Бойня - Владимир Ераносян

Почва для взрыва готова. Этнические банды заполонили Москву. Красивые русские девочки сидят по ресторанам с кавказцами. Вузы «почернели». Безработица растет… Мигранты едут… Бойня приближается…

Эти кремлевские дяди и их спецслужбы еще не знают, что такое настоящий экстремизм. Конечно, не знают, раз так дешево оценивают разовые услуги фанатских лидеров. Аппетиты Красса гораздо выше. А его организация, завуалированная под знаменем фанатского братства, намного сильнее. И могущественнее узколобых скинов, ибо на порядок хитрее! И только Красс может объединить легионы враждующих группировок. На раз! А не так, как тужатся это сделать оппозиционеры, замыленные персонажи, чуждые народу и несогласные только с тем, что их отстранили от кормушки. В них нет злости, они – марионетки, существующие за счет спонсоров. Собрать десятки тысяч в одном месте быстро, за считаные часы, они не способны. Им нужна для этого целая стратегия, деньги, репетиции… А ведь это элементарно сделать. Эсэмэсок, листовок, демотиваторов, флэш-моба и даже СМИ – здесь мало. Главное – ненависть, не декларативная, а натуральная. Почти животная. Повод должен быть прямым, а не косвенным. Лозунги должны быть понятными, даже примитивными! Не химкинский лес надо защищать, а жизнь! Только неприятие чужого, инородного, страх перед завоевателем будит подобную ненависть. Именно его следует поощрять, разжигать и лелеять. Страх. Злоба. Гнев. К «оборзевшим хачам», которые достали всех – «мясо», «коней», «паровозов» и «мусоров», динамовских, конечно. Реальных «мусоров» крушить надо тоже, коли они за обнаглевших «хачей» и «дагов» заступаться будут…

К «хачам», «чехам», «дагам», ко всем этим «джигитам», «чуркам» и «баранам» Красс имел личные счеты. Его девушка ушла к чеченцу. Богатенькому «чеху». Папенька сплавил. Он еще поквитается за Алину. Со всеми.

Глава 8. Память

Максим лежал на огромной кровати, ничуть не похожей на больничную койку. Только свет мощных операционных ламп выдавал предназначение этого выкрашенного в голубой цвет помещения. Белье пахло свежестью и ароматным концентратом. Он чувствовал себя абсолютно здоровым. Его мышцы наливались кровью, и тело распирало от энергии. Хотелось на улицу. Там воздух. Простор. Свобода. Но его все еще не отпускали эти суетливые люди в белых халатах. Профессор навещал его через каждые два часа. Осматривал голову, поправлял очки и довольно улыбался.

Память рисовала отрывочные образы из его прошлого и что-то еще. То, что было иногда противным, но нисколько не пугало Максима. Это что-то было необычным, а значит – не менее интересным и, кстати, тоже своим, причудливым, но родным… Ничто не воспринималось чужим, все казалось уместным, хотя картинки никак не стыковались. При этом мозг не сокрушался, пребывая в нерушимом спокойствии. Мысли выстраивались в отдельные логические цепочки, которые просто обязаны были составить звенья одной цепи, как две автономные сюжетные линии переплетаются в шедевре в упорядоченную великим замыслом фабулу. Чаще печальную, но очень жизненную.

Вот какая-то девушка. Макс испытывал к ней теплые чувства. Лина, конечно же, его сестра. Только ее голос мог быть настолько приятным, ведь голос мамы он так и не услышал ни в тот день рождения, когда он заперся в комнате, ни в следующий, когда он с таким же трепетом ждал звонка, ни через год. Зато он побывал на свадьбе сестры. Торжество отмечали в Подмосковье. В загородном доме жениха. Надеялся увидеть маму там, но надежда не оправдалась. Отец был против ее визита.

Лина, счастливая, красивая, светлая, рассказала Максу о своем избраннике, похоже, у нее все вышло не только по отцовскому расчету, но и по любви. Поведала и о маме. Она ничего не скрывала, просила, чтобы брат не расстраивался:

– Нашей матери и до меня нет дела, хоть я с ней и живу. Она не просто выпивает, она сидит на стакане вместе со своими многочисленными любовниками.

– Ты хотя бы видишь ее. Слышишь ее голос.

– Зрелище, скажу честно, не из приятных: голос прокуренный, а реплики неадекватны. Смеется, когда мне грустно, и рыдает, когда все в порядке…

– Она бывает у тебя?

– Очень редко. Кстати, сюда, в этот дом, приезжала. Ей на природе нравится. Она вдали от суеты преображается… Ты, братец, имей в виду – можешь приезжать сюда когда захочешь и с кем захочешь. Избранницы не появилось?

– Нет.

– Появится.

– Так говоришь, мама здесь была?

– Была. Может, в следующий раз, когда приедешь, застанешь ее здесь.

