины. Их любая шпана обидеть может. Вот я про что…

Василий насторожился, вышел из мастерской со шваброй в руке:

— Ты видел их?

— Еще чего! Это я так, вообще говорю…

— Ты мне не вкручивай! — в панике закричал Василий. — Что с Клавой?!..

— А я откуда знаю?! — в свою очередь заорал на него Арон. — Твоя сестра — ты и поинтересуйся! Позвони — руки не отвалятся!..

Василий бросил швабру и побежал в мастерскую. Через несколько секунд послышался его тревожный голос:

— Клава? Клавочка!.. Здравствуй, маленькая моя! Это я — Вася!..

Арон улегся под машину — стал наживлять болты бампера…

Вечером, разложив листы морских карт на обеденном столе и придавив их по углам лоциями и справочниками, Марксен Иванович Муравич любовно и трепетно прокладывал будущий маршрут «Опричника» от Одессы по Черному морю до Босфора, через Мраморное до Дарданелл, и дальше по Эгейскому и Средиземному, вплоть до самого Израиля, до его морских ворот — Хайфы…

Вася сидел на кухне, что-то подсчитывал на калькуляторе и записывал на бумаге свои выкладки.

Арон стоял за спиной Муравича, капал в мензурку валокордин, шевеля губами, про себя считал капли.

Даже то, как Марксен Иванович брал в руки карандаш, линейку или транспортир, выдавало его радостное волнение:

— Господи!.. Да разве я мог еще совсем недавно подумать, что буду снова заниматься прокладкой, готовить яхту к походу!.. Что я, черт побери, снова выйду в море?! Я-то уж думал — жизнь кончилась…

Вася услышал последнюю фразу Муравича, закричал из кухни:

— Марксен Иванович! Чтобы я этого больше не слышал! Жизнь только начинается?..

— О'кей, Вася! — радостно ответил ему Марксен Иванович и повернулся к Арону: — Арон! Внимание!.. Как будет по-английски…

— Погодите, Марксен Иванович… Я считаю… — Арон совсем приблизил мензурку и бутылочку с валокордином к свету: — Тридцать восемь… тридцать девять… сорок! Ну-ка, Марксен Иванович, хлебните… И вот эту таблеточку. Самое время.

Муравич выпил капли, проглотил таблетку и сделал два глотка воды из стакана, услужливо поданного ему Ароном. И сказал:

— Итак, Арон… «Могу ли я воспользоваться вашим причалом и купить пресную воду?»

Арон посмотрел в потолок, секунду подумал и сказал на ужасающем английском языке:

— Кян ай юз е терминал энд бай дринк уотер?

— Молодец! — похвалил его Муравич. — А «Сколько будет стоить шестичасовая стоянка и двести литров пресной воды?»