Пещера. Ведьмин век. Долина Совести - Марина Дяченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Митика, фу! Митика, какая гадость, скорее руки помой!
– Я его руками не трогаю, – пробормотал Митика, не отрываясь от игры.
– Перестань мучить насекомое!
– А я не му… не мучию…
– Ты будешь слушаться или нет?!
Воспользовавшись минутным отвлечением маленького экспериментатора, таракан выбрался из лабиринта и нырнул в щель под мойку. Митика возмущенно запричитал; Павла молча взяла его под мышки и потащила в ванную, Митика вырвался, оскорбленный, схватил пригоршню костяшек от домино и швырнул в стену:
– Ты! Зачем! Что ты мне мешаешь, ты мне мешаешь!!
Павла плюнула, повернулась и ушла; хотела закрыться в своей комнате – но поверх неубранной постели комком валялась ночная рубашка, и Павла содрогнулась, будто ей показали труп. Так и не решившись прикоснуться к собственной постели, она взяла со стола диктофон, бумагу и ручку, вышла в гостиную, устроилась в кресле и взялась расшифровывать какое-то длинное, нудное и бессодержательное интервью.
«Как вы считаете, почему жанр эротической прозы с таким трудом прокладывает себе дорогу в сельской местности?» – «Видите ли, то, что мы привыкли называть эротической прозой, есть на самом деле не что иное как углубленный эгопсихологический пласт…»
В затылок Павле ударила ледяная струя воды; подскочив, она выронила диктофон. Митика, вооруженный водяным пистолетом, немедленно улепетнул в ванную и заперся изнутри.
Углубленный эгопсихологический пласт.
Павла побродила по комнате, бездумно поводила пальцем по пыльному экрану телевизора; дождь за окном прекратился, теперь там стояло солнце.
Митика просидел в ванной полчаса, и причиной его усидчивости оказалась картина, которую он рисовал на большом зеркале Павлиной новой помадой. Павла изучила телефонный справочник, в котором номеров анонимной психиатрической помощи оказалось аж двенадцать – на разные случаи жизни; после обеда вернулась Стефана, Павла молча передала ей притихшего шкодника и вышла во двор, комкая в кармане бумажку с переписанными телефонами.
Она надеялась, что номер, избранный ею для первого звонка – «информационно-консультативная служба» – окажется отключенным или занятым; трубку подняли сразу же, без гудка:
– Добрый день, – поздоровался мягкий женский голос.
– Добрый… – отозвалась Павла автоматически.
– Вы позвонили нам – вы нуждаетесь в помощи?
Павла сглотнула.
– Я отвечу на все ваши вопросы. И поверьте, что все, о чем вы собираетесь спросить, совершенно естественно и не может быть стыдным…
Павла молчала; стены телефонной будки отгораживали ее от мира звуконепроницаемой стеной, голубоватым панцирем. В будке она чувствовала себя удивительно надежно. Надежнее, чем дома.
– Я три ночи подряд… попадаю… туда.
Пауза была такой короткой, что, можно сказать, ее и не было вовсе; женщина в трубке не стала переспрашивать:
– Да, это редкий случай. Как правило, мы попадаем в Пещеру не чаще раза в неделю, это оптимальный режим для нервной системы в спокойном состоянии… Может быть, в последнее время ваша жизнь круто изменилась? Что-то новое, сильные эмоции, требующие выхода?
Павла честно задумалась. И думала почти минуту. Ежедневные нагоняи Раздолбежа вряд ли можно считать сильным раздражителем…
– Нет.
– Хм… Возможно, причина чисто физиологическая. У подростков это связано с гормональной перестройкой, у молодых женщин… Вы ведь молоды, судя по голосу?
Павла напряглась. Ей показалось, что она теряет частицу своей анонимности.
– Вам совершенно не о чем беспокоится. Расслабьтесь – теперь, вероятно, вы попадете в Пещеру не раньше, чем недели через две…
– Это еще не все! – выкрикнула Павла.
– Я слушаю, – голос в трубке сделался серьезным.
– Я… трижды… все эти три раза… за мной охотился один и тот же…
– Не волнуйтесь, – мягко попросила женщина в трубке. – За вами охотился хищник?
– Сааг, – выдохнула Павла. Женщина в трубке выдала замешательство секундным молчанием.
У Павлы вспотели ладони. Ей все сильнее хотелось бросить трубку на рычаг.
– Я вам сочувствую, – проговорила наконец женщина. – Вы, по-видимому, пережили сильнейшее потрясение…
– Но трижды! Трижды!!
– Не волнуйтесь… Все позади.
– А вдруг он… опять?!
– Не волнуйтесь. В четвертый раз этого не повторится… Прежде всего вам не следует смотреть на произошедшее с вами, как на нечто совсем уж невозможное. Такие случаи редко, но все же бывают, это как рождение сиамских близнецов, печально, но при нынешнем уровне медицины вовсе не так трагично… Сейчас я дам вам номер телефона, которым вы при желании можете воспользоваться, вам ответит консультант, специализирующийся именно на многократной опасности… Вы записываете?
– У меня нет ручки, – сказала Павла потеряно.
– Не страшно… Вы в любой момент можете перезвонить по этому телефону, и вам продиктуют… Однако прежде всего – не волнуйтесь. Знайте, что произошедшее с вами случалось уже с десятками других людей. Подавляющее большинство их прожило долгую счастливую жизнь, но если у вас возникнут новые страхи – вы всегда сможете позвонить…
– Если проснусь, – пробормотала Павла глухо.
– Попробуйте принять легкое успокоительное…
– Хорошо. Спасибо.
Павла повесила трубку. На той стороне улицы, у входа в небольшой скверик, стояла и сияла на солнце великолепная, ухоженная машина.
Павла бледно улыбнулась.
Она дала понять незнакомой женщине, что ее утешения не произвели на Павлу никакого эффекта – но это было неправдой.
Произвели.
Произвели настолько, что, вернувшись домой, она первым делом прошествовала в свою комнату и тщательно, без всяких лишних мыслей застелила пугающую прежде постель.
* * *– …таким образом процент результативной агрессии составляет на сегодняшний день три и восемь сотых процента. За последние десять суток выявлены двенадцать личностей, чья норма агрессивного поведения превышала установленное число в два и более раз… Десять ликвидированы. Двое находятся под усиленным контролем; все показатели за прошедшую декаду находятся в рамках нормы и позволяют охарактеризовать ситуацию в общем, как стабильную.
Сухощавый желтолицый человечек наконец-то поднял глаза от блокнота. Его треугольное лицо поразительным образом напоминало эмблему – эмблему Рабочей главы, вшитую в лацкан его строгого пиджака. Лицо как эмблема – выразительное и совершенно неподвижное.
Некоторое время длилась пауза. Люди, собравшиеся здесь за круглым столом, чего-то ждали. Но никто не хотел заговаривать первым.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});