После заката (СИ) - Глебов

Настроение приподнятое, расчёсываюсь расчёской Сансета, моя осталась в ванной, закалываю узел волос шариковой ручкой, подвернувшейся под руку. Что-то мурчу себе под нос такое, придуманное на ходу, похожее на марш. Вместо худи накидываю на плечи парео и ухожу гулять. Дверь запираю — то ли, чтобы гость таки не сбежал, то ли чтобы его не украли у меня злые буки.

До моего отлёта остаётся три дня.

Часть 6

Прогулка на этот раз оказывается ленивым валянием на песочке. Боюсь нагружать ногу, если честно. Слушаю волны и думаю о том, как совсем скоро снова буду садиться в автобус, который повезёт меня на другой конец города, наполняясь разными людьми. Большинство из них невыспавшиеся и немного злые, иногда кто-то кому-то наступает на ногу или задевает локтем, тогда вспыхивает конфликт. Улыбаются только дети, несмотря на то, что едут в школу. И иногда я.

Мне нравится улыбаться не к месту — это привлекает не меньше внимания, чем куча колец на пальцах или вычурные шпильки в волосах. Мне нравится привлекать внимание, это редко удаётся. И не нравится, когда на меня смотрят. Парадокс.

Здесь и сейчас я вообще невидимка, ночь, пустой пляж, шелест ветра. Дома холодно: когда открываешь тугую дверь подъезда, морозный воздух хватает за щёки, громко урчат самолёты на военном аэродроме, который совсем рядом, метрах в пятистах.

На остановке стоят понурые люди, кутаясь в шарфы и платки. В уши нежно или весело поёт кто-то из любимого плей-листа, а в автобусе хочется ехать вечно, потому что это время, когда ты уже сделал всё нужное и ждёшь свою остановку. Я думала, что попав в Таиланд, я тоже сделала всё нужное, что теперь просто, как в автобусе, буду ждать результата, но теперь, буквально за пару остановок до финала, выскочила зачем-то и не очень понимаю, что делать. Думай про зиму, думай про самолёт, до которого всего пара дней. Думай о том, что ты не планируешь сюда возвращаться, что сфотографировать, рассказать, запомнить — это не очень хорошая идея, зачем лишнее напоминание, неловкий вопрос, бесполезное воспоминание?

Думай про зиму, у меня всегда так много зимы, она заставляет носить много одежды и прятать лицо. Откровенное и жаркое лето ничего не скрывает, прилипает к спине и заставляет лицо краснеть и некрасиво отекать, а зима на твоей стороне, пряча рыхлую и распадающуюся тебя в толстую куртку и колючий снуд.

Засидевшись, возвращаюсь в номер уже засветло. Киваю садовнику и тому, кто метёт дорожки — впервые их увидела. Они сильно отличаются от того, как я представляла себе их по голосам. Садовник молод, наголо обрит и похож на тибетского монаха, а подметальщик стар, некрасиво сморщен и словно недоволен всем. Надо же, я думала, что они оба среднего возраста.

В номере очень тихо и темно. Телевизор выключен, на кровати слева посапывающий холмик. Осторожно прикрываю дверь и даю глазам привыкнуть к сумраку. Свет зажигать не хочу. Сегодняшняя усталость не похожа на мою обычную, она вся внутри, шершавым налётом на сердце. Ну зато нога не болит. В Паттайе утро, у меня в планах душ, Гуля, стирка, завтрак и конечно, уборка номера, которую я вчера пропустила.

Главное — после душа не упустить ничего важного, что там было по списку. Из кресла мальчик делает вай под аккомпанемент включённого телевизора. На экране мелькают знакомые виды и всякие шестерёнки, спокойно, мадам, не палимся. Нахалёнок, кажется, снова прибавил температуру на кондиционере, мерзляк. Отхожу к окну, сушить волосы, едва ли не впервые открываю шторы полностью, давая дневному свету заглянуть в номер, отчего-то надоел искусственный свет. За спиной щелкает выключатель торшера, спасибо, Сансет. Оглядываюсь на него, продолжая протряхивать ранее расчёсанные волосы пальцами от корней к кончикам, — смотрит на меня внимательно. У меня что-то с лицом? Отворачиваюсь, разглядывая пейзаж за окном — зелёный газон и белую кирпичную ограду отеля. Когда волосы сушить надоело, скручиваю в узел и закалываю первым, что подвернулось под руку — снова шариковой ручкой. Коротковата держалка, но пока волосы влажные, держать будет. Взяв пакет с вещами и кошелёк, иду заниматься бытом.

Запихивая вещи в машинку, обнаруживаю в шортах Сансета небольшой выключенный смартфон, потрёпанный бумажник из джинсы и пару презервативов. Хм, ну логично, вещи первой необходимости, нужно вернуть. Пока вещи стираются, нахожу Гулю и объясняю, что мне нужно. Обычные резиновые шлёпанцы, можно даже с перепонкой, в моём детстве их называли сланцами, не знаю, почему. Идём в кладовку и некоторое время роемся там. Что ж, навскидку размер вроде подойдёт, цвет чёрный, даже если будут вдруг малы или велики, сойдут, зато бесплатно. Забираю шлёпанцы с собой, чтобы вымыть их в прачечной как следует, мало ли кто их носил до этого.

Дожидаюсь конца стирки и сушки в прачечной, почитывая в телефоне. И почти к началу уборки возвращаюсь в номер с пакетом вещей и тапками для моего подопечного. А того и след простыл! Разве что он под кровать спрятался.

— Сансет!

Дверь ванной открывается, оттуда высовывается темноволосая голова и улыбается, часто моргая. Спрятался, значит. В ванной, которую первую обычно прибирают, ага. Умница прям. Протягиваю Сансету телефон и остальное, забирай, мол. Он почему-то смущён наличием среди вещей кондомов. Забавный ребёнок. Пакет с вещами пока убираю в шкаф, а сама собираюсь за завтраком. Внезапно забавный ребёнок протягивает мне купюру.

— Ты какую еду хочешь? — добрая тётя Ольга даже ни разу не удосужилась за эти три дня спросить, что её подопечный хочет съесть, спохватилась, спасибо телефонному переводчику за то, что под рукой.

Машет головой и снова тычет мне купюру в ладонь. Осматриваю с головы до ног, благо, свет из окна падает сейчас на него. А от синяка на лице осталась буквально пара жёлто-зелёных пятен, надо же. Спасибо мази. Если нарядить Сансета в худи, то синяки никто и не рассмотрит. С коленями, наверное дело обстоит хуже, но их хотя бы из-под штанов не видно. Решительно присаживаюсь рядом с мальчиком на корточки и подкатываю сперва одну штанину, потом вторую до середины икры, получаются этакие капри, зато не видно, что изначально штаны Сансету коротковаты. Встаю и показываю на брошенные у порога шлёпанцы:

— Обувайся и пойдём со мной.

Ныряю в шкаф, выдаю ему ещё и худи, жестом показываю, чтобы накинул капюшон. Сансет одевается, спрятав свои вновь обретённые вещи и купюру в карман штанов. Выходим через стеклянную дверь, щурюсь от слишком яркого солнца и