Приключения в Ирии и на Земле (СИ) - Владимир Васильев

Забрал я свой рюкзак. Снасти оставил. С машиной простился и передал ключи от неё Александру. Александр обещал переправить снасти в мой новый дом, а новый транспорт, по его словам, давно меня там ждёт-дожидается.

— В лагере в твоём распоряжении автобус ПАЗ с водителем.

Сказал так, словно наградил. Эх, но ПАЗ не ВАЗ.

Прошли мы через пустующее КПП. Дорогу от КПП в лагерь с обеих сторон ограничивали два стройных ряда деревьев. Тронув меня за плечо, Александр показал на два деревца, стоящие друг против друга. Я кивнул головой. А как же, памятны они мне!

— Вот наши дубки. Помнишь, сажали.

— Медленно растут. Не то, что те тополя, поодаль.

— Не люблю тополя. Что привезли, то и посадили. Ты курить ведь не бросил? Покури и послушай Князя. О проекте вкратце расскажу. В том мире есть три основных центра влияния: православный, католический и ведический, иначе говоря, славянский. Славяне шаг за шагом уступают более продвинутым центрам. Тебе не кажется странным, что везде и повсюду побеждает мракобесие?

— Мне многое кажется странным.

— Вся беда в отсутствии или недостатке образования. Католики и православные губят на корню всякое здравомыслие. Но в неведомом для них краю я создаю четвёртый центр: моё княжество. Создаю его без религии, без попов. Есть училище. Со временем, надеюсь, будет и высшая школа. Нет у меня желания захватывать иные центры и вешать обузу на шею. Но придёт время — и влияние княжества станет весьма ощутимым во всех пределах того мира. Изначально у Живы не было выбора, а потому, что есть у нас, то есть. Со временем поймёшь. Да простится мне каламбур, но пока жива Жива, желаю как можно больше позаимствовать из нынешних технологий. Надобно мне многое. А людьми ты займёшься. Будешь начальником, директором, ректором. От этой черты, Святослав, и на всей территории лагеря тебе делегирую власть и все полномочия. Отныне ты здесь царь, судья, воспитатель, вершитель судеб, а если понадобится, то и палач. Для твоих людей не Российской Федерации закон, а твоё слово — закон.

— Да что ты говоришь?! Один звонок пострадавшего от моей немилости — и сюда нагрянет полиция или братки.

— Не нагрянут. Мобильная связь не действует. Лагерь накрыт колпаком.

— Ну’с, допустим. А если пожар?

— Сами справляйтесь. Ныне здесь около сотни человек. Мужчин и женщин поровну. У Семёныча, здешнего администратора, есть перечень спецов. Тех, кто тебе не по душе, гони. Найдём замену. А теперь — к администратору.

И Александр повёл меня к Семёнычу.

В конце аллеи узрели молодого парня. Прошёл он мимо, не замечая нас, и все признаки, включая его бессмысленный взор и неуверенную походку, явно выдавали в нём наркомана.

— С таким контингентом, Саша, ты ничего не сможешь создать.

Он помрачнел.

— Теперь это и твои проблемы. Гони таких вон. У нас не воспитательный дом. Мне, Князю, такие не надобны.

Претила мне его кликуха! Так ему и сказал. А сказав, добавил, что отныне буду звать его Мутантом. Объяснив, что награждаю всех близких друзей прозвищами, заявил:

— Голову не ломал: сам ты, дружище, напросился да выдал своё прозвище.

Он окрысился, но потом улыбнулся:

— Все мы мутанты. Давно доказано. Называй, только тет-а-тет.

Что я ощущал, приближаясь к старому кирпичному дому, который давным-давно я уже посещал ради отметки о своём прибытии? Выразить то состояние можно одним словом: лихорадка.

Любой может свихнуться от длительного пребывания на пороге неизвестности. А сказкотерапия (должен отметить), к которой прибегал Мутант, совершенно недейственна.

P.S. Лихорадка меня не оставляла на протяжении двух последовавших месяцев.

Да и поныне даёт о себе знать. Мутант соизволил дать мне краткий отпуск и машину с водителем перед отбытием и, по его словам, «начала игры». Полчаса хватило, чтобы проститься с родным городом. Прогулялся у Ростральных колонн, полюбовался на Зимний дворец — и поехал домой. Не в одиночестве гулял, не в одиночестве любовался Зимним…

На территории спортивно-оздоровительного лагеря лишь одно кирпичное здание, на коем две солидных вывески: «Администрация» и «ЗАГС»; столовая, гараж, две казармы, что построены из блоков в шестидесятые годы, а ныне оборудованные как жилые корпуса для мужчин и женщин; а также, множество новых модульных домиков контейнерного типа.

