Наложница огня и льда (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна

— Ты не понял, Бев. Девчонка не для нас, а для тебя. — На плечо легла тяжелая рука. — Сая, поклонись нашему собрату Бевану.

Поклонись. Сидеть. Лежать.

Как собачонке командует.

И какой поклон желают видеть господа — принятый в высшем свете легкий наклон головы, поясной поклон или сразу пасть ниц?

Будь что будет.

Реверанс. Не глубокий, средний — не перед особой королевских кровей приседаю. И глаза можно не поднимать — за последние недели я привыкла изучать полы и чужую обувь.

— Прелестная невинная рабыня из самого храма непорочных дев в Сине в твое личное пользование. Чуешь, какой дивный аромат? Такой только у настоящих, выдержанных девственниц бывает. — Рука с плеча исчезла. Нордан отошел, зашуршал бумагами. — Один росчерк, и она вся твоя.

Быстрые шаги, на моих плечах другие руки, теплые, бережные, поднимающие из реверанса.

— Извини, Беван, но, похоже, вышла ошибка. — Дрэйк отпустил меня и приблизился к Нордану. Молниеносным движением выхватил из его руки знакомое свидетельство на собственность, достал из кармана жилета перо и, положив бумагу с зелеными виньетками по краю на кофейный столик, начал заполнять пробелы, где указывалось имя владельца. — К сожалению, Норд позабыл, что эта рабыня уже принадлежит мне.

Широкая, размашистая подпись, и Дрэйк, спрятав перо обратно в карман, продемонстрировал свидетельство Нордану.

— Будешь оспаривать? — уточнил Дрэйк невозмутимо.

На мгновение показалось — будет. Глаза похолодели до светлого льдистого оттенка, уже не синие, скорее голубые. Вызов во взгляде, лицо застыло маской неприязни, настолько яркой, жгучей, что захотелось броситься вон из гостиной вопреки тому, что неприязнь эта обращена не на меня.

Пока не на меня.

— Занятная, должно быть, рабыня, — насмешливое замечание Бевана разбило напряжение чуткой, выжидающей паузы.

В поле моего зрения появилась новая пара ботинок. Коричневые, начищенные. Я подняла взгляд на мужчину передо мной. Высокий. Моложе. Короткие каштановые волосы тщательно, подчеркнуто небрежно растрепаны. В глубине карих глаз, как и у Дрэйка, вспыхивали искры, но не рыжие, а золотые, рассыпались сухими песчинками. Хорошо сложен и даже одежда не могла смягчить линий тренированного мужского тела. И красив — той идеальной, далекой, эфемерной почти красотой, что свойственна скульптурам богов. Красотой, скрывающий холодный, бездушный камень.

— Экзотическая штучка. — Беван потянул ко мне руку, желая коснуться подбородка.

— Беван, — негромко окликнул Дрэйк.

Рука замерла на полпути. Заинтересованный взгляд же продолжил изучать мое лицо, накаляя воздух вокруг, оставляя неприятное, липкое ощущение на коже.

— И твоя правда, Норд, этот запах так и манит… — Нарочито глубокий, медленный вдох, хищный трепет ноздрей. — Но твоя метка несколько портит чудный букет. Так чья же это рабыня?

— Моя. — Дрэйк скрутил свидетельство трубочкой, шагнул ко мне. — Идем, Сая.

Я с облегчением отвернулась от Бевана, вышла из гостиной. Слишком пристальный, голодный даже взгляд преследовал, касался незримо затылка, спины, словно вынуждая обратиться в бегство. И отстал, лишь когда мы, миновав зал с фортепиано, оказались в холле.

— Норд уверял, что нашел тебе место в особняке, — произнес Дрэйк. — Я знал, что ты все эти дни находилась в доме и что тебя никто… не трогал. Норд говорил, что у тебя все в порядке, но держать тебя в качестве подарка Бевану?

— Откуда?

— Что — откуда?

— Откуда вы знали, что я по-прежнему в доме?

— По запаху, Сая. Он действительно… довольно сильный и привлекает внимание. По крайней мере, наше.

Зрело желание обнюхать себя в поисках этого загадочного запаха.

И Дрэйк спрашивал обо мне?

Не забыл?

Хлопнула дверь.

