Главный свидетель - Фридрих Незнанский

– Ну то, что убийцей Инны мог стать ваш папаша, я сразу отрицаю. Но ведь он мне не пожелал назвать хотя бы подозреваемого им. А вот косвенные доказательства найти, пожалуй, можно. Однако я возвращаюсь к тому вопросу, на который вы мне не ответили: вас устроит, если в колонии строгого режима займет место Григорий Носов?

– Если будет доказано, что виноват он, пусть так и случится! – твердо произнесла Лидия. – Но… ведь вы должны по роду своей деятельности, кажется, защищать невинно пострадавшего, а не ловить преступника?

– Все так. Но я должен представить ходатайство о внесении протеста в порядке надзора должностным лицам, которым это право предоставлено. Возможно, прокурору города Москвы или заместителю генерального прокурора, пока не знаю. Они потребуют дело из суда, и, если усмотрят, что приговор является необоснованным, его направят в соответствии со статьей триста семьдесят шестой Уголовно-процессуального кодекса в надзорную инстанцию. Предположим, что президиум Верховного суда России примет решение направить дело на новое рассмотрение со стадии предварительного следствия. И все закрутится по новой! Мало доказать невиновность, надо найти виноватого. Вот и постараемся отыскать истинного убийцу. И последствия расследования могут быть непредсказуемыми. Вы хотите этого? Другими словами, извините за прямоту, вы желаете, чтобы отец вашего ребенка сел хорошо и надолго? А возможно, что и не он один?

– Я хочу, – решительно заявила Лидия, – чтобы невиновный человек не страдал ради каких-то высших своих соображений. И потом, я иногда почему-то думаю, что… словом, можете назвать меня как угодно, но мне кажется, что я могла бы ответить взаимностью на его чувства. Понимаете?

– В общем… почему ж не понять?.. – промямлил Гордеев. – Можно, конечно. А что, в свидетельстве о рождении Василия в графе «отец» у вас разве прочерк?

– Нет! – жестко ответила Лидия. – Там написано как и должно быть: Василий Григорьевич Носов! Но, полагаю, что теперь это будет длиться недолго.

– Понятно, – хмыкнул Гордеев. – Василий Андреевич, разумеется, звучит лучше. Как поэт Жуковский. Вы это имеете в виду?

– Я не хочу сейчас обсуждать с вами эту проблему. Кажется, к компетенции адвоката данный вопрос отношения не имеет?

– Ни малейшего. Тут вы абсолютно правы.

– Тогда каков же будет ваш ответ?

– Приезжайте, – согласился наконец Гордеев. – Будем заключать соглашение. Если вас устроит, захватите половину оговоренной суммы, чтобы часть внести в кассу юридической консультации, а остальные деньги обеспечили мне возможность действовать без оглядки на имеющиеся средства.

– А сейчас разве еще не поздно?

– Если вы поторопитесь, почему же? Или вы хотите сделать это завтра?

– Нет уж, давайте покончим сегодня со всеми проблемами, потому что… ладно, это неважно.

– Хорошо, я жду…

Она примчалась запыхавшаяся и красная – не то от крепчающего к вечеру морозца, не то от волнения.

С формальностями покончили быстро. Составили соглашение, потом Гордеев отвел ее в кассу. Запер пачку денег в своем сейфе, оставив себе на расходы тысячу долларов. И когда со всеми этими делами закончили, спросил:

– Так все-таки почему вы торопились закончить именно сегодня? Есть причина?

– Есть. И я вам назову ее. А что, я сильно поломаю ваши сегодняшние планы, если попрошу подвезти меня до дома? В Староконюшенный.

– Не сильно. Тем более что и у меня к вам найдутся два-три вопроса по делу.

Уже сидя в машине, Лидия хмурила лоб, сопела, будто ее что-то беспокоило. Наконец не выдержала сама – Гордеев, поглядывая искоса, вопросы не задавал, ждал – и заговорила.

– Понимаете, Юра… – Ага, вернулась ко вчерашней доверительной интонации! – Моя личная беда заключается в том, что я не уверена в полнейшей невиновности Андрея…

– Здрасте вам! – воскликнул Юрий и даже притормозил слегка. – Вы что же, уважаемая, после всего рассказанного пытаетесь использовать адвоката втемную?

– Нет, вы не поняли. А я не объяснила. Я о том, что если он ни в чем не виноват, тогда что он делал в квартире покойной? Зачем он ходил к ней? И почему она принимала его у себя? Что у них могло быть?

– Как вы уже предположили, он мог там быть вдвоем с убийцей, ведь так? Это многое объясняет.

– Но зачем он там был? Он что, знал заранее? Чтобы в нужный момент взять вину на себя? Это же бред сивой кобылы!

Гордеев кивнул и пожал плечами. Ясно – запоздалая ревность. Но отвечать не стал. Поехали двое молодых мужиков к красивой бабе – зачем? Вопрос, конечно, очень интересный! Но главное – необычайно умный.

