Журнал «Вокруг Света» №07 за 1993 год - Вокруг Света

— Да, но...

— Не бойтесь, барон. Я не призываю вас объявлять его шпионом. Достаточно будет вашего непричастия к этому субъекту.

— Очень вам признателен,— обрадовался Кирнштейн.— Я в долгу не останусь.

Василий, не дослушав разговора, поспешил к своему дому. Почти у входа его остановил тихий, но настойчивый звук, похожий на цоканье ящериц-«чечак», которые жили в каждой хижине. В глубине густого терновника стоял Али и необычными звуками пытался привлечь его внимание.

— Туан,— тихо позвал он.— Скорее иди сюда.

В его словах было столько искреннего испуга, что Василий не раздумывая быстро подошел к мальчику.

— Смотри, туан,— отрывисто сказал Али. Вглядевшись, Василий увидел нескольких солдат из охраны Ван дер Валька, затаившихся в кустах бугенвилей с ружьями наготове.

Глава 2

Остров Самосир был зеленым сердцем озера Тоба. Это огромное озеро лежало в центре Суматры, и со всех сторон его окаймляли гряды гор, поросшие густыми лесами. Казалось, все берегло и охраняло покой первозданного острова Самосир. Но как обманчива нередко красота и как часто ей сопутствует жестокость. Племена, населявшие остров, постоянно враждовали. Войны не давали людям покоя, держа их в страхе и напряжении. Постепенно жители острова забывали о красоте, окружающей их. Они старались успеть продолжить свой род, но чем больше рождалось детей, тем ожесточенней мужчины убивали друг друга. И без того немногочисленное население Самосира стремительно уменьшалось.

Три племени поделили остров и ревностно охраняли свои границы. Главный воин самого древнего племени батаков Тоба (Батаки Тоба — одна из групп народности батаков. Батаки живут в районе озера Тоба, на острове Самосир и ряде мест восточного побережья Суматры. К этой народности также относятся племена пак-пак, каро, сималунгун, ангкола и мандейлинг. Каждое племя говорит на своем диалекте. Малайский язык является общим для всех этнических групп на Суматре.) не раз убеждал своего раджу Имрала заключить мир хотя бы с одним из его врагов. «Посмотри, великий раджа,— говорил он,— наши рисовые поля напоены кровью, а юные жены уходят в могилы со своими убитыми на войне мужьями, не успев дать потомство!»

Но раджи всех племен, обуреваемые жадностью, сластолюбием и непомерным высокомерием, посылали на войну еще не окрепших юношей, так и не узнавших имена своих невест.

Всякий раз главный воин племени с болью за свой род покидал дом. И всякий раз его старшая дочь Кардила дни и ночи ждала его, забыв о сне.

... Третий день не было вестей от отца. Солнце огненным шаром опускалось за горы, предвещая беду. Кардила сидела у распахнутой двери хижины, закутанная в густую сеть черных волос, и с тревогой думала об отце. Вдруг она услышала приглушенный шепот и почувствовала, как кто-то с силой потянул ее за волосы.

Обернувшись, она увидела шамана Даку.

— Сейчас ты пойдешь в мой дом, и я расскажу тебе об отце.

Она ощутила тошнотворный запах бетеля, смешанного с пальмовым вином, глаза Даку заволокла мутная пелена дурмана.

— Что ты можешь знать об отце? — с презрением бросила Кардила, и толкнув шамана, вошла в хижину.

— Безумная, ты поплатишься за это! — услышала она вслед.— Твой презренный отец в плену, а ты скоро станешь рабыней.

«Отец схвачен?! Не может быть!» Кардила закрыла глаза и с ужасом представила себе, как завтра раджа племени пак-пак Сирегар прикажет воинам привязать отца к каменному столу, и они начнут стегать его тонкими бамбуковыми хлыстами так долго, что кровь закипит, сердце потеряет свой ритм, а боль обезобразит любимое лицо. Отец, живое божество для нее, отдаст душу врагу! Об этом сразу узнают в племени Кардилы, и тогда она и ее сестры навечно станут рабынями раджи Имрала.

— «Нет!» — яростный крик Кардилы заставил вздрогнуть верного слугу немого Сахо.

Он подошел к девушке и опустился рядом с ней на колени. Глаза их встретились, и он понял, что она решила.

— До рассвета я должна увидеть его, — тихо, но решительно сказала Кардила.

Даже днем найти тропу в племя пак-пак удавалось лишь опытным воинам, а ночью колючие кустарники делали ее совершенно непроходимой.

Как только Кардила скрылась в джунглях, начался ливень. Водяной занавес накрыл ее. Невидимые лианы опутывали ноги, хватали за тунику, страх острыми иголками вонзался в самое сердце. В руках у нее был паранг, который подарил отец. Им она разрубала туго сплетенные лианы и шла вперед. Постепенно дождь стих, затрещали цикады, гибоны начали зычно ухать.

