Звёздный наследник - Игорь Гетманский

Я высматривал еле заметные ловушки в снегу и перепрыгивал через них, а когда достиг ангара, застучал ногами по металлическим узким ступеням и распахнул дверь. И пока наощупь пробирался по темному длинному коридору к отцовской комнате, только страх, один только страх был в моем сердце.

Я боялся, что опоздал.

Я не опоздал. Я застал его живым. И был последним человеком, на которого он смотрел и с кем говорил. Последним. И единственным - я знаю! - с кем он хотел проститься.

- Я - гений, сынок, - сказал он мне тогда. - Ты потом, может быть, поймешь это. А может быть и нет. Поэтому я тебе это сам говорю, поверь своему отцу и запомни. Так же, как и то, что я всегда любил тебя. И скучал. Но не мог ничего поделать. Прости.

Он с кряхтеньем повернулся на постели, посмотрел мне в глаза своими блеклыми, больными, безмерно усталыми глазами. Мне показалось, что я увидел в них нерешительность. Он медлил говорить то, что, видимо, считал нужным сказать...

Он опустил взгляд, пожевал бледными тонкими губами и продолжил:

- То, ради чего я когда-то бросил тебя и маму, стоит в подземном ангаре, в секторе Z. Потом пройди туда. Когда мы приступали к работе, я думал, что создание генератора пространственных коридоров стоит любой жертвы. Только... Мы получили не совсем то, что хотели... Даже совсем не то... Мы вышли на уровень, в тысячу раз значительнее и масштабнее того, на котором начинали работать. - Он снова откинулся на подушки и уставился в потолок. - Лучше бы ничего этого не было... Мы создали супероружие, Дэн, страшное, мать его... А когда обкатывали и модернизировали эту штуку, наткнулись во Вселенной на одну гадость... Испугались, но останавливаться было нельзя, - ты понимаешь? - мы не имели права останавливаться... Джеймс в конце концов не выдержал ответственности и улетел куда-то к чертовой матери. И таким образом все возложил на меня. А я не смог закрыть "дыру"...

Отец замолчал, переводя тяжелое дыхание. Я мало понимал из того, о чем он говорил. То, что он и Уокер занимались пространственными преобразованиями и поиском новых способов перемещения во Вселенной, я знал из его обмолвок в наши прежние редкие встречи. Но что это за "гадость", на которую они наткнулись, и какую "дыру" отец собирался закрыть - оставалось для меня тайной.

Задавать вопросы я не хотел: отец был очень плох.

Он собрался с силами и снова заговорил:

- Уокер перед своим отъездом просил меня уничтожить генератор... Но этого просто нельзя делать, такой масштаб... Вчера я сжег всю "сопроводиловку", все документы, чтобы никто и никогда не смог ни в чем разобраться, и сегодня отдаю генератор тебе в наследство. И таким образом слагаю ответственность с себя. А на тебя - возлагаю. Эта штука... Хочешь - возьми ее, она по праву принадлежит тебе, это плод жизни твоего отца. Не хочешь - не бери. Тогда взорви здесь все к... Когда я умру.

- Пап...

- А больше я тебе ничего не скажу. Пусть все остается на волю Хозяина всех гениев и их безумных открытий... И на твою волю тоже...

Он отказался от лекарств, от помощи врача, которого я мог бы доставить ему в полчаса: "Бесполезно, Дэнни. Эту болезнь не берут лекарства. Она не то, что ты думаешь... Она - не земная... Я попался в одно... поле во время наших экспериментов. Не суетись - пустое..."

Он умер на следующее утро. Я не испытал серьезного потрясения от его смерти. Я любил его, но не был к нему привязан. "Любил" и "привязан" - для меня независимые понятия, кто прожил детство безотцовщиной при живом недосягаемом отце, меня поймет...

После того, как я похоронил его под старой кривой сосной, - "положи меня там, Дэнни, ты увидишь издалека. Моя судьба была кривой, как это дерево..." я спустился в подземный город и нашел сектор Z...

"Штука" оказалась космическим летательным аппаратом размером с длинный трехэтажный коттедж. По внешнему виду она ничем не отличалась от стандартных двухместных звездолетов - все тот же уплощенный корпус типа "амеба", все те же серебристые плоскости из стандартного сверхпрочного сплава, тупой, чуточку задранный нос, дюзы для маневрирования вне режима "быстрого" перемещения...

В университете нас, гуманитариев, довольно рьяно натаскивали на практическое освоение управления разными видами космических аппаратов. Потому что знали: настоящий журналист при первой возможности заимеет собственный звездолет, чтобы забыть, как страшный сон, пассажирские "тихоходы". Мобильность и оперативность - вот основа успеха настоящего профессионала, а их может обеспечить только личное средство передвижения, это в нас вдалбливали тоже.

Так что в технике я разбирался на уровне грамотного пользователя, и папин звездолет меня нисколько не испугал.

Я нашел на стойке шасси пульт управления "вход-выход", включил внутреннее освещение, открыл нижний люк и проник в звездолет. После внешнего осмотра, который ничем меня не поразил, вряд ли я ожидал увидеть что-то необычное внутри. И я, действительно, поначалу не нашел для себя ничего интересного.

Все было до боли знакомо - уютный полукруглый зал с креслами для пилотов на носу корабля, встроенные в стены мониторы и различные пульты, две двери - в бытовое и служебное помещение, вход в отсек ходовой части...

И только потоптавшись на месте пару минут, когда я в третий раз заставил себя оглядеть каждую деталь интерьера, а потом охватил взором все помещение разом, я начал понимать, что здорово ошибаюсь.

Этот звездолет был мне незнаком.

Я, точно, никогда такого не видел.

Зал, несмотря на идеальное сходство интерьера со стандартным интерьером обычного звездолета, имел площадь, раза в полтора меньшую, чем предписывалось Сводом технических параметров космических летательных аппаратов. За серебристыми переборками, следовательно, скрывалось н е ч т о. Та самая "штука", о которой говорил отец. И еще. Ни одна клавиша ни на одном пульте не имела опознавательного знака или надписи. А это при отсутствии документации делало даже поверхностное ознакомление с управлением звездолетом невозможным.

Я теперь уже с опаской пересек зал и подошел к раздвижным дверям технического отсека. При моем приближении они открылись. Я настороженно остановился на пороге, и не зря. Дальше хода не было. Герметичные массивные кубы, заключающие в себе рабочую часть двигателя, были смонтированы прямо у дверей, а не в глубине отсека, как полагалось. Стальной мрачной стеной они закрывали собой обширное пространство кормы звездолета.

Я немного постоял и подумал. И решил, что в кормовой зоне стоит основная часть "штуки", а пространство за переборками зала занимают ее периферийные устройства.

После этого я включил бортовой компьютер. Два монитора перед креслами пилотов засветились большими объемными экранами.