– Вот вы сказали, что Василий Андреевич звучит гораздо лучше, чем… – она запнулась, словно не зная, как продолжить.

– Не передергивайте, – спокойно заметил Гордеев. – Я сказал всего лишь, что это сочетание звучит благородно, как у поэта Жуковского, не более. А выводы – предварительные – вы уже сделали сами. И вероятно, достаточно давно. Так что и не лукавьте. Но почему спешка, вы так мне и не ответили. Не хотите – не надо.

– А я отвечу! Потому что уже завтра с утра я могла бы переменить свое решение!

– Вот даже как? – изумился Гордеев. – Так не кажется, что вы все-таки поторопились? И есть смысл вернуться и отменить вашу игру? Прекратить, пока не поздно. Хотя поздно никогда в таких случаях не бывает. Скажите, и я верну аванс. Ну? Зачем же совершать неразумные действия? Пусть все у вас катится как есть. То есть к чертовой матери! Вы что, в самом деле уверены, что разгребать человеческое дерьмо – приятное занятие?..

– Ишь вы какой умный! А потом я буду думать, что могла однажды помочь человеку, но испугалась в последний момент?

– Так вы его любите или нет? – более, чем следовало, резко спросил Юрий.

– Я знаю точно только одно: он меня любит.

– Вам этого мало?

– Возможно, даже больше, чем нужно. Но…

– А может, вам психиатру показаться?

– Вам нравится обижать меня?

– Обижать мне вас неприятно, чего я стараюсь и не допускать. Но вот врать адвокату, точно так же как и своему лечащему врачу – я уже второй раз говорю вам об этом, уважаемая Лидия Валентиновна, – совсем негоже. И даже вредно. Для дела и для здоровья.

– Если бы я врала, я была бы… вернее, выглядела бы более уверенной, разве не так?

– Согласен. Так вот, вопрос первый. И оставим пока ваши сомнения. Вы знали, что ваша мачеха была и, возможно, по сей день является любовницей Носова-старшего?

– Папа вам рассказал?

– Ну а кто еще? Не вы же…

– Я бы, наверное, не решилась… Да, знала. И даже гораздо больше того.

– А так бывает? – усмехнулся Гордеев. И позже пожалел о своей ухмылке.

Позже – когда подъехали к дому в Староконюшенном, а Лидия продолжала тихо рассказывать, и они сидели в машине и дымили в открытое окно.

Однажды Лидия вернулась домой позже обычного.

После участившихся скандалов между отцом и мачехой, предметом разборки в которых теперь постоянно была лишь одна фамилия – Осинцева, Лида вообще, если могла бы, не возвращалась сюда. Хоть отдельное жилье себе снимай! Так все осточертело.

Ну, во-первых, чего отцу понадобилось на старости-то лет! Лида видела пару раз эту дамочку. Да, достаточно эффектная, крупная такая, стильно одевается, вся из себя. Таких больших женщин почему-то особенно любят мужики маленькие и невзрачные, будто находят себе в рослых подругах определенную компенсацию собственных недостатков, недоданных природой. Но отец-то ведь совсем не карлик какой-нибудь, вполне прилично еще выглядит мужик! Опять же нравится она ему. Ну предположим. Хотя довольно трудно обсуждать эту тему, если мужчине уже седьмой десяток, а женщина тридцатник перевалила, то есть вошла в самый бальзаковский возраст.

И тем не менее бывает, пусть.

Итак, заимел ты сердечную, или какую-то там другую, привязанность, вот и навещай ее время от времени, если вам обоим так неймется! Но не афишируй своей связи! Это вам зачем? Старческий маразм играет? Хочется, чтоб все кругом видели и обсуждали, какой ты молодой и удачливый? Вон, поглядите, бывшая супруга миллионера Осинцева у него в любовницах бегает! Так, что ли? Есть же предел всякому неприличию.

Ну ладно, ему так хотелось. И ей – тоже. Тогда разведись себе спокойно с женой, с которой прожил два десятка лет, а детей так и не нажил – с ней, объясни, что бес в ребро, останься с нею хотя бы в приятельских отношениях, переезжай к новой своей пассии и живи как хочешь. Ведь что прежде было самым главным у вас? Ваше дело! За него ведь боялись Юлия и Носов. Были уверены, что рухнет выстроенная немалыми усилиями пирамида, в основании которой были заложены власть, умение и удача, а на вершине – огромные возможности и деньги. В кои-то веки выстроишь подобное! И вот взять и все обрушить своими же руками? Нет, партнеры на такой твой шаг не согласны. Более того, они категорически против и, вполне возможно, даже готовы предпринять свои шаги, защищающие общее дело. Ты же, вместо того чтобы страдать от всеобщего непонимания, лучше бы предпринял попытку объяснить твоим партнерам свою позицию и предоставил делу двигаться так, как оно всегда двигалось. Не создавая при этом ненужных проблем.