— Знаешь, брат, сдается мне, ты переработал. — Нордан стремительно вышел следом. — Какого Дирга ты творишь? По какому праву распоряжаешься моим подарком, от которого сам отказался?

— Когда я в кои-то веки попросил тебя позаботиться о ком-то, кроме собственной персоны, то отнюдь не имел в виду, чтобы ты и дальше передаривал Саю каждому, чьего расположения хочешь добиться. — Дрэйк обернулся к Нордану.

— Это уже мне решать, не думаешь? Я купил эту девчонку, на ней мое клеймо. Что захочу, то и буду с ней делать, хоть поджарю на ужин.

— Согласно свидетельству я также являюсь владельцем, соответственно, мое решение в отношении девушки тоже имеет определенный вес.

— Это всего лишь бумажка.

— Это документ, имеющий силу на территории империи, чьи законы мы обязались соблюдать.

— Как будто половина этих твоих законов не проведена и не написана с подачи и под диктовку наших собратьев. — Нордан на секунду прикрыл глаза в попытке успокоиться. Бросил на меня едкий, неприязненный взгляд и продолжил тише, ровнее: — Только не уверяй, будто не чувствуешь его. Он везде, по всему дому, несмотря, что девчонку заперли на чердаке, и чем дольше она здесь находится, тем будет хуже. Поэтому надо или избавиться от девчонки, или избавить ее от этой… особенности. По мне, так лучше избавиться от нее — дело хотя бы можно с пользой обставить и получить какую-то выгоду, а не только истеричные вопли.

Дрэйк качнул головой и вдруг усмехнулся.

— В тебе умер великий делец. — Мужчина повернулся ко мне. — Завтра вечером в императорском дворце состоится бал по случаю именин Ее императорского высочества. Норд вряд ли изменит своим принципам и праздник не посетит — к большому облегчению остальных приглашенных. Сая, согласна стать моей спутницей на балу?

Наверное, если бы Нордан попытался взять меня прямо на этом месте, я удивилась бы куда меньше.

Бал? В императорском дворце? И Дрэйк приглашает?

Меня?!

— Рехнулся?! Мало братству меня, так еще и ты решил впечатлить местное общество неординарными выходками и притащить во дворец рабыню?

И я готова подписаться под каждым возмущенным словом Нордана.

— Сая? — Дрэйк смотрел вопросительно, ожидая ответа.

— Я… — язык не слушался и правильные слова не приходили. Как объяснить, что я не могу? Нельзя приводить рабыню в высшее общество, это недопустимо, так… так не бывает! — Я… благодарна за ваше… приглашение, но я… я не достойна столь высокой чести, и я… не могу.

— Почему? Уверен, девушка, способная сделать столь безупречный реверанс, прекрасно справится и с прочими атрибутами бала.

Заметил. Только реверанс получился отнюдь не безупречным — слишком давно был женский пансион, многое успело позабыться. Серебряной реверансы не нужны.

Меня не вывозили в свет. Я никогда не была на балах, разве что ребенком на детских.

— Вообще-то девушка права, — неожиданно поддержал меня Нордан.

— Сая, мне бы не хотелось, чтобы ты отказывалась из ложной скромности или из-за своего нынешнего статуса. Твой реверанс и манеры за столом тем утром ясно говорят, что ты получила более чем приличное воспитание.

Наблюдательный. Так ничтожно мало времени провели мы в обществе друг друга и столько мелких, незначительных на первый взгляд деталей подмечено. Я их сама за собой не замечаю, а Дрэйк поймал и сделал выводы.

Страшно представить, что еще он может заметить.

— И поверь, даже если все, что я уже видел, — единственное, что ты знаешь и умеешь, то для императорского дворца и этого довольно, — негромкий, твердый и в то же время мягко убеждающий голос Дрэйка обволакивал пряным ароматом, и так хотелось верить. Без страха, без оглядки.

Что безвестная рабыня может, словно в сказке, превратиться в прекрасную принцессу и отправиться на бал. Танцевать, веселиться. Быть может, встретить прекрасного принца. Пусть лишь на несколько часов, но забыть о серой реальности, злой мачехе и ненавистных обязанностях, что ждут дома.

— Да, твой сомнительный комплимент наверняка ей крайне польстил, — добавил Нордан язвительно.

Не имеет значения. В конце концов, рабов не спрашивают, рабам приказывают.

Дрэйк спросил. Пригласил.