Рыжие волосы, зеленые глаза - Звева Модиньяни

— Я Альдо Салеми. Я удалил у вашего мужа гематому, вызванную кровоизлиянием в мозг. Он хорошо перенес операцию. Мы сделали все, что было в наших силах. Теперь только время покажет, на что мы можем рассчитывать.

— А на что рассчитываете вы? — Мария сделала ударение на последнем слове.

— Пока я могу лишь констатировать, что операция прошла успешно. Не будем терять оптимизма.

— Я бы только хотела знать, есть ли надежда, — спросила она.

— Я никогда не теряю надежды, — заверил ее врач. — Если бы у меня не было надежды, пусть хоть слабой, я не стал бы оперировать. Мистраль Вернати — чемпион, и я восхищаюсь им, но прежде всего он человек исключительного физического здоровья и выносливости. Да, у меня есть надежда. Но сейчас, простите, я устал. Пойду отдохну.

— А вдруг вы понадобитесь? Если Мистраль… Если вдруг что-нибудь случится…

Ее искреннее волнение и вера в его всемогущество вызвали у хирурга улыбку.

— Я проведу ночь в госпитале. Если я буду нужен вашему мужу, я сделаю все, что в моих силах.

— Я вам очень благодарна, профессор, — Мария протянула ему руку.

— Вам не за что меня благодарить, — ответил он. — Как ни банально это звучит, я лишь выполнил свой долг.

— Я могу его увидеть? — спросила она робко.

— Только через стекло, — предупредил профессор Салеми. — Ваш муж в реанимации. К нему подключен аппарат искусственного дыхания, все его жизненные функции зависят от целой системы питательных трубок. Мы накачали его барбитуратами, чтобы избежать параэпилептических приступов. Словом, он сейчас никого не сможет узнать. Вы все еще хотите его видеть?

— Больше, чем когда-либо! — воскликнула она исступленно.

Слова хирурга привели ее в ужас, но желание увидеть Мистраля пересилило страх. Мария хотела быть рядом с ним, хотела собственными глазами убедиться, что он жив, увидеть его улыбку.

Врачи провели ее в палату интенсивной терапии.

Через квадратное окошко с двойными стеклами можно было заглянуть в небольшую, освещенную лишь голубоватым светом ночника палату, загроможденную сложной медицинской аппаратурой, окружавшей кровать, на которой угадывалась человеческая фигура, спеленутая белоснежными бинтами. Это был Мистраль Вернати, чемпион «Формулы-1». Если вдруг произойдет сбой в подаче электричества, если кто-то случайно отключит всю эту путаницу проводов и шлангов, его жизнь прервется. Мария смотрела на него расширенными глазами, в голове у нее была пустота. Вопреки рассудку, его положение показалось ей менее страшным, чем было на самом деле.

— Я знаю теперь, он выживет и поправится, — тихо произнесла она. — Все будет хорошо.

— Мы надеемся на это, — шепнул Маттео ей на ухо. — А теперь я отвезу тебя домой.

Он взял ее под руку, и она послушно последовала за ним. Санитар провел Марию и доктора Спаду по лабиринту больничных коридоров. Они вошли в лифт и спустились на первый этаж.

— Я вас выведу через сад, — объяснил санитар. — Это окольный путь, зато мы избежим встречи с любопытными и с прессой.

Повернув в длинный боковой коридор, Мария увидела Сару и Джордано Сачердоте, поглощенных спором с очень элегантной и стройной дамой. Они стояли у автомата с газированной водой. Незнакомая дама, по виду настоящая аристократка, выделялась на фоне больничного коридора: обшарпанные стены, картонные стаканчики, валяющиеся на полу среди окурков и целлофановых оберток от бутербродов.

— Мне очень жаль, мадам Онфлер, — говорил Джордано, — но я ничем не могу вам помочь.

Менеджер команды выглядел взбешенным, видно было, что он едва сдерживается. Он говорил на французском, хорошо знакомом Марии. Обычно приветливая, Сара тоже смотрела весьма неласково. Незнакомка, которую Мария видела только со спины, явно была воинственно настроена.

— О боже, — Мария замерла как вкопанная и прижалась к Маттео, ища защиты.

Санитар вопросительно смотрел на них, не решаясь задавать вопросы.

— И не смейте называть меня «мадам Онфлер», — раздраженно проговорила женщина. — Я — мадам Вернати, законная жена Мистраля Вернати. Я специально приехала из Парижа, чтобы быть рядом с мужем. И никто из вас не посмеет мне помешать.

Значит, это и есть Шанталь, графиня Анриет-Шанталь Онфлер, бывшая жена Мистраля, гарпия, как называл ее чемпион, в течение пяти лет под различными предлогами не дававшая ему развода, прекрасное чудовище, наследница знатного семейства французских виноделов, производителей шампанского «Онфлер», владелица модного дома дамского платья «Анриет-Шанталь» с салонами в крупнейших городах мира.

Мария призвала на помощь все свои силы и выступила вперед.

Графиня смерила ее брезгливым взглядом, словно она была докучливым насекомым. Марии вспомнились слова Мистраля, произнесенные, когда они впервые заговорили о Шанталь. — Что за человек твоя жена? — спросила она тогда.

— Красивая, богатая, коварная блондинка, — больше он ничего не добавил. По-видимому, считал такую характеристику исчерпывающей.

Француженка окликнула ее, переходя на итальянский:

— Синьорина Гвиди! Ведь это вы — Мария Гвиди, любовница моего мужа, верно?

Мария молча кивнула.

— Не путайтесь у меня под ногами, — продолжала Шанталь, повышая голос. В нем зазвучали визгливые, базарные нотки. — Убирайтесь вон! И прихватите с собой своих друзей. Вам не удастся встать между мной и моим мужем!

Крепко держа Маттео под руку, Мария прошла мимо нее, не сказав ни слова.

3

Адель Вернати часто спрашивала себя, какие причины заставили ее сына жениться на этой французской кукле с кучей титулов и людоедской философией, и наконец пришла к выводу, что Мистраль «дал себя проглотить, как шоколадку».

Ей эта графиня, высоко задиравшая свой и без того вздернутый, прелестный носик, совершенно не понравилась. Она видела невестку всего один раз, через несколько месяцев после свадьбы, и между ними мгновенно вспыхнула острая неприязнь. В то время молодые супруги еще ходили в обнимку и ворковали, как пара голубков, занимая одно из первых мест в списке знаменитых пар, воспеваемых в отделах светской хроники иллюстрированных еженедельников. Впоследствии те же отделы светской хроники сделали их постоянной мишенью скандальных сплетен и пересудов. Дальше — тишина. Адель с облегчением перевела дух. Шанталь Онфлер и Мистраль Вернати по-прежнему заставляли прессу говорить о себе, но уже по отдельности. Это послужило ей пусть небольшим, но все же утешением. Однако спокойствие было недолгим. Вдруг откуда ни возьмись рядом с ее сыном появилась рыжеволосая красотка, которую Адель тотчас же узнала: это была Мария, дочка Гвиди из Каннучето. О ней не было ни слуху ни духу с тех самых пор, как она покинула Романью. И вот она вновь возникла, словно ниоткуда, под руку с Мистралем. Адель хорошо ее знала, когда Мария была еще девчонкой, но вот какой она стала теперь? Адель с досадой поджимала губы. Ни разу в жизни, когда речь шла о вещах действительно важных, она не одобрила выбор Мистраля. Она принимала своего упрямого сына таким, каким он был, и любила его, но это не мешало ей ворчать на него.