Ариссьель. Жизнь после смерти - Лиз Бурбо

я не чувствую боли. Никакой физической боли. Все, что я ощущаю, – это их гнев. Я лишь пропитываюсь их гневом и яростью, и это действительно больно. Очевидно, это не то, на что они рассчитывали, и вскоре они меня оставляют в покое.

Почему они все так настойчиво пытаются обвинить меня? При чем здесь я, если один решил стать наркоманом, а второй застрелился! Боже, до чего же мне больно. Я задыхаюсь! Все эти крики, стоны… Я больше не могу… На помощь! Помогите же кто-нибудь!

Все меняется. Сколько времени я уже здесь? Не знаю… И вдруг я вспоминаю об этом существе, МИШАЭЛЕ. В отчаянии я кричу: «МИШАЭЛЬ! Я хочу выбраться отсюда! Где вы? На помощь!»

И сразу же откуда ни возьмись появляется МИШАЭЛЬ. Его присутствие меня успокаивает.

Я вспоминаю что-то важное и решаю поделиться этим с МИШАЭЛЕМ:

– Один клиент из Таиланда как-то рассказал мне странную историю. Как-то он попал в ужасную аварию, его отвезли в больницу, и пока хирурги боролись за его жизнь, оперируя его голову, он на несколько секунд умер. И ощутил, как движется по длинному светящемуся туннелю, в конце которого его ожидали все умершие раньше родственники. В тот момент он ощутил огромную любовь к ним, и сила этой любви была намного больше, чем все то, что он испытывал в земной жизни. Врачи его реанимировали, но этим лишь разочаровали и огорчили его. Я слушал его из вежливости, но был уверен, что вся эта история от начала и до конца – чистая выдумка. Может ли быть правдой его рассказ? И если да, то почему такого не произошло со мной? Пережить это было бы намного приятнее.

– То, о чем ты говоришь, принято называть «клинической смертью». Это не окончательная смерть, которую испытал ты. Так часто бывает. И в основном бывает с теми, кто еще не закончил свой земной путь. После такого опыта человек, как правило, меняется, и ему намного проще дается постижение истинной любви на Земле.

Увидев мой вопросительный взгляд, МИШАЭЛЬ продолжает:

– У тебя другой путь. У каждой души своя природа, своя судьба. В самом начале я говорил тебе о разных этапах, которые тебе предстоит пройти, и эти неприятные встречи – часть твоего плана. Все, с чем ты встречаешься на астральном плане, помогает тебе понять происходящее в глубинах твоей души. По мере прохождения тобою испытаний я буду объяснять тебе некоторые вещи. Будешь ли ты мне верить или нет – не важно. Просто слушай, и всё. Затем однажды всё, что ты услышишь от меня, обретет свой истинный смысл. Например, твои недавние встречи с людьми, с которыми ты когда-то был знаком и имел отношения, помогают тебе осознать, что в действительности ты испытываешь чувство вины за их несчастья.

О чем он говорит? Зачем он тратит время на объяснение того, в чем я по-прежнему ничего не смыслю?

МИШАЭЛЬ спешит ответить:

– Есть причины, которые заставляют меня помогать тебе и быть рядом. Но ты пока еще не готов услышать о них. Если решишь больше не звать меня и не подавать мне знаков, я с уважением приму твое решение. Но ты не сможешь избежать этапов, которые надлежит пройти каждой душе здесь, где ты сейчас находишься. Ты снова увидишь некоторые события твоей только что завершившейся земной жизни, и это пригодится тебе позже.

И с этими словами МИШАЭЛЬ исчезает.

– 3 —

Встреча с родителями

Какая-то сила переносит меня в город, где громоздятся разные жилища всевозможных форм и как муравьи суетятся толпы людей всех возрастов. При этом в городе странно спокойно. Как много здесь людей! Здесь постоянно все движется и все меняется. Какое буйство красок! Но, черт побери, что это? Я вижу моих бабушку и дедушку… и двух моих школьных учителей, мсье Тальбо из младшей школы и мадмуазель Николь – из средней. Странно, но я очень хорошо их помню… А вот мой дядя Фернан. Сколько же мне было лет, когда я в последний раз виделся с ним? Около двенадцати? Мне даже не сообщили о его смерти. И куда они все направляются? Выглядят озабоченно. Интересно, они меня видят? Боже, да это же мои родители… Вон отец, вон мать… Они идут прямо ко мне. Что мне говорить им? У меня в животе все сжалось.

В этой сцене мой отец выглядит лет на пятьдесят, хотя, когда он умер, ему было около семидесяти. Небольшого роста, худощавый, если не сказать тощий, поседевшие волосы. В последние годы жизни его глаза запали, под ними появились синие круги, что еще больше его старило. К счастью, я не унаследовал ни его глаз, ни его взгляда. Его лицо теперь не выглядит таким изможденным, как при жизни, но от него веет чем-то таким, чего при жизни я в нем не замечал. Он пристально смотрит мне в глаза, чего не было, когда я был подростком. Видимо, он просто не осмеливался; иногда мне даже казалось, что он побаивается меня. Честно говоря, когда мне было четырнадцать, я был куда крупнее его и без труда противостоял ему.

Мама, которую я вижу теперь, куда моложе той, что осталась в моей памяти. Хотя все так же старомодна, в своем любимом полосатом платьице и туфельках на шнуровке. Одевайся она более современно – была бы очень привлекательной. Я даже не сомневаюсь: во всем виноваты ее родители. Слепо веря в постулаты своей религии, они слишком строго обращались с ней. Неудивительно, что она не позволяла себе быть женственной, соблазнительной. Например, у нее никогда не было одежды, которая могла бы подчеркнуть ее достоинства, она никогда не пользовалась косметикой. А прическа… Я не помню, чтобы она хоть раз выглядела иначе: всегда тот же туго затянутый пучок на затылке. А ведь у нее были роскошные длинные волосы! Я видел их всего пару раз, когда из-за спешки она не успевала их спрятать в узел.

С момента нашей последней встречи она заметно похудела. В моем детстве она всегда была пухленькой, но когда ей было около пятидесяти, у нее начался климакс и тогда она стала полнеть по-настоящему. Еще одно везение: я не унаследовал ее склонность к полноте. Слава богу, я не смог бы жить с этим! Зато я горжусь тем, что у меня такие же глаза и каштановые волосы, как и у нее. Да и ростом