Призраки прошлого - Михаил Александрович Михеев

Зато самолет порадовал. Новенький, муха не сиживала – в последние годы авиапром, наконец, вылез из многолетней задницы и наращивал производство. Авиакомпании же обновляли парк своей техники – во-первых, вышел запрет на покупку самолетов, бывших в употреблении, эксплуатировавшихся ранее за рубежом. Хочешь покупать – да пожалуйста, но только новенький, с завода. Учитывая цены на такие самолеты, мало кому они были по карману. Во-вторых, государство лоббировало покупку отечественной техники, подключая как финансовый ресурс в виде льготных кредитов, так и административный. Впрочем, это общемировая практика, так что здесь Россия просто держалась в негласном, но модном тренде. Неудивительно, что доля новеньких отечественных самолетов неуклонно росла.

Кресло оказалось неплохим. Конечно, сиживали мы и получше… Но в основном похуже, самокритично подумал Лисицын, вспомнив жесткие лавки вертолета и нутро военно-транспортного «Ила». Мимо прошла стюардесса. Лисицын улыбнулся ей. Она приветливо улыбнулась в ответ. Эх, замутить бы! Говорят, сопротивление проводника всегда больше, чем сопротивление проводницы. А сейчас, говорят, и проводники бывают всякие, особенно в Европе-Америке. Если так, то с этой дамочкой получилось бы наверняка. И вообще, мать права. Пора уже думать о семье, а не перебиваться случайными и редкостно нерегулярными связями. А с другой стороны, оно надо? Мужчина без жены – как рыба без велосипеда…

Взревели двигатели, и самолет легко, словно птичка, взмыл в небо. Но к тому времени, как он набрал высоту, Лисицын уже спал. Он всегда легко засыпал в самолете. Главный фокус тут – успеть задремать именно при наборе высоты, когда падает давление в салоне. Тогда выключиться намного легче. А уж если и без того не выспался… В общем, глаза Сергей открыл, когда самолет уже запрыгал колесами по земле и реверсировал двигатели, завершая посадку.

В Москве было противно и слякотно. Мелкий нудный дождь, не холодный, а скорее промозглый, заставлял невольно ежиться. Вдобавок самолет из провинциального городка столичные кадры не подогнали к «рукаву», выдвигающемуся из здания, а поставили на дальней стоянке, так что пришлось еще минут пять трястись на уступающем дорогу всем и каждому автобусе. Мелочь, а неприятно. Впрочем, Лисицын, заранее настроенный на московский снобизм, плевать на все это хотел. В душе, как много лет назад, пульсировало холодным огнем веселье. Рутина последних лет и впрямь малость достала, и, хотя он старательно приучал себя к мысли, что хватит, набегался по джунглям с автоматом, где-то внутри подспудно жила потребность в движении.

Взятые с собой вещи спокойно помещались в небольшую сумку, попадавшую под нормы ручной клади. Сумка Бестужева оказалась примерно такой же – ну да, ничего удивительного. Для него все эти мотания не более чем командировка, причем достаточно короткая. А вот Кобрин прихватил с собой довольно внушительный чемодан с колесиками, чем заработал неодобрительный взгляд своего начальника. Хорошо еще ждать багаж пришлось недолго – в столичном аэропорту умели работать.

Синий минивэн средней потрепанности тоже не производил особого впечатления. Зато и внимания не привлекал. Учитывая же, что возможности машины напрямую зависят от прокладки между рулем и сиденьем, это был настоящий болид. Во всяком случае, по трассе шел великолепно, уверенно обходя куда более навороченные автомобили. Главное, чтобы никто под колеса не бросился. Особенно размахивая полосатой палочкой. А то ведь всякое случается. Например, след от раздавленного на асфальте гаишника. Впрочем, они тоже не дураки, помнят, что от раздавленной собаки будут отличаться лишь тем, что перед псиной будет тормозной след. Вот и работают исподтишка, понаставили камер, на которые водителю минивэна, похоже, было плевать.

Бестужев лениво развалился в кресле и смотрел в окно. Здесь он был дома, владел ситуацией, а потому мог себя вести так – удовлетворенно расслабленно. Его шестерка – а никем иным Кобрин быть не мог – старательно копировал поведение шефа. Получалось не очень. Лисицын же смотрел с интересом – давненько он не бывал в столице, начал уже забывать…

– Сейчас мы приедем в гостиницу, – голос дипломата прозвучал столь внезапно, что кто-нибудь более впечатлительный, чем Лисицын, мог и вздрогнуть. – Там заказан номер. Гостиница не наша, обычная.

– Снова маскировка?

– Она, проклятая. Располагайтесь, пообедайте – оплачено по принципу «все включено», так что не стесняйтесь. Ресторан там неплохой. После обеда за вами приедут. Вопросы?

– Как я узнаю тех, кто прибудет за мной?

– Вот они, – перед глазами Лисицына замаячили две фотографии. Ниже шариковой ручкой были накарябаны номера телефона и машины, а также ее марка. Ничего так машинка, к слову. – Запомнили? Вот и хорошо. Подъедут, заходить не станут. Позвонят, выйдете сами. Еще вопросы?

– Не перебарщиваете с секретностью-то?

– Береженого и Бог бережет…

– Да-да, именно так сказала монашка, натягивая на свечку второй презерватив.

– Послушайте, Сергей Павлович, – на сей раз Лисицыну, похоже, удалось его разозлить. – Вам не кажется, что уж это точно выходит за пределы вашей компетенции?

– Мне башкой рисковать, поэтому эти пределы я сам установлю. Ферштеен?

– Ну вы… Ладно, реально вопросы есть?

– Нет.

– Еще лучше. А мы, кстати, приехали. Все, Сергей Павлович. До вечера.

Гостиница оказалась средненькой. На стене были изображены четыре звезды, но по факту она тянула на три, максимум. Отечественный пафос во всей красе и довольно-таки убогом варианте. Впрочем, какая разница? За свою жизнь Сергей бывал в местах куда менее комфортных.

Ресторан действительно был совсем неплох, да и номер, несмотря на простоту, ему понравился. Во всяком случае, все чисто, опрятно, простыни свежие. Что еще, спрашивается, надо? Помыться с дороги, убрать со щек (дома, в спешке, не успел) наросшую за три дня щетину, которую принято называть брутальной, а сам Лисицын считал неряшливой, отдохнуть немного. В общем, когда запиликал телефон, Сергей чувствовал себя вполне бодрым и готовым к дальнейшим свершениям.

Звонок прозвучал аккурат в тот момент, когда Лисицын уже немного расслабился, но еще не успел задремать. Что, к слову, намекало сразу на несколько возможных вариантов. К примеру, те, с кем ему предстояло работать, успели неплохо изучить его привычки. Или, для разнообразия, где-то здесь установлены камеры – кстати, почему бы нет, если эта гостиница постоянно используется в качестве конспиративного жилья. В случайные совпадения Лисицын не верил совершенно. Кто-то скажет паранойя, а он – жизненный опыт и благоприобретенный цинизм.

Впрочем, не все ли равно? Он взглянул на экран телефона, убедился, что звонят именно с номера, который показал ему Бестужев, и нажал кнопку приема.

– Сергей Павлович?

Голос был совершенно незнаком, что, в общем, и неудивительно. Такой суровый, мужественный, располагающий к себе голос. Лисицыну и в той, прошлой, жизни, и в нынешней приходилось слышать подобные. Тогда – у штабных офицеров Арбатского