Максим вдохнул деревенский воздух, убежденный, что именно так пахнет мама…

Когда Максу еще не исполнилось восемнадцати, отец провожал его в военное училище.

Проводы обернулись новым скандалом. Макс хотел увидеть мать хотя бы на прощание. Встряла мачеха:

– Она о тебе не вспоминала все эти годы, была занята собой и своей личной жизнью. Проститутка!

Отец промолчал, хотя должен был пресечь оскорбления. Потом он сам набрал какой-то номер на сотовом.

– На, попробуй поговорить.

Макс задрожал, когда услышал длинные гудки. Он не ожидал, что трубку снимет Лина. Она в тот период уже жила у мужа.

– Я здесь, потому что мама невменяема. Ее избил очередной хахаль. Милиция уже была. Негодяя взяли.

Максим стал курсантом, так и не услышав мать. А на совершеннолетие отец сделал подарок, от которого Максим отказался.

Отец хотел сделать сыну сюрприз, помятуя о своем невнимании к его прошлым дням рождения. Он арендовал лимузин «Хаммер», усадил в него молодую проститутку в линжери и подогнал авто прямо к КПП. Макс вышел в увольнение, открыл дверцу салона, но в машину не сел. Увидев девушку, он все понял и позвонил отцу:

– Папа, я пытаюсь стать человеком, а не животным. Мне не нужны шлюхи…

Отец огорчился, но не показал вида, он ведь желал сделать приятное сыну, хотел как лучше.

– Прости, я тебя люблю, – вымолвил он в свое оправдание.

А Макс так и не встретил возлюбленную до своей командировки в Чечню… Сохранив девственную чистоту, сдобренную обидой на мир, что отнял у него маму…

Он часто представлял свою девушку. Она будет очень красивой. Само совершенство. Как мама. Она будет верной. Иллюзия приходила по ночам, в видениях. Ради нее он был готов сделать все, что угодно. Геройство или преступление – все равно!

Так же как раньше, он готов был бежать хоть на край света без отдыха и еды, чтобы обнять самого дорогого человека, который не может предать, который помнит и любит, всегда ждет и никогда не сотрется из памяти…

Тем более из его памяти – надежного резервуара, хранящего самые яркие моменты жизни, консервирующего эмоции, притупляющего чувства, сглаживающего страхи.

Очередная ночь прошла беспокойно. Снилась какая-то безразмерная груда металла с бесчисленным множеством перегородок и ходов, словно в лабиринте. По нему бегала крупная серая крыса. Максим не испытывал ни ужаса, ни отвращения. В этот раз он сам пребывал в оболочке грызуна, глядел на мир его глазами, думал его мозгом и чуял опасность нюхом. Всю ночь ему мерещился… сыр. Сыр был в изобилии, разных сортов. Любопытно, а главное – вкусно.

Утром Максим попросил сыр, на что профессор, перед которым все вокруг заискивали как перед кудесником и корифеем, снисходительно улыбнулся. Его пациент стал поглощать сыр регулярно, целыми головками. Сыр стал для Максима истинным лакомством. И не важно какой – гауда, пармезан, моцарелла, даже плавленый. Он набивал желудок впрок, хотя его никто и не торопил. Душа пела, когда обоняние чуяло сей вожделенный аромат, когда язык ощущал этот вкус.

Глава 9. Подавление человека

– Профессор, как работает эта чертова машинка? Она похожа на айфон, а я в нем профан… – сказал Дугин, разглядывая пульт.

– Да, я знаю. Мир делится на программистов и пользователей. Подавление человеческого… Принцип очень прост, как все гениальное, – захрипел Функель, надуваясь от собственной значимости. – Биохимия и психология в одном флаконе. Акцептор – вещество, облегчающее процесс окисления субстрата с пониженной концентрацией путем принятия дополнительного количества ионов водорода…

– Не засоряйте мой мозг неведомым, проще объясните. Я пользователь.

– Ну хорошо. Крыса… Ее болевой порог выше. Реакция на яд иная. Крыса, чьи подкорковые узлы были имплантированы в мозг пациента, получала на протяжении нескольких месяцев увеличивающиеся дозы яда. Она привыкла к препарату. Теперь вещество для нее – биостимулятор. А человеческий мозг эта кислота парализует, отключает, как сильнейшее седативное средство, транквилизатор, ну хорошо, наркотик. Никаких моральных барьеров, жалости, тоски… Ничего. Только действие. Все, что касается низменных инстинктов: агрессия, голод, секс…

– Откуда кислота попадает в организм?

– Эмаль. Зубная эмаль. Вещество в ней. Электромагнитный импульс поступает с пульта на невидимые брекеты. Происходит кратковременный выброс ионов. Микрослой эмали окисляется, и вещество стремительно поступает в мозг… А там биохимия сменяется психологией.