Рота Его Величества - Анатолий Дроздов

— Говорит вежливо, но почему-то производит неприятное впечатление.

— Он расспрашивал вас обо мне?

— Я ничего не сказал!

— А о вас самом расспрашивал? Не интересовался, между прочим, любите ли вы женщин или, скажем, выпить?

— Откуда вы знаете?

— Привычка — вторая натура. Спасибо, Антон, у меня больше нет вопросов. Берите деньги, вы их заработали!

Он помялся. Его щепетильность начинала раздражать. Быть честным хорошо, но не до такой же степени!

— Я не могу взять деньги просто так, Илья Степанович, — сказал нотариус. — Я должен что-то сделать. Хотите, оформлю дом вам в собственность?

— Буду рад.

— Договорились! — Он сунул деньги в карман. — Вы заплатили только за это. Хочу сказать вам, Илья, что я пришел потому, что думал: вам это нужно! Мне показалось, вы хотите продать дом.

— Ты хороший человек, Антон! — сказал я растроганно. — Я лично выберу тебе невесту!

Он захохотал и протянул руку. Я пожал.

После ухода Антона я плеснул себе в рюмку. Портрет, обрисованный нотариусом, сказал мне много. У людей, служивших в конторе глубокого бурения, она же ФСБ, на всю жизнь остается привычка искать слабые стороны людей. Выходя в отставку, «конторщики» оседают в окружении людей состоятельных — там, где востребованы их опыт и знания. Домом интересовалась не ФСБ. Государство не ищет обходных путей; оно действует грубо и прямо. Мне следовало быть настороже.

Главное, что следовало из разговора с Антоном: я плохо искал. Или не там.

3

Тусклая лампочка под потолком погреба давала мало света, и я принес фонарь. Он высветил убогую обстановку: полки-стеллажи по обеим сторонам от входа и зашитую досками дальнюю стенку. Я положил фонарь и взял монтировку. К моему удивлению, она не пригодилась. Стеллажи не крепились к стенам, как я предполагал, более того, они легко сдвинулись с мест. Присмотревшись, я разглядел на ножках маленькие металлические колесики; благодаря им стеллажи катались по полу.

— На фига такая приблуда? — подивился я вслух. — Куда на них ездить?

Никто мне, конечно же, не ответил, и я решил использовать нежданную находку. Стеллажи были сдвинуты в центр подвала и тщательно осмотрены со всех сторон. Безрезультатно. Ни доски, ни стойки не трогали с тех пор, как соединили в целое. Я простукал монтировкой стены погреба (может, для того стеллажи сделали подвижными?). Монолитный бетон отзывался глухо — ни пустот, ни замаскированных ниш.

Оставалась последняя, зашитая досками стена. Расстроенный предыдущим результатом, я в сердцах саданул по ней монтировкой. К моему удивлению, доска, на которую пришелся удар, не рассыпалась, в ней не появилась дыра; более того, монтировка отскочила со звонким стуком. Обшивка оказалась не гнилой, хотя выглядела именно так. Я взял фонарь и присмотрелся, а затем поскреб доску монтировкой. Она оказалась крашеной! Под черной морилкой показалось здоровое дерево, причем не сосна. Кто-то не пожалел дубовых досок.

Заинтригованный, я тщательно осмотрел стену под лучом фонаря. И едва не засмеялся, обнаружив вверху и внизу каждого из двух щитов характерные точки. В доме, где я вырос, полы настилали таким же образом: вгоняли гвоздь в доску по самую шляпку, утапливали ее бородком, а отверстие маскировали деревянной пробкой — чопиком. То, что я счел обшивкой, оказалось воротами, подвешенными на мощных петлях. Человек, устроивший их, не хотел, чтоб это знали, поэтому спрятал петли с другой стороны.

Створки ворот оказались плотно пригнанными, мне не удалось подцепить их монтировкой. Я стал искать запор. Посередине одной из створок торчал странный сучок. Повинуясь интуитивному чувству, я нажал на него. Сучок легко ушел внутрь, что-то щелкнуло, и створки приоткрылись. Я потянул за них.

За воротами была стена! Такая же, бетонная, как и все остальные. Некоторое время я тупо смотрел на нее, затем схватил монтировку и стал простукивать. Стена отзывалась, как сплошной монолит. Пустот не было. Звук оказался более звонкий, чем на боковых стенах, но в отсутствии тайника сомневаться не приходилось. В сердцах я ударил по стене изо всей силы — на пол посыпались куски штукатурки. Я попробовал пальцем обнажившийся участок. Камень, монолит! Получалась полная ерунда. Одна из стен погреба оказалась каменной, этот камень для чего-то заштукатурили, а потом прикрыли воротами. Спрашивается: зачем?

Я осмотрел ворота. Их навесили на мощной раме из швеллера. Кованые петли, хитрый запор. И все для того, чтоб прикрыть глухую стену?! Бред какой-то! Чувствуя себя обманутым, я скользнул лучом фонаря по обратной стороне створок. Внезапно в потоке света что-то сверкнуло. Это был перстень, так называемая «печатка», висевшая на гвоздике. Я снял ее и внимательно рассмотрел. Легкий серебристый металл, на «печати» — вставка из светлого камня, а на ней — странный узор из углов и квадратов. Я подбросил перстень на ладони, затем примерил к пальцу. На безымянный он пришелся впору. Это и есть наследство? Ради него я перетряс дом, вскопал огород и разбомбил подвал? Зачем так шутить, дядя?

Прошлым вечером я листал обнаруженный в шкафу альбом. Фотографий было мало, почти все черно-белые. Какие-то мужчины в широченных штанах и пиджаках с огромными лацканами, женщины в длинных цветастых платьях — явно снимали в пятидесятые годы. На одном из фото я узнал деда — еще не старого, с зачесанными назад густыми волосами. Нашелся портрет немолодого мужчины с усталым лицом и грустными глазами. Это же лицо было на маленьких фото для документов. Не приходилось сомневаться: покойный Иван Павлович. Один из снимков был странным. Молодая женщина с двумя детьми: мальчиком и девочкой. Женщина и девочка — в платочках, у мальчика длинные волосы, прикрывающие уши. У всех троих — круглые лица с необычным, кошачьим разрезом глаз. Девочка на коленях женщины удивленно смотрела в камеру, мальчик стоял рядом, лицо его было насуплено. Все трое удивительно похожи — семейное фото. Чужая память, в одночасье ставшая не нужной…

Я поднес перстень к глазам, рассматривая узор, затем вытянул руку к странной стене, чтоб разглядеть находку на расстоянии. В лицо ударил дневной свет. Я зажмурился, затем осторожно приоткрыл глаза. Стена исчезла! Я стоял на дне неглубокой расщелины, по обеим сторонам высились каменные стены, а сверху сияло жаркое солнце! Я отчетливо видел трещины в каменных склонах, редкую растительность на дне расщелины, недалекий выход из нее. Я испуганно отдернул руку — видение исчезло. Не сразу. Вначале оно померцало, а после стало темно. Твою мать!

Я отступил назад, потряс головой, затем глянул перед собой. Там была все та же стена с пятном от сбитой штукатурки. Я потрогал ее: шершавая, холодная. Вчера я явно перебрал.