Когда Мутант представил мне администратора, отставного полковника и бывшего сторожа лагеря, я подумал: «Бодренький дедок!» На глазок дал ему лет шестьдесят с хвостиком. И ошибся! Дед вытянулся в струнку в присутствии Буйновича, и у меня невольно мелькнула мысль: «Знать бы, что Мутант внушил Семёнычу?» Кое-что тут же прояснилось. И подумалось: «Занятная у них игра».

— Семёныч, сын полка в сорок пятом, а ныне он больше, чем отец, для нашей большой семьи. Администратор и Заведующий ЗАГСом. Доволен ли службой, Семёныч?

— Так точно, товарищ Буйнович.

— Многих ли переселил из казарм в домики?

— Вчера тридцать первую пару зарегистрировал.

— А остальные что ж?

— В лесок ходят. Как вечор наступает, так и ходят.

— Знакомься, Семёныч, с Начальником лагеря, — Мутант представил меня и добавил: — Впиши в книгу приказов по лагерю и объяви на утреннем построении. А мне ключ дай от апартаментов. Начальник тебе соседом будет.

«Апартаменты» на поверку оказались обычной двухкомнатной квартирой; одна из комнат была меблирована под офис. На столе — ноутбук, но без выхода в интернет. Ради моей безопасности товарищ Буйнович запретил мне выход в Интернет! А ради безопасности моей племянницы он обещал предпринять кое-какие дополнительные меры. Тут-то я ему и высказал два пожелания, пришедших мне в голову:

— Имей ввиду, Александр, племянницу я не оставлю на произвол судьбы, и к твоим авантюрам присоединюсь только в компании с Машей. Есть и второе пожелание. Гложет меня нехорошее предчувствие. Смотрю на твою необычность и понимаю: обработали тебя, да только не пойму, что с тобой сотворили. Я же не желаю подвергаться никакой обработке или внушениям. Мне это ни к чему. Желаю и впредь оставаться тем, кем я есть.

Хмуро глянул на меня Мутант.

— Ладно, учтём.

Недолго он хмурился. Что-то, видно, решил. Улыбнулся и объявил:

— Столоваться будешь с народом. Слышал Семёныча? Поубавилось свободных красавиц. Остались самые стойкие. Ты не теряйся. Присмотрись. Может быть, найдёшь свою половину. Моя половина меня бросила. Но я ей замену нашёл. Гарем у меня из двух жён.

— А с двумя тёщами как справляешься?

— Никак. Одна в Новгороде, а одна из руйских, на острове Руйя проживает. Ныне это остров Рюген. Короче, они от меня так далеко, что и представить невозможно. И путь нам туда заказан, как говорит Жива. С наследниками беда. Все дети не мои. Неделю или месяц здесь проведу, а возвращаюсь к себе и вижу: там год прошёл. Жива объясняла причины таких явлений. Какие-то возмущения в пространстве-времени. Вот такова моя горькая семейная жизнь. Не будем о грустном…

Явно и печально: Мутант жил в двух мирах, и о том, что творилось в его голове, свидетельствовали его безумные речи.

Он еще долго наставлял меня по разным текущим вопросам типа физической подготовки личного состава. Подмигнув, вменил мне обязанности тренера женской группы. Мужиков, как оказалось, есть кому гонять. В той группе тренером самбист из его круга знакомых.

— Что ж ты мне Живу не показал?

— Успеется. Она о тебе знает. Если погибну, займёшь моё место.

— У тебя же Сергий есть.

— У меня много разных есть. А на Сергии — одна, угробленная им вимана и проклятие Живы. Он, по его словам, загубил две виманы, но Жива внесла коррективы. По её сообщению, где-то в пространстве-времени шастает одна бесхозная вимана, без экипажа и без боргов. Мы ей присвоили название «Летучего Голландца». Когда-нибудь поймаем ту виману вот на этот маячок, — Мутант извлек из кармана нечто вроде брелка, и тот «брелок» неожиданно засиял янтарным светом.

«О как! Плакать ли мне? Или смеяться», — эти мысли скользнули в голове переводчика и почти миллионера и остались где-то втуне.

Выпили на посошок, и Мутант отбыл, посоветовав не опаздывать к обеду. На довольствие меня ещё не поставили, но там — шведский стол, причём не скудный. Короче, буфет открыт до шести вечера.

Первым делом отворил окно, не взирая на осенний холодок, что весьма ощутим к северу от Ладожского озера. Донеслась перепалка Буйновича с Семёнычем. Буйнович требовал бухгалтершу на ковёр, а Семёныч, грудью став на её защиту, сказывал, что она в Петербурге и явится лишь послезавтра, а сейф её закрыт. «Какой сейф? — взревел Александр. — Она должна здесь отдыхать и здоровье поправлять перед дальней дорогой. Придётся ей полный отчёт мне представить!» Посвистывая, он пошёл прочь от нашего дома.