Путешествия по Востоку в эпоху Екатерины II - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Скоро после того сказали нам, что умер прежний муфтий вели[38]-ефендий, который был уже весьма стар и к коему весь народ имел великое почтение как ради отменного его разума, так и других хороших качеств и добродетелей. Он никогда не хотел согласиться на войну противу России, почитая оную несправедливою, следовательно, и незаконною, ради чего и фетвы[39] своей на оную не дал и с тем и умер, а сан его принял Осман-мулла, человек тонкий и хитрый, но притом сребролюбивый и коварный, которого сами турки не без причины называли безверным. Сей новый муфтий преисполнен был неизвестно почему великою против России ненавистью и, будучи еще наместником умершего муфтия, дал свою фетву или согласие на войну против оной, так как и на заарестование наше. Можно сказать, что он по султане был главнейший возжигатель сея войны, и как думать можно, то и манифест, который октября 30 сообщен от Порты иностранным дворам, был собственным его творением, включая в себе многие странные и чуждые справедливости выдумки. Другой же манифест, обнародованный внутри государства, достоин внимания по невежественным изображениям, составляющим все содержание оного. Тут между прочим султан говорит: «Мы указали Российскому двору, дабы он без всякого отлагательства войска свои из Польши вывел; но оный двор дерзнул сего нашею повеления не исполнить и чрез то явно оказался преслушным, и дабы за таковое непослушание наказать его чувствительным образом, мы объявили ему войну, чего ради все ревностные мусульманы должны всеми силами своими нам в том вспомоществовать и стараться безверным московитам всякое зло и вред причинять и проч.».
В сие время, когда все вышеозначенные при Порте перемены и военные приуготовления происходили, мы чрез доктора Луки дали знать новому визирю о бедственном своем состоянии и просили его, чтобы благоволил освободить нас из Едикуля, в чем не только мы на него уповали, но думали, что совсем и в Россию отпущены будем, поелику вышеупомянутый доктор находился у визиря сего в великой милости, да и сам он был нам знаком и благосклонен; однако ж надежда наша не исполнилась по причине крайнего опасения великого визиря, дабы не подать о себе мысли, что предан Российскому двору, хотя при всем том мы единственно чрез пособие его были переселены из вышеупомянутых ужасных камор в дом к коменданту, где могли бы с совершенным спокойствием сносить заключение свое, если бы токмо не видели приметного ослабления сил своих от сидячей жизни и худого вообще едикульскою воздуха, который был огражден со всех сторон стенами, не очищается ветром и столь нездоров, что и сами жители не имели ни малейшей в себе свежести и покрыты были мертвенною бледностию.
Декабря 27 настал рамазан или великий пост, который обыкновенно начинается с первого дня нарождения новыя луны и оканчивается с последним числом того же месяца. В сей пост не позволяется магометанам ни есть, ни пить, ниже табак курить до самою солнечного захождения; когда же глазом нельзя различать уже белой нитки от черной, тогда вольно им есть, пить и предаваться по угодности неге и роскоши, чрез что многие разоряются и входят иногда в неоплатные долги, как некоторые из христиан во время продолжительных празднеств на богатые столы, наряды и прочие жертвы суетной славы и сластолюбия.
Генваря 27 начался баярам[40], великий праздник, как у нас светлое Воскресение. Об оном возвещается не сколькими пушечными выстрелами из серали, коль скоро усмотрена будет новая луна, и народ провожает тогда три дни сряду в ликовании, причем каждый ревностный магометанин должен по мере имущества своего заклать несколько баранов и мясо их раздать нищим. В сие время ходят музыканты по всем знатным домам для поздравления, а особливо султанские, также верховного визиря и капитан-паши или Великого Адмирала, кои навещают и министров христианских держав и производят великий звук непристойными своими орудиями за горсть червонцев.
29 числа, т. е. в третий день баярама, выставлен был с немалым обрядом конский хвост, яко первый знак войны, который обыкновенно выставляется за сорок дней пред выступлением войска в поход. Сие происходило следующим образом: верховный визирь, муфти[41] два кадилескера[42], разные улемы[43], все министры и чиноначальники, как военные, так и гражданские, собралися прежде солнечного восхождения в большой серальской палате, называемой Арс-Адасы[44], в которой визирь обыкновенно принимает послов и отправляет народные дела. Там сперва петы были унывно разные молитвы, а потом вынесен на двор вышеупомянутый конский хвост конак-туй, или бунчуг[45], который в походе всегда посылается вперед. Оный препровожден был шагбеем, двумя кадилескерами и другими знатными особами кроме великого визиря и муфтия, которые оставались в палате Арс-Адасы, и поставлен подле каменною крыльца, где визирь обыкновенно встает с лошади или садится на оную, причем и на дворе вторично читаны были молитвы о ниспослании с неба благословения на оттоманское оружие и собравшийся многочисленный народ ответствовал чрез разные повторения: Амин, Амин; после чего там же заклано в жертву несколько баранов, и тем обряд сей кончился. Чрез несколько же часов выставлен был и бунчуг янычарского аги пред казармами войска.
Февраля 7 муфти освящал воду и погружал в оную часть Магометовой одежды, хранимой между драгоценными султанскими сокровищами; вода сия именуется Абу-Гыр-Ки-Шериф, и султан раздает оную в небольших хрустальных сосудах самым знатным токмо особам, а они от себя другим и соблюдают ее чрез целый год, приписывая ей весьма мною чудес, в чем уподобляются индийцам и прочим народам, из коих каждый почти имеет свои чудодейства и суеверия.
8 числа поутру в 7-мь часов было сильное землетрясение.
16 числа прошло подле Константинополя в Адрианополь небольшое азиатское войско, состоящее в трех или четырех тысячах человек, которые, однако ж, причиняли везде жителям разорения, а в вышеупомянутой деревне Буюк-дере разграбили домы всех почти христиан, почему и из
