Бог бросил кости (СИ) - Литий Роман

— Зачем вы мне помогаете? — спросил он.

Франц тихо засмеялся.

— Точнее было бы спросить, помогу ли я вообще, — ответил он. — Вы ведь этого боитесь?

Лориан молча кивнул.

— А у вас есть выбор? — Франц развёл руками под порывом океанского ветра. — Вы можете либо довериться мне, либо пойти искать кого-то ещё, кто вряд ли будет к вам так благосклонен. Вы похожи на безумца больше, чем на героя, и я вам поверил только потому, что я видел, как вы появились здесь. Вы не можете знать, лгу ли я вам, но точно так же вы ничего не узнаете и про любого другого человека на этой планете. Мне выбор был бы очевиден, а вам?

— И вы снова правы, — Лориан опустил глаза. Он чувствовал, что должен ещё что-то спросить, но образы не собирались в мысли, а без мыслей не может быть слов. — Я…

— Как скоро это случится? — спросил Франц. — Я не знаю. Но я могу сказать точно, что приблизит этот день. Нам во что бы то ни стало следует победить Атексетов до три тысячи пятого года. У нас чуть меньше двух лет. Поможете нам — поможете и своему народу.

— Вы как будто знаете мои мысли лучше меня, — Лориан горько усмехнулся и поднял взгляд на наслаждающегося ветром Франца. — Как вы это делаете?

— Рациональный анализ, мой друг, — ответил тот. — Я хочу, чтобы вы ему научились, раз хотите жить на поверхности Кубуса. Сейчас многое из того, что очевидно для многих, не будет очевидно для вас.

— Как он мне пригодится? Разве я не смогу помочь вам победить Атексетов, не имея этих знаний? Воевать в армии, создавать оружие?

— Всё то, что вы перечислили, требует слаженной командной работы, Лориан, — пояснил Франц. — А о ней придётся забыть, если у вашей команды не будет достойного взаимопонимания. Забавно, что вы так резво согласились пополнить ряды наших бойцов — фронта или тыла.

Лориан смотрел на Франца и не мог связать и двух слов — сознание его полностью спуталось.

— Действительно, что же вам ещё делать у нас? — Франц сказал за него. — Вы должны занять одну из ниш этого мира, иначе будете страдать от бездействия — такой человек, как вы, точно не сможет сидеть сложа руки, пока на него надеется его народ, — Франц протянул руку и положил её на плечо Лориану. — Раз уж вы здесь, я от имени Бога-Основателя Агмаила объявляю вас жителем Кубуса! Используйте эту роль с умом.

Лориан ошеломлённо глядел на этого странного, но, тем не менее, абсолютно понятного человека, который улыбнулся на этот раз смело — и даже немного устрашающе.

— Благодарю вас… — проговорил он, снова опустив взгляд. — Но позвольте спросить, наконец, — кто вы?

— Зовите меня просто Франц, как зовут меня все остальные. Где бы вы ни были, если там есть власть Агмаила — там есть и я. И если я вам понадоблюсь — обратитесь к пустоте, и пустота ответит вам.

На пустынной крыше одного из высочайших зданий города стояли двое — известный каждому человек в лаконичном белом костюме и не известный никому выходец забытого мира, и один знал, а другой чувствовал, что их встреча — начало чего-то гораздо большего. Под ними в лучах утреннего солнца просыпался город полутора сотен тысяч людей, не знающих ни мыслей первого, ни забот второго. На Первой Грани начинался новый день.

Глава 5. Ясность сознания

Персиваль сидел в своей комнате на кровати, скрестив ноги и выпрямив спину. Яркий солнечный свет заливал пространство через широкое окно, и лёгкие пылинки, переливаясь и кувыркаясь, дрейфовали в плавном воздушном потоке. Выдох — и они суетливо закружились, убегая вместе с потоком воздуха.

Персиваль закрыл глаза и сосредоточился на собственном сознании. Каждая мысль, каждый логический и ассоциативный переход стали ясны для него, как солнце над Кубусом. Персиваль словно бы со стороны видел себя, свой разум, всё воображение, и ни один образ не ускользал от него в этот момент.

Шаг первый: очистить сознание.

