Березовский и Абрамович. Олигархи с большой дороги - Александр Хинштейн

Работавший в тот период на «ВАЗе» Александр Долганов (впоследствии он станет одним из руководителей предприятия и дорастет аж до зам. министра электротехники СССР) хорошо помнит первые шаги начинающего коммерсанта.

«Он был элементарным фарцовщиком. Всякий раз, уезжая с завода, Боря навьючивал на себя пару сумок запчастей и пер на перекладных, из Нового города до Жигулевского моря – это километров сорок. Зрелище жалкое и впечатляющее одновременно: в нем тогда было килограммов 65, а каждая сумка весила едва ли не больше. Я ему говорю: „Боря, ты же надорвешься, у тебя грыжа“. Но он так жалостливо смотрел в ответ, что не помочь ему было невозможно: приходилось звонить на склад, просить, чтоб ему отпустили то-то и то-то…»

«Мы познакомились с Борисом году в 1986-м, – свидетельствует Владимир Темнянский (потом он станет заместителем гендиректора „ЛогоВАЗа“). – Уже тогда он зарабатывал на жизнь мелкими спекуляциями: доставал автозапчасти, кузова по двойной, а то и тройной цене».

Александр Зибарев, руководивший всей «вазовской» системой тех-обслуживания, подтвердил мне, что Березовский постоянно заваливал его просьбами помочь с запчастями нужным людям: ученым, чиновникам, каким-то приятелям его и знакомым.

«Он ходил за мной хвостом, чуть ли не держась за лацкан пиджака. Но я никогда Борису не отказывал, регулярно отправляя запчасти почтой, наложенным платежом, по указанным им адресам. Не исключаю, что с этого он имел свою выгоду».

Особая дружба сложилась у Березовского со знойным замначальника Грузинского республиканского центра «АвтоВАЗ-техобслуживания». Звали этого замечательного человека Аркадий (он же – Бадри) Патаркацишвили.

«У нас с Борей имелся общий товарищ: Михаил Гриб, – вспоминает бизнесмен Виктор Хроленко, познакомившийся с Березовским еще в 1980-е. – Так вот у Гриба был „левый“ цех по производству „вазовских“ запчастей. Березовский забирал у него детали, а потом перепродавал через Бадри».

Сегодня это именуется коммерцией и всячески приветствуется. Тогда же, в суровые тоталитарные годы, за подобные кунштюки людей отправляли в места не столь отдаленные.

Знало ли о тайной жизни своего сотрудника руководство НИИ и лично академик Трапезников? Разумеется, знало, но предпочитало закрывать глаза: Березовский был как реклама био-йогурта: всем полезен, всем хорош; институтское начальство с удовольствием пользовалось его многочисленными услугами. Да и сам Борис Абрамович готов был вылезти из кожи вон, лишь бы угодить вышестоящим товарищам.

Тот же, пожелавший остаться неизвестным, его сослуживец по ИПУ говорил мне, что Березовский всегда отличался вкрадчивыми манерами и предупредительностью:

«Он почти каждый день находил повод обсудить что-то с научным руководителем».

Так продолжалось вплоть до 1979 года, пока не разразился непривычный для научной среды скандал: скромный ученый был задержан за спекуляцию и препровожден в тюремную камеру.

Случилось это ЧП в славном городе Махачкала, куда самолетом из Москвы прилетел Березовский. Наметанный глаз оперативника БХСС сразу заподозрил неладное: столичный пассажир тащил, надрываясь, два тяжеленных, объемных мешка.

Его остановили, потребовали предъявить багаж. Тут-то и выяснилось, что мешки были битком набиты сирийскими покрывалами и комплектами постельного белья. Комплектов – для точности – насчитали 27, а покрывал – и того больше: даже для самой многодетной семьи такой масштаб был явно чрезмерен.

Березовского препроводили в кабинет следователя, и он мгновенно сознался, что хотел перепродать товар дагестанским домохозяйкам по спекулятивной цене: якобы ему сказали, что в этой солнечной республике постельное белье пользуется повышенным спросом.

Незадачливый коммерсант признавался потом друзьям, будто блюстители порядка с порога предложили ему сделку: он оставляет товар и идет восвояси, но жадность всегда превалировала у него над разумом.

(«Да ты что? Надо было все отдать и бежать сломя голову», – искренне поражался такой нерасторопностью известный ныне адвокат Семен Ария, к услугам которого прибегнул тогда Березовский. «А как рассчитываться потом? – жалобно отвечал подследственный. – Деньги-то не мои, одолжил у знакомых».)

В написанном им чистосердечном признании Борис Абрамович особо упирал на нищенскую зарплату, наличие несовершеннолетних детей и неработающую жену. Наволочки и пододеяльники, как оказалось, он купил при помощи знакомого товароведа из универмага «Москва»; деньги на товар назанимал у сослуживцев, наврав им, будто едет на свадьбу к дагестанской родне.

По тем временам – криминал это был наисерьезнейший. