В финале Джон умрет - Дэвид Вонг

— Ладно, проехали…

Я покачал головой и отвернулся. Во рту у меня пересохло.

Уходи, уходи. Здесь что–то не так. От этого парня добра не жди.

На сцене «Трехрукая Салли» уже перешла к «Супермену–гею» — медленной и мрачной композиции, похожей на погребальную песнь.

Верблюд отчаяния летит,

Влекомый реактивным ранцем Воспоминаний…

— Хочешь, я скажу, где на самом деле был твой папа, когда ты лежал в больнице со сломанной ногой? — сказал ямаец мне вслед.

При этих словах я остановился, и внутри у меня снова все похолодело.

— Хочешь узнать имя своей половинки? Или то, как она умрет?

«Заткнись! Или я расскажу, как сдохнешь ты» — хотел ответить я, но промолчал.

Преодолевая головокружение и слабость, я заставил себя пойти прочь, испытывая странное, болезненное ощущение нереальности происходящего: так чувствуешь себя во время первой аварии, когда машину крутит посреди дороги.

— Хочешь узнать, когда на Америку упадет первая атомная бомба? И на какой город?

Я едва не набросился на парня, но трусость снова взяла верх и тем самым, возможно, уберегла от больничной койки: ямаец наверняка мог накостылять мне и без помощи магии. В тот момент я был так взвинчен, что мне безумно захотелось кому–нибудь врезать — хотя бы одной из этих девочек. Однако скорее всего этот бой я бы тоже проиграл.

«Знаешь, чувак, садись–ка ты на корабль и вали отсюда на Ложную Ямайку — вместе со своим фальшивым ямайским акцентом».

Такая реплика тоже прозвучала бы круто, но в тот момент она не пришла мне в голову. Я лишь что–то промычал, пренебрежительно махнул рукой, словно утратив интерес к разговору, и сделал попытку раствориться в толпе.

— Эй! — крикнул ямаец мне в спину. — С тебя пиво, чувак! Эй!

Цыганки, ясновидящие, гадатели по картам Таро — все они оттачивали свое мастерство на протяжении многих веков. Тут главное — практика: догадки, дедукция, подмена действительного желаемым. Добавьте к этому парочку общих заявлений, которые могут относиться к любому, и клиент сам вам все расскажет.

«Я чувствую, что вы чем–то обеспокоены…»

«Невероятно! Да, дело в том, что мой муж…»

…Но ведь ямаец не мог знать то, что мне снилось!

Я смотрел, как ботинки топчут траву, и думал о том, что этот человек порвал тонкую ткань реальности, перевернул все мои представления о…

Тут я сбил с ног какую–то длинноволосую девушку в джинсовых шортах и майке, и с ужасом увидел, что это Дженнифер Лопес.

Знаете, как определить, что вы слишком долго были один? Это когда вы пару секунд держите девушку за руку, помогая ей встать, и на вас накатывает волна возбуждения.

— Ой, извини, — пробормотал я, пока Дженнифер поднимала бутылку пива. — Я бежал от… э–э… вуду. Отлетающего шамана вуду.

Думаю, следует пояснить, что это была не поп–звезда Дженнифер Лопес, а просто ее тезка, местная девочка, которая мне нравилась. Наверное, история стала бы гораздо интереснее, если бы я наткнулся на ту самую знаменитую актрису/певицу. Так что, если хотите, можете представлять себе Джей Ло, хотя моя Дженнифер походила на знаменитую тезку только со спины.

В то время Джен работала в хозяйственном магазине, и я взял за правило покупать там предметы, которые наилучшим образом подчеркивали мой мужественный облик: так в моей квартире появились топор, три мешка цемента и три гвоздодера разных размеров. В последний раз я выбрал десятифунтовую кувалду и, притворившись разочарованным, спросил, нет ли у них инструмента побольше. К сожалению, Дженнифер не произнесла ни слова, даже когда сдачу отсчитывала.

И вот она стряхивает с шортов прилипшие травинки, а я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не помочь ей.

Мать честная, самое мощное психоактивное вещество в мире — это тестостерон.

— Ох, прости, пожалуйста! Не ушиблась?

— He–а. Пиво разлила, но…

— А что ты тут делаешь?

Она махнула в сторону толпы и сцены.

— Веселюсь, сам понимаешь. Ну, счастливо…

Ты теряешь ее! Скажи хоть что–нибудь!

— Ая тут… э–э, с группой, — сказал я и бросился вслед за девушкой, изо всех сил пытаясь идти непринужденно, как будто просто решил прогуляться.

Дженнифер посмотрела на сцену, потом на меня.

— Ты в курсе, что они начали без тебя?

— Я не музыкант. Ну, ты же видела меня в начале. Я — тот парень, который упал и умер.

— Нет, я только что пришла.

Джен прибавила шаг.

Она уходит! Сбей ее с ног!

— Ну, еще увидимся, — сказал я ей вслед.

