Одноклассницы - Дикий Носок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марина. 9-й класс
Денег не было. Их не было никогда и ни на что. Сначала мать отнесла в комиссионку все мало-мальски ценное: детскую кроватку, коньки, миксер, старую швейную машинку. Потом нашла подработку на выходные: с напарницей клеила обои и белила потолки. Специальность штукатура-маляра, полученная в далекой молодости в техникуме, кормила сейчас всю семью. Для разведенной женщины с двумя детьми жизнь в 90-е была полным кошмаром. Цены скакали вверх, как ужаленные в попу кенгуру, инфляция множила нули на ценниках в геометрической прогрессии, в обществе царила полная растерянность. Как жить дальше было совершенно непонятно. Насобирать денег на новые зимние сапоги, например, не представлялось возможным, а старые уже не брали в ремонт, объясняя, что сделать ничего невозможно.
Летом Марина устроилась на работу на почту, заменяя ушедших в отпуск сотрудниц.
«Одну я тебя не возьму, не справишься,» – критически оглядев ее с ног до головы заявила заведующая почтовым отделением. – «Веди подружку. Будете вдвоем на одном месте работать.»
«А зарплата?» – глупо спросила Марина.
«Тоже одна на двоих, разумеется. Одну не возьму,» – повторила заведующая.
Пришлось схитрить. Марина уговорила Ленку Куракову недельку походить с ней на работу. Куракова продержалась три дня и слиняла. Марина осталась, втянувшись к тому времени в свои должностные обязанности, и работала два месяца. Она справлялась. Заведующая молчала. Даже в ранних подъемах в пять утра Марина начала находить своеобразную прелесть. Странно было выходить из дома в такую рань и знать, что большинство людей еще спит, а она уже идет по улице, зябко поеживаясь от предрассветной сырости. Заработанного хватило в аккурат на зимние сапоги.
В остальном выкручивались как могли. Выживали, как и все тогда: завели так называемую дачу, кукурузу воровали на колхозных полях, распродавали, что еще осталось из мало-мальски ценных вещей.
Марина запомнила 90-е как время рваных колготок. Колготки она берегла как зеницу ока. Но чертовы стулья в школе вечно оставляли на них зацепки, и в какой-то момент происходило неизбежное – по ноге змеилась предательская стрелка. Марина наловчилась аккуратненько заклеивать ее кончик бесцветным лаком и зашивать. Стрелка вовсе не была поводом выбрасывать колготки. Носить их приходилось пока они не рвались вдрызг, насмерть. Марина носила и ненавидела. Стеснялась ужасно. Денег на новые колготки, разумеется, не было. И почему девочкам нельзя было ходить в школу в брюках? Сколько пар колготок это сэкономило бы!
Много позже, став взрослой, Марина безжалостно и даже с каким-то садистским удовольствием выбрасывала колготки со стрелками и распечатывала новенькую пару в шуршащей целлофановой упаковке, словно пытаясь компенсировать себе те годы, что проходила в дырявых колготках.
Но еще больше 90-е запомнились, как время кровавых тряпок. Сначала не было прокладок, потом денег на них. Зато были старые простыни, рваные на одинаковые лоскуты. Стирать их было сущим наказанием. Почему-то именно эта кровь отстирывалась хуже любой другой, будто была какой-то особенной. Тряпки быстро покрывались не отстирывавшимися пятнами и вид имели премерзкий. Но вариантов не было. Они были бесплатными.
Марина. 9-й класс.
Марина сидела в кресле, разбирая мокрые волосы на прядки и заплетая их в тоненькие косички. Шевелюре, которая получалась на следующее утро после этих манипуляций, могла бы позавидовать Анжела Девис. Марине ужасно нравилось. Жаль, что в школу распущенные волосы носить было нельзя.
Сидя в кресле, одну ногу Марина поджала под себя, а второй катала по полу трехлитровую банку с деревенским молоком. Покупать сливочное масло было дорого. Поэтому мать приспособилась покупать молоко и сбивать масло самостоятельно. Процесс был долгим и нудным, но масло получалось вкусным. Вообще, дорого было все: масло, сыр, колбаса, мясо. Бесплатной была только своя картошка. Её в основном и ели.
Дачу, именовавшуюся тогда модным словом фазенда, Марина ненавидела всеми фибрами души. Но была уже достаточно взрослой, чтобы понимать – без дачи им не выжить. Время было такое: безденежное и неопределенное. Время добровольно-принудительного ковыряния на шести сотках пропитания ради. В образке плодовых деревьев, подкормке малины и пасынковании помидоров разбирались все.
Шесть соток, которые взяла мать, располагались в сорока минутах езды на электричке и дачей только назывались. Там не было ничего, кроме одуванчиков и колышков по периметру участка. В первое лето мать наняла забулдыг, те соорудили убогий сарайчик, в котором можно было укрыться от дождя и солнца и хранить инвентарь.
Мать ездила на дачу три раза в неделю: в субботу, воскресенье и вечером после работы по средам – поливать. Марина по необходимости, стараясь ограничиваться одним днем. И пыталась переделать в этот день все материны поручения: вскопать, полить, прополоть, проредить, собрать. Потом, нагрузившись сумками и ведрами, собранный урожай волокли домой. Перетаскать на своем горбу все было, конечно, невозможно. В начале сентября приходилось нанимать машину, чтобы перевезти мешки с картошкой.
«Вставай. Вставай, пошли,» – толкнула увлекшуюся по дороге на дачу в электричке книжкой Марину мать, уже взяв за руку младшего брата. Они стали быстро пробираться к тамбуру. На ходу Марина оглянулась. Так и есть. С противоположного конца в вагон вошел кондуктор. На следующей станции они выскочили на перрон, перебежали с толпой таких же поездных ловкачей в обилеченный уже кондуктором вагон и уселись на жесткую деревянную скамью. Эти перебежки были привычными. В самом деле, не покупать же шесть билетов на электричку: три туда и три обратно? Разориться можно. Весь урожай с дачи не будет столько стоить, сколько проезд за все лето.
Дача выработала у Марины стойкую неприязнь к сельскохозяйственным работам на всю оставшуюся жизнь.
Марина. 9-й класс.
«Да уж Смирнова – красотка,» – укоризненно протянула Галина Викторовна. – «Нашла время.»
«Галина Викторовна, я сегодня не буду фотографироваться,» – скороговоркой произнесла Оксана.
«Об этом не может быть и речи,» – отрезала классная. – «На выпускной фотографии за 9-й класс будут все.»
«Я даже белый фартук надевать не стала,» – растерянно протянула Оксана.
«Значит будешь в черном,» – невозмутимо парировала Галина Викторовна.
Ежегодное ритуальное фотографирование класса происходило на школьном крыльце. Это было удобно.
