Хозяйка Рима - Кейт Куинн

— Представление, безусловно, вызывает интерес. — Он встал и поцеловал ей руку. — Но лично я предпочитаю проводить время в своей библиотеке.

— Тебе следует изменить отношение, потому что я безумно люблю гладиаторские бои.

— Я вижу, что ты дочь своего отца, — любезно отозвался Марк, кивнув Квинту Поллио.

Отец Лепиды скользнул взглядом по незавитым волосам сенатора, плохо отутюженной тоге, грубо пришитому ремешку сандалий. Сам он выглядел безупречно: белоснежная тога с острыми, подобно лезвию бритвы, складками, ноздри окружающим щекочут ароматы благоуханных притираний. Любой, наверняка, принял бы его за высокородного патриция, а вот Марка Норбана — за человека какого угодно сословия, но только не за аристократа.

— Так ты на самом деле знаком с племянницей императора? — спросила Лепида своего жениха, когда мы, выйдя из дома Поллиев, оказались под жаркими лучами апрельского солнца. В ее голубых глазах читалось неподдельное восхищение. — С госпожой Юлией?

— Да, еще с тех пор как она была ребенком, — улыбнулся Марк. — Она и ее сводная сестра играли тогда вместе с моим сыном. Правда, с тех пор они больше не встречались. Павлин теперь служит в преторианской гвардии, но я по-прежнему время от времени навешаю Юлию. После смерти отца она пребывает в глубокой печали.

…Свадебное утро Юлии и ее двоюродного брата, Гая Тита Флавия, выдалось ясным и безоблачным. В тот день мы вышли из дома, чтобы стать свидетелями того, как они соединят руки у алтаря в храме, отправились пешком, поскольку паланкину было не протиснуться на запруженных толпами улицах. Меня с обеих сторон бесцеремонно толкали подмастерья, скупые домохозяйки и ушлые нищие, так и норовившие запустить руки в мой кошелек. Дородный пекарь в обсыпанном мукой переднике больно наступил мне на ногу, и я потеряла равновесие.

Марк Норбан вовремя схватил меня за руки и с удивительной ловкостью поставил на ноги прежде, чем я успела упасть.

— Осторожнее, девушка!

— Благодарю тебя, господин, — сказала я и снова заняла свое место за их спинами. Сенатор действительно был слишком добр и полон сочувствия к людям. Нет, такой муж не для Лепиды. Ей бы куда больше подошел какой-нибудь людоед.

— Смотрите! — выпустив руку Марка, Лепида локтями проложила себе дорогу к самому краю толпы. — Смотрите, вон они!

Я вытянула шею и заглянула Квинту Поллио через плечо. Храм Юноны, богини-покровительницы брака и материнства… У алтаря рядом со жрицей застыл высокий с румяными щеками юноша, должно быть жених. Он был в прекрасном настроении и обменивался шутками с окружающими.

— Он красив, — объявила Лепида. — Правда, немного толстоват, как вы полагаете?

Марка позабавили ее слова.

— Все Флавии имеют склонность к полноте, — добродушно ответил он. — Это наследственная черта.

— Неправда, он ничуть не толст. Он просто… слегка пышнотел.

В следующее мгновение нас едва не оглушил рев фанфар. Все вокруг тотчас пришло в движение. Преторианцы в блестящих нагрудниках и шлемах с красным плюмажем выстроились по обе стороны улицы, чтобы дать дорогу невесте.

— Это Юлия? — спросила Лепида, вытягивая шею.

Я с любопытством принялась разглядывать племянницу императора, ту самую, которая, как говорят, пожелала стать весталкой. Мне она показалась очень маленького роста, — стройная, детская фигурка, облаченная в белые одежды, со светлыми льняными волосами. Огненно-красное покрывало, на фоне которого лицо ее казалось мертвенно-бледным. Бледные губы растянуты в улыбке… Нет, она совсем не походила на невесту, тем более счастливую.

— Красный цвет ей совсем не к лицу, — шепнула моя хозяйка на ухо сенатору Нарбону. — Ее кожа похожа на недозрелый сыр. На моей свадьбе я буду выглядеть гораздо красивее.

В храме жених и невеста, соединив руки, произнесли ритуальные слова: Quando tu Gaius, ego Gaia. После чего обменялись кусками свадебного пирога и кольцами. Был подписан брачный контракт. Прозвучали молитвы жреца, и мраморные ступени храма окропили каплями крови белого бычка и козы, принесенных в жертву Юноне. Обычно бракосочетание императоров или их ближайших родственников проводится в узком семейном кругу, однако Домициан питал слабость к помпезным публичным церемониям. Также, как и римская публика.

— Ей следует побольше улыбаться, — покритиковала невесту Лепида. — Кому интересно смотреть на невесту, которая в день собственной свадьбы выглядит как ходячая смерть?

До начала свадебной процессии жених должен был совершить обряд символического похищения невесты, а именно вырвать ее из рук матери. Но мать Юлии давно умерла, и вместо нее эту роль исполнил дядя невесты. Юлия откинула покрывало и покорно шагнула в его объятия. Жених обеими руками попытался вырвать невесту, и мой взгляд скользнул по фигуре императора.

Это был высокий мужчина, крепкий и хорошо сложенный, примерно вдвое старше меня. На нем был пурпурный плащ, расшитый золотом, и золотой венок. Типичные для Флавиев округлые плечи к старости, наверняка, покроет слой жирка. Румяные щеки. Крупные, дружелюбные черты лица.

Мой взгляд вернулся к его племяннице, которая стояла прижавшись к мужу. Мне почему-то сталь ее жаль. Рабыня, испытывающая жалость к племяннице властителя Рима, как странно! Затем ее взгляд скользнул в другом направлении, и на мгновение мы встретились с ней глазами. Я поспешила отвернуться. Но прежде чем уставиться в землю, я успела заметить, что в день собственной свадьбы — ясный, восхитительный весенний день, когда у ее ног распростерся весь мир, — Юлия Флавия чувствовала себя растерянной, испуганной и одинокой.

— Да, это прекрасно! — хлопнул в ладоши Квинт Поллио, чем заставил меня вздрогнуть. — Но нам пора двигаться к арене. Первое представление будет удивительным, это я вам обещаю. Я нашел у одного торговца из Африки десяток полосатых лошадок, он называл их зебрами…

Откликнувшись на предложение сенатора Норбана, мы избрали кратчайший путь по Марсовой улице. Мои хозяева преодолели его в наемном паланкине. Я трусила следом за ними. Лепида прижималась к своему нареченному, цеплялась за каждое его слово, пожирала глазами из-под длинных черных ресниц. Почему-то мне она напоминала паука, раскидывающего сети, чтобы поймать в них муху.

Квинт Поллио заливался соловьем, вещая о том, какую осмотрительность он проявил, купив двадцать индийских тигров, когда носильщики были вынуждены резко остановиться.

Дорогу нам перегородила огромная повозка, окованная железом и запертая на висячий замок. Паланкин несли шесть златокудрых греков. В следующее мгновение у нас на глазах распахнулись огромные, похожие на тюремные, ворота, и из них вышла группа мужчин. Когда они взбирались на повозку, я заметила у них под пурпурными плащами блестящие нагрудники. На головах шлемы. Лица излучали угрюмую мужественность. Гладиаторы, чей путь, как и наш, лежал в Колизей.