Пылинки снова понеслись вперёд в своём молчаливом танце, и мысли Персиваля растворялись в тумане забвения, оставляя в одиночестве ту единственную, контрольную, нужную. Полная тишина только помогала достичь нужного состояния — абсолютного спокойствия, фокуса. Мелькнули и угасли переменчивые образы — космическое сражение, атексетская машина, Вивьен за фортепиано… И вот в абсолютной пустоте, в пространстве, залитом ярким солнечным светом, сияло, повторяясь, всего одно слово: «расщепление».

Шаг второй: отделить сознание от эмоций.

Это иллюзия, что в пустом сознании можно пропустить второй шаг, раз эмоций нет — так говорил Персивалю Франц, когда учил его расщеплению. Истинная важность второго шага в том, что рождение будущих эмоций теперь полностью под контролем разума — в то время как в обычной жизни они рождаются одна из другой, и испытанием становится даже создание русла их течения. Пылинки вспорхнули — и Персиваль приготовился создать первую эмоцию, запустить её прямо в ярмо контроля. Сердцебиение участилось в предвкушении кульминации.

Шаг третий: разбудить эмоции.

«Faren Miginer», — прошептал Персиваль, и дыхание его сдавило, а сердце забилось так, что пульс пробирал всю грудную клетку. Сильнейшее воспоминание из детства ударило призрачными образами, бушевало и играло всеми переживаниями, воскресшими из далёкого прошлого — но разум оставался чист. Персиваль убедился, что полностью контролирует ход своих мыслей — и перешёл к следующей части тренировки.

«Fios».

Образы понеслись из прошлого в будущее, поднимая воспоминания, как пыль, потревоженную рукой. Обучение в Академии Рыцарей, первый урок самоконтроля, непривычное тогда расщепление, лётный симулятор, космос, Истребитель, Атексеты, Левен… Стоп. Другое воспоминание: огромное здание с стеклянным потолком, под которым помещалась целая улица, пустынная и прекрасная. По бокам изящные пятиэтажные здания, каждое — отдельная мастерская, где по трое трудятся мастера своего дела: квантовики, психологи, астрофизики… Стоп.

Персиваль нырял в воспоминания, пробуждающие самые сильные эмоции, сердце его колотилось, а дыхание стало частым и шумным. Ни в одном не задерживался он больше трёх секунд, обрывая их против собственного подсознательного желания, желания вспоминать, смаковать, прочувствовать снова. Практика самоконтроля — важная часть жизни, без неё сложно будет в бою отрешиться от собственного естества, действовать так, как того требует ситуация. Подсознание — нехитрая штука, ему не понять таких сложных вещей, как управление Истребителем. Оно словно бы живёт всё той же первобытной жизнью, когда все проблемы людей ещё можно было описать первичными желаниями…

[присутствие]

Десятое воспоминание, третий круг — самое сложное в расщеплении: закончить, унять эмоции, сровнять хаос, вернуть себе спокойствие. Персиваль вспомнил образ: ручка, такая же, как на тренажёре, только теперь она не сопротивляется, а вращается с умопомрачительной скоростью — нужно ухватиться, остановить. Потянешь всей силой на себя — ручка даст пол-оборота, и сил у неё от тебя лишь прибавится, нужно ловить момент, толкать в противофазе, лишь так можно остановить несущуюся безумную машину. Глаза Персиваля были закрыты, но он видел ручку, чувствовал, как толкает её, как сопротивляется бегущий механизм, и воспоминания, чувства, эмоции, возбуждение отходили на второй план: растворялись в тумане забвения.

Персиваль сидел в пустой комнате, и маленькие пылинки медленно двигались в столбе яркого света.

— Франц, ты что-то хотел? — спросил он, не открывая глаз.

— Просто так я бы не пришёл, дорогой друг, — сказал Франц негромко. — Интересные события случились под утро, и я хотел бы, чтобы вы лично пообщались с их причиной.

«Пообщаться с причиной — в переносном или в прямом смысле. В переносном: требуются мои специфические навыки взаимодействия — нейроконтакт — Атексетская машина, Истребитель, новая разработка. Атексетская машина — Зормильтон сообщил бы раньше Франца — противоречие: Зормильтон не писал. Истребитель — требуется только для войны — соберётся отряд — противоречие: Франц сказал «лично». Новая разработка — ИНИ не объявлял о скорой готовности прототипа — разработка секретная: класс вероятности D.