Дженнифер не ответила и решительно зашагала прочь.

К ней подошел какой–то блондин в мешковатых штанах, майке с логотипом рок–группы и бейсболке, надетой козырьком назад.

Все эти события привели меня в такое уныние, что я и не вспоминал про левитирующего ямайца до тех пор, пока…

Три часа спустя Джон и его команда складывали инструменты и аппаратуру в белый фургон, по борту которого тянулась надпись «Фургон жирного Фрэнка». Пару месяцев назад группа называлась именно так.

— Дэйв! — воскликнул Джон. — Смотри, сколько пота! Майка мокрая, хоть выжимай!

— Да, это… нечто, — промычал я.

— Мы идем в «Одно яйцо». Ты с нами?

«Одно яйцо» — бар в центре города. Не спрашивайте.

— Нет, через семь часов у меня смена.

У Джона, кстати, тоже. Мы с ним работали в одном и том же видеосалоне. Кстати, за последние три года мой друг пять раз менял место работы.

Какая–то девушка подошла к Джону сзади и обняла. Я ее не узнал, но это было в порядке вещей.

— И у меня, — нехотя отозвался он. — Но сначала я должен купить пиво Роберту.

— Кому?

— Ну, э–э, черному парню.

Джон указал на группу из трех девиц и двух молодых людей, стоявших спиной ко мне. Один из парней был рыжий здоровяк, а второй — мой жрец вуду в радужном берете.

— Видишь его? В белых теннисных туфлях?

Я не только видел этого парня, но он еще и повернулся в нашу сторону.

— Эй, чувак, с тебя пиво! — крикнул Роберт, заметив меня.

— Он не дурак выпить, — заметил Джон. — Слушай, говорят, здесь был человек из рекорд–лейбла.

— Джон, этот растаман мне не нравится. Он… В нем есть что–то нехорошее.

— Дэйв, ты вообще никого не любишь. А Роберт — классный чувак; он сказал, что назовет мой вес за пиво, и угадал с первой же попытки. Невероятно.

— А ты сам знаешь, сколько весишь?

— Приблизительно. Вряд ли он ошибся больше, чем на пару фунтов.

— Во–первых… а, не важно. Джон, парень говорит с акцентом! Зачем ему выдавать себя за кого–то другого? По–моему, он… э–э… псих. Забудь о нем.

— Псих? Как легко ты вешаешь ярлыки на людей! А может, его папа был не в ладах с законом и имитировал акцент, чтобы его не узнали? Может, именно он учил маленького Роберта говорить и тот перенял фальшивый акцент у отца?

— Это он тебе рассказал?

— Нет.

— Да брось, Джон. Там, за деревьями, моя машина. Идем.

— Ты в «Одно яйцо» пойдешь?

— Нет, конечно.

— Тогда я еду с Башкой в его фургоне. Если хочешь, приходи, мы будем рады.

Я отказался. Они погрузили инструменты и уехали.

Я почувствовал себя брошенным. Знакомых на вечеринке больше не осталось, и поэтому я еще немного побродил по полю, надеясь наткнуться на Дженнифер Лопес или хотя бы на ту собаку. Джен я действительно встретил: она сидела в вишнево–красном «мустанге» 65–го года и целовалась с блондином. Парень и права–то, наверное, получил совсем недавно. Почему–то эта мысль привела меня в ярость, и я угрюмо поплелся сквозь мокрую траву к своей хилой, но экономичной «японке».

Собака ждала меня у двери водителя с таким видом, словно не понимает, почему я задержался. Я открыл дверь, и Молли прыгнула на водительское сиденье. Я оторопел; мне показалось, что сейчас собака возьмет зубами пряжку и пристегнет ремень безопасности. Но Молли просто уселась и стала ждать.

Меня переполняла тысяча вопросов. Я рухнул на водительское сиденье крошечной «хёндай», нашарил в кармане ключи, вытащил руку — и завопил.

Нет, не так, как кричит героиня фильма–ужастика, когда на нее нападает маньяк, — это было просто хриплое «ЧТО–О?!» На ладони виднелись уходящие глубоко в кожу слова: «С ТЕБЯ ПИВО».

Несколько минут я сидел в темноте, уставившись на руку. Мой желудок сжался, и я решил, что лучше всего высунуть голову из окна и проблеваться. Когда тошнота прошла, я сплюнул и открыл глаза. В луже рвоты извивалось что–то длинное и черное.

Так вот куда делась сороконожка…

Крепко зажмурившись, я откинулся на спинку сиденья и решил, что поеду домой, лягу спать и притворюсь, что ничего — ничего! — не произошло.

Теперь, когда я рассказываю эту историю, мне хочется заметить что–то вроде: «Кто бы мог подумать, что Джон приблизит конец света?» Но я сдерживаю себя, ведь его друзья детства с самого начала знали: когда–нибудь Джон действительно это сделает.