Безумное обещание - Патриция Мэтьюз

— Вообще-то тебе надо начинать есть, а не то к концу пути будешь как скелет. Пожалуй, ты действительно похожа на горничную из приличного дома. Уж больно разборчива. Еще бы! Ты, наверное, понятия не имеешь, что такое настоящий голод, когда, кажется, готова съесть крысу вместе со шкурой, если, конечно, удастся ее поймать. Я в отличие от тебя не привыкла регулярно питаться. — В голосе Мэг появился оттенок глубоко затаенной обиды. — Ничего, поголодаешь немного и начнешь есть что дают, помяни мое слово!

Сара не ответила и отвернулась к стене. Она вытянулась на жесткой койке и даже не пошевельнулась, когда дверь каюты открылась и стюард принес ужин.

Слова Мэг были жестоки, но справедливы: либо Сара объявит голодовку и станет отказываться от еды до тех пор, пока не отдаст Богу душу, либо смирится, чтобы выжить.

Между тем Мэг ошибалась. Сара очень хорошо знала, что такое голод. Возможно, не такой ужасный, как тот, о котором говорила Мэг, но долгие месяцы после смерти матери — это было три года назад — Сара редко ела ежедневно и привыкла к постоянному урчанию в желудке, который требовал наполнения.

Отец Сары, преуспевающий сапожник, имел свой магазин в Лондоне. Он был добр и щедр по отношению к дочери, поэтому позаботился о том, чтобы дать ей приличное образование. Современные отцы, как правило, не принимают дочерей всерьез, считая, что их удел — стать кому-то хорошей женой и образование им ни к чему. Но отец Сары нанимал ей учителей не скупясь, и только после его внезапной смерти от апоплексического удара она поняла, чего это ему стоило.

Не успели его похоронить, как в дом явились кредиторы и стали растаскивать то немногое, что он оставил. Они вели себя словно стервятники, терзающие труп погибшего животного. Магазин и квартира были описаны, и Саре с матерью пришлось съехать. Они сняли дешевую комнату в пансионе на той же улице, и мать пыталась заработать на жизнь шитьем.

К несчастью, Сара не владела никаким ремеслом, а значит, не могла помогать матери. Полученное образование в данном случае оказалось бесполезным. Сара могла наняться лишь в прислуги. Ни один владелец магазина не взял бы на должность клерка женщину, ни один торговец не стал бы терпеть женщину-бухгалтера, а шить Сара никогда не любила.

В течение нескольких месяцев они влачили жалкое существование, а когда мать умерла — по мнению дочери, от того, что сердце ее было разбито, — Сара осталась совсем одна на свете.

Со свойственной ей с детских лет рассудительностью Сара поразмыслила о своем будущем и пришла к выводу, что у нее есть два пути: продавать себя на улицах либо найти место прислуги или няни в приличном доме.

Мысль о проституции Сара отмела сразу же. Не только из моральных соображений, но и потому, что не имела ни опыта, ни даже сколько-нибудь определенного представления о том, как это делается.

Если бы она вышла на улицу, это было бы просто смешно. Ни один мужчина не воспринял бы всерьез женщину с такими манерами, как у нее, а проститутки, чего доброго, просто прогнали бы ее или избили.

Таким образом, Саре оставалось лишь одно: искать место в благопристойном доме, где оценили бы ее образование и воспитание.

Через несколько недель полуголодного существования по воле судьбы, которая бывает благосклонна к невинным и дуракам, Саре удалось найти такое место. Старый друг отца, отсутствовавший в городе во время похорон, вернулся и нашел Сару в ужасном положении. Он навел справки и подыскал семью, где требовались услуги такой девушки, как Сара. Уже через несколько дней она приступила к исполнению обязанностей горничной в доме Роберта Олгуда, преуспевающего коммерсанта, имеющего жену и двух дочерей, одной из которых было восемь, а другой едва исполнился год.

Саре предоставили место не только благодаря хорошей рекомендации, но и потому, что она могла одновременно быть горничной хозяйки, няней младшей дочери и гувернанткой старшей.

Рабочий день Сары оказался очень долгим и насыщенным самыми разными заботами. Хорошо еще, что миссис Олгуд отличалась покладистым нравом и не требовала к себе много внимания. Саре отвели скромную, но уютную комнатку, кормили вдоволь. Она полюбила своих юных воспитанниц, которые отвечали ей взаимностью.

Так или иначе, но Сара была вполне довольна жизнью у Олгудов. Только однажды она испытала на себе весь ужас зависимого положения. Это случилось, когда она оказалась перед выбором: оставаться при стареющей леди до самой ее смерти или выйти замуж за неотесанного лакея и нарожать кучу детей.

Однако тогда Сара была совсем юной и мало задумывалась о будущем, нещадно упрекая себя за мятежные мысли и частые приступы дурного расположения духа.

Когда вывозила младенца в коляске на прогулку в парк, она наблюдала за другими девушками, служившими, как и она, у господ. С удивлением она замечала, что они вполне довольны своей судьбой. Их разговоры состояли из обмена сплетнями о чьей-нибудь предстоящей свадьбе или о личной жизни хозяев.

Только теперь, лежа на койке, которая болталась из стороны в сторону в ритме корабельной качки, Сара поняла, как счастлива она была в доме миссис Олгуд. До чего же переменчива судьба! Если бы по воле доброй феи она вдруг оказалась в своей комнате в доме Олгудов, то никогда впредь не допустила бы крамольной мысли о тяжкой участи, выпавшей на ее долю! Сара чувствовала, как по щекам у нее потекли слезы.

Внезапно Сара рассердилась. Никогда прежде она не была плаксой, не имела обыкновения жалеть себя и всегда сносила удары судьбы с присущей ее натуре твердостью.

Дни сменялись днями, недели — неделями, и в конце концов Сара обрела былую силу духа, которая помогала ей противостоять обстоятельствам. Вероятно, отчасти это объяснялось тем, что она привыкла к жизни на корабле, а главное, к качке. Уже через трое суток она с аппетитом ела овсяную кашу. Нельзя сказать, что их кормили вкусно и разнообразно, но еда была вполне сносной.

Сара стала с нетерпением ждать тех дней, когда им позволяли выходить на палубу. Она ненавидела замкнутое пространство каюты, духоту и зловоние. К тому же необходимость постоянно находиться один на один с Мэг раздражала ее. Мэг оказалась душевным человеком, когда дело не касалось ее собственной выгоды, но чересчур бойкой на язык и довольно нечистоплотной. Сара же мылась ежедневно, хотя воду им предоставляли в ограниченном количестве., Прогулки по палубе стали доставлять ей удовольствие.

Сара старалась держаться подальше от остальных женщин, наслаждаясь свежим соленым ветром. Это не добавило ей популярности у попутчиц, но она была глуха к их насмешкам и скабрезным замечаниям и все более замыкалась в себе.