Женщин обижать не рекомендуется - Виктория Осадчая

а главную героиню на протяжении всего времени судьба кидает то на скалы, то на берег. Бедная, несчастная девочка. И красавца неписанной красоты найдут на роль ее возлюбленного. Эх, красота. Почему в жизни не бывает как в кино? Потом ты богатая, красивая и счастья полные штаны…

Олег пытался меня вытащить из депрессии пару раз, но я так и не решилась посмотреть ему в глаза, считая себя предателем. Ближе к вечеру второго дня моего самозаточение раздался звонок в дверь открывала Вера, ведь я была уверена, что это пришли к ней. Кто ещё может ко мне припереться?

— Полина, иди сюда, к тебе пришли, — позвала она из коридора. А сама там лебезит перед гостем «Чай? Может будете ужинать?» Выхожу своих широких домашних штанах, с дулькоф на голове, такая вся неряшливо, убитая и вижу Порошина.

Тетя спешит ретироваться, а я поглубже кутаюсь в кардиган.

— Вижу Вы хорошо отдыхаете, — окидывает он меня насмешливым взглядом.

— Добрый! Вы какими судьбами?

— Приводите себя в порядок и завтра в 9:00 жду Вас в своем отделении.

— И что вас заставило сменить решение?

— Не сменить, а пересмотреть! Я их не меняю. Но на завтра назначена операция Соколова. И Вы мне поможете помочь мне удалить опухоль, которую обнаружили. Всего доброго!

Вот так вот просто уволил, а потом также просто взял назад. Ну ничего, мы не гордые. Тем более этому человеку можно простить всё. И душу грела мысль, что он признал свою ошибку. Он ошибся!

И понеслось… Разве я не этого хотела? Это! Вот только каждый вечер я засыпала без задних ног и мне казалось, что едва я касалась головой подушки, мне нужно было уже вставать. Взяла за привычку каждое утро пробегать по два-три километра, чтобы лучше просыпаться и быть бодрее, помогал также кофе, который я хлестала литрами.

— Не боишься, что сердце твое скоро не выдержит такой нагрузки? — удивлялись мои коллеги Костя и Сергей, которые остались вместе со мной в отделении.

— Вам же лучше, голубки! Конкуренция будет меньше. И что это за дела женщина в хирургии? Непорядок.

Да, это была огромная проблема. Отношение к женщинам в профессии было предвзятым. На всё огромное отделение нас таких было… одна, не считая санитарок и медсестер. И самое интересное, что для женской половины не был предусмотрен душ. Конечно, во времена студенчества это было нормально, когда в раздевалках мы сталкивались с парнями. К концу обучения, мы уже не стеснялись друг друга, воспринимая наготу, как обычную анатомию. Конечно, это было редкостью, но имело место, когда после физкультуры у тебя всего пятнадцать минут до следующей пары, или когда тебе из морга, где вы практиковались орудовать скальпелем, помогая патологоанатому, пилить через весь город на лекцию. Поэтому пришлось взять волю в кулак и не краснеть, когда в душевую, пока ты мылась входил кто-то из коллег. А защелок здесь не было. Однажды наткнулась на Порошина. Выхожу тут вся такая укутанная в полотенце раскрасневшаяся, и Андрей Андреевич скидывает вещи.

— А что здесь делаешь?

— Моюсь, — беззаботно отвечаю я.

— Ясно!

И продолжает раздеваться. Разглядывать его я не посмела, зато потом для меня была распечатана табличка «занято» и сделан шпингалет. После тревожить мои водные процедуры никто не смел.

— Полинка, у тебя вечер в субботу свободен? — Арина позвонила совершенно неожиданно.

— Скорее всего.

— Хороший мой, мне конкретно нужно знать. У нас тут банкет по поводу юбилея одного крупного бизнесмена, партнер Алексея Алексеевича. Музыку требуют приличную, видите ли мои музыканты его не устраивают. Платят хорошо.

— Спасибо за предложение. Сегодня же узнаю, — обещаю я.

С таким вопросом к Порошину идти было страшно. Любил он мне на выходных дежурство ставит. А вдруг накосячу в последний момент? А вдруг он снова бзик словит? Эх, была не была! Порошин сидит за компьютером, заполняет что-то.

— Андрей Андреевич, вам помочь? — вхожу я в ординаторскую.

— Что надо? — не отрываясь от монитора цедит он. Так, настроение вроде нормальное.

— У меня к вам огромная просьба. Просто огромнейшая.

— Томина не томи. Говори, что хотела и чеши к пациентам.

— Андрей Андреевич, не ставьте мне дежурство в субботу — робко прошу я.

— Ух, ты! — он даже поворачивается, с удивлением глядя на меня.

— Просвети!

— У меня наметилась подработка. Очень нужны деньги.

— Бабушкам помогаешь?

— Нет, работаю в ресторане, — вдыхаю я.

— Это хоть законно? Не проституция хоть?

— Нет, я пою! И вообще, не хотите отпускать не надо, — обижаюсь, поворачиваюсь, хочу уйти.

— Стой! Думаю, бонус ты за свою работу небольшой заслужила. Давно подрабатываешь?

— Да в «Березке» пою с третьего курса. Сейчас реже, но хозяйка ищет мне банкеты покрупнее. Говорит, что за этот очень хорошо платят.

— Хорошо! Свободна, значит на выходных — удивительно спокойно ответил он.

— Надеюсь, в понедельник мне можно выходить на работу? — уточняю я.

— Нужно, Томина. Иди уже!

Я принялась сыпать благодарностью, но Порошин лишь отмахнулся, и отправил меня подальше от себя. До выходных старалась прыгать перед ним на задних лапках, чтобы он не передумал. Хотя помнится, как он говорил, что очень редко меняет свои решения. Но он даже отпустил меня пораньше, хотя этого я не просила, поэтому у меня появилась возможность привести себя в порядок.

Мои платья давно заждались выхода в свет. Выбрала черное, которое облегало мою тонкую фигуру юбкой- карандашом. Лёгкий макияж, длинные волосы по плечам и их немного улыбки. Довольно мило! И для такого вечера не вызывающие, вполне скромно.

Все происходило по одному сценарию: тамада хвалил достоинства виновника торжества, ресторан был забит, все тащили подарки, лебезили перед хозяином банкета. Я не знаю откуда в таких выходцев из девяностых берется аристократизм? Прямо классику им подавай. Такому быдло только под Сердючку плясать.

И тут я с наслаждением перепиваю Еlla Fitzgerald, когда моё сердце ухает вниз при виде знакомых глаз. Голос начинает дрожать, но я быстро себя успокаиваю. «Ничего страшного не случилось, это всего лишь Егор». Непривычно его видеть в дорогом костюме, потому что по моей квартире он щеголял джинсах. Но вся его осанка, вся его подача себя говорят об уверенности и твердости характера. Он не сводит с меня глаз, лицо его не выражает никаких эмоций, вид спокойный, хотя и теребит в длинных пальцах зажигалку.

«Привет» — здороваюсь с ним мысленно, взглядом, жестом. Беззвучно. Не забывая при этом петь.

«Привет» — отвечает он также, и выражение его глаз теплеет.

Нет, это неправильно! Мне сейчас смотреть на Олега, с которым я так и не сходила на второе