Спасибо отцу, это он научил ее, как отличить шорох птиц от легких, словно дуновенье ветра, движений змеи, как ходить тише, чем падает пожелтевший лист манго; он сделал ее сильной и ловкой. Отец показал ей тропу в племя пак-пак. Вот оно, кривое дерево гевеи — оно состарилось, и в его надрезах не видна белая клейкая масса. Всего одно дерево отделяло Кардилу от вражеского племени. У одинокой хижины сидел дремлющий воин, а рядом к высокой пальме был привязан отец. Она подошла ближе и затаила дыхание. Высокий лоб отца покрывала испарина, глаза, прикрытые веками, прятали боль. Внезапно воина позвали в хижину, и он нехотя направился туда.

— Отец,— прошептала Кардила так тихо, что самая чуткая и пугливая из птиц — бео, сидевшая на соседнем дереве, не встрепенулась.

Отец скорей почувствовал, чем услышал Кардилу, и с трудом поднял голову. Она подбежала к нему и ловко разрезала лианы, стягивавшие его тело.

— Кардила,— еле слышно выдохнул он.

— Я пришла за тобой. Мы убежим,— торопилась она, растирая онемевшие руки отца.

— Нет, Кардила. Мне не уйти. Нас догонят, и мы погибнем вдвоем.

— Что ты говоришь! В темноте они не найдут тропу. Ее совсем размыл ливень.

— Нет, моя любимая дочь,— впервые он сказал слова, которые воин не должен говорить девушке или женщине. — Видно, боги выбрали тебя, послав ко мне. Ты знаешь закон — главных воинов не убивают, их мучают, пытают, но оставляют жить, чтобы сделать рабами. Как только раджа Имрал узнает, что я в плену, он сразу же назовет моих дочерей рабынями. Только моя смерть спасет наш род от позора. Кардила замерла.

— Я слишком слаб, чтобы сам сделать это. Но ты — моя дочь, и моя сила станет твоей, а мужество, что я хранил до сих пор, перейдет к тебе. Возьми покрепче паранг и забудь на мгновение, что я твой отец. Подумай о позоре, который ждет весь наш род!

— Не могу...

— Ты же знаешь,— продолжал отец, будто не слышал ее, — живой я должен буду признать себя рабом, наш род — покоренным.

— Я не могу, отец,— одними губами произнесла Кардила. — Лучше мне умереть.

— Не думал я, что воспитал трусливую мышь,— с болью и гневом сказал он.

Кардила старалась подавить рыдания. Если бы только она могла стать птицей, зверем или хотя бы мерзкой пиявкой. Ей некуда было спрятаться от отцовского гнева.

— Решайся, иначе я прокляну тебя!

Дрожащей рукой она подняла паранг... и в этот момент стрела пронзила шею отца. Кардила стремительно обернулась и увидела шамана Даку, опускающего боевой лук.

— Кардила! — крикнул шаман. В настороженной тишине его голос прозвучал как удар гонга.

Из хижины выскочили воины. Они плотным кольцом окружили Кардилу и с восхищением смотрели на нее. Одного из воинов послали в главный дом, к радже Сирегару. Глава племени, выждав положенное время, появился на площади в сопровождении советников. Он молча рассматривал девушку, искусно скрывая свои чувства.

Сирегар колебался. По закону, обязательному для всех племен острова, дочь или жену первого воина враждебного племени, не ставшего рабом, нельзя убить или сделать наложницей. Ее надлежит отпустить в родное племя. Страстное желание иметь такую наложницу и необходимость исполнить закон боролись в радже как два равных воина. «Следует позвать хитрого Абиба»,— решил он.

Через минуту Абиб стоял перед раджой.

— Великий повелитель! — подобострастно начал он.— Решение, которое приняла твоя душа, мудро и справедливо. Девчонка, конечно, заслуживает наказания, но согласно закону ты решил вернуть ее в подлое племя Тоба. О твоем благородстве узнают все на острове, и ты наконец станешь его единственным властителем.

Абиб, искушенный в делах мщения и раздоров, понимал колебания раджи.

— Наши воины отведут девчонку в ее племя и расскажут их убогому радже Имралу, поклявшись могилами предков, что она связана со злыми духами,— продолжал Абиб.— Она пришла к нам ночью, а разве возможно такое без помощи злых духов?! Разве не дух зла толкнул ее убить родного отца?! Трусливый раджа Имрал должен будет убить ее или сделать своей рабыней, чтобы не навлечь беду на все их племя!

Абиб видел, что Сирегар не хочет расставаться с Кардилой. Он всегда был жалким рабом своих прихотей.