Агент в кринолине - Елена Хорватова

«Да уж, маркиз успел узнать обо мне всю подноготную», — снова подумала Мэри и уточнила:

— Я действительно умею стрелять, милорд, но только не по живым людям.

— Смею вас заверить, что стрельба по мертвым людям лишена практического смысла и не доставляет никакого эстетического удовлетворения, — перебил ее маркиз. — Мисс Мэлдон, прошу вас усвоить одну простую вещь — я не спрашиваю вас, что вы умеете или не умеете делать. Я человек несентиментальный и тонкостями жизненных навыков молоденьких девушек интересуюсь только тогда, когда мне это выгодно. И все, что мне интересно было узнать о вас, я уже знаю. В настоящий момент я всего лишь информирую вас о том, что вы делать должны. И никакого выбора — подчиняться мне или нет, у вас не осталось. Выбор вам предоставляется исключительно в одном второстепенном вопросе — отправить ли брата под суд и впоследствии на каторгу, или нет. А если уж вы решились его спасти, от вашей воли больше ничего не зависит. Придется подчиниться мне, дитя. А если вы тревожитесь за свою репутацию, то позвольте напомнить — по милости вашего брата вы оказались у той черты, за которой от репутации семейства Мэлдон останется лишь пыль и тлен. К тому же полиция может заинтересоваться вашей причастностью к аферам братца и даже, о ужас, сделать неверные выводы…

— Что ж, вы правы. И если вы намерены отдавать мне распоряжения как служанке, я буду вынуждена их выполнять, — признала Мэри.

— Похвально, весьма похвально, что вы, мисс, умеете трезво оценивать ситуацию. И, кстати, хочу напомнить — вы не должны никому говорить о том, куда вы едете, зачем и с кем. Это одно из основных условий нашей сделки.

Домой Мэри вернулась в полном смятении. Ее жизнь принимала какой-то новый, странный стиль, и Мэри не могла понять — к добру ли это… Да и о каком добре вообще можно тут говорить? Внутренний голос подавал ей сигналы тревоги, и сколько бы она себя ни уговаривала, сигналы становились лишь громче и громче.

Ясно было, что ее против воли втягивают в какую-то опасную авантюру, причем выступать ей придется в качестве врага России, той страны, которую Мэри так любила и где видела столько добра…

Настоящего добра, о котором с благодарностью можно вспоминать всю свою жизнь!

Когда князь, нанявший матушку в гувернантки (всего лишь в гувернантки, почти в няньки!), узнал, что сын миссис Мэлдон, окончив школу, поступил в Англии в университет и ей отныне придется экономить каждый рубль своего жалованья, чтобы собрать необходимую для оплаты обучения сумму, он великодушно взял эту статью расходов на себя, не урезав плату гувернантке ни на копейку… Когда миссис Мэлдон кинулась его униженно благодарить, он даже застеснялся:

— Полноте, полноте, сударыня! Почему бы мне не помочь вдове офицера и его осиротевшим детям? Я сам служил и сам, случалось, рисковал жизнью… Мои дети тоже могли тогда остаться без отца. Но свет не без добрых людей, верю, что и им тоже кто-нибудь помог бы в случае беды…

А когда дочери князя Вере исполнилось шестнадцать и родители собирались дать большой бал, чтобы представить обществу юную дебютантку, княгиня вдруг заявила, что на балу будет не одна дебютантка, а две.

— Мэри ведь тоже недавно исполнилось шестнадцать, — напомнила она. — Ей тоже пора побывать на первом балу, как каждой девушке из хорошей семьи. Это огромное событие в жизни молодой девушки, по себе помню…

Княгиня заказала для юной англичанки очаровательное платье из тончайшего розового шелка, задрапированное волнами прозрачного белого газа и украшенное маленькими букетиками ландышей, и подарила нитку жемчуга, поскольку дамам, даже самым юным, на балу полагалось быть в драгоценностях. Платье удивительно шло ей, подчеркивая трогательную нежную красоту юной дебютантки.

Мать, увидев ее в бальном платье, всплакнула и потом несколько дней прятала глаза, постоянно бывшие на мокром месте.

День бала казался просто волшебным. Никакая Золушка, оказавшаяся на балу в королевском замке, не могла бы соперничать с Мэри в яркости собственных эмоций.

Представляли ее приглашенному обществу не как дочь наемной прислуги, а как равную: «Разрешите рекомендовать вам, господа, мисс Мэри Мэлдон, дочь майора британской армии, героически погибшего в восточных колониях. Она уже несколько лет живет в нашей семье, и мы любим ее как родную»… После этого отбоя от кавалеров в танцах у молоденькой англичанки не было.

Правда, на том памятном балу с Мэри случилось одно происшествие, за которое она получила настоящий нагоняй от матушки…

Кадриль она танцевала с племянником хозяев, графом Алексеем Чертольским, недавно поступившим на службу в гвардейский полк.

Алексей, часто гостивший у дяди, был своим человеком в доме. Мэри он всегда нравился, а теперь, в сверкании эполетов парадного кавалергардского мундира, он был просто неотразим. Мэри чувствовала, как ее бросает в жар то ли от стремительных па кадрили, то ли от волнения, и сердилась на себя — не хватало, чтобы все гости заметили, как ее щеки заливает краснота… Уж Алексей-то это явно заметил.

— Здесь ужасно жарко и душно, — прошептал он в порозовевшее ушко Мэри, — давайте сбежим ото всех на балкон и подышим свежим воздухом.

Девушка нашла эту идею замечательной. На балконе должно быть прохладно и темно, и никто в густых синих сумерках не заметит, как она краснеет.

Алексей провел ее на дальний балкон, выходивший в сад. Здесь было и вправду свежо и очень приятно. Музыка, нестерпимо громко звучавшая в бальном зале, сюда доносилась приглушенно. Нежные звуки далекого вальса звучали гораздо более интимно и волновали Мэри обещанием чего-то несбыточно-прекрасного. Под самым балконом росли кусты жасмина, верхние ветки которых поднимались к самой балконной решетке, протягивая белоснежные махровые соцветия к ногам Мэри, а чуть дальше, вдоль парадной аллеи, тянулись куртины роз, наполнявшие воздух фантастическими ароматами. Сад был иллюминирован горящими масляными светильниками. Пятна золотого света озаряли деревья и кусты, словно в их ветвях прятались эльфы, и трудно было вообразить нечто более сказочное…

— Боже, как тут красиво, — прошептала Мэри, — сейчас, в этом освещении, сад…

Но Алексей не дал ей договорить. Две сильные руки стремительно обняли девушку и притянули к груди, обтянутой военным мундиром.

Алексей оказался так близко, что Мэри услышала, как оглушительно стучит его сердце… Наверное, нужно было бы оттолкнуть дерзкого кавалергарда, сказать какие-то подходящие случаю возмущенные слова, но их не нашлось.

Она почувствовала, как к ее губам нежно прижимаются чужие губы, и голова ее закружилась от необычных ощущений. Запах цветов, влажной травы, молодой, свежей кожи Алексея, военной амуниции, легкого одеколона, душистого табака смешались в такую божественную гамму, что полностью лишили Мэри желания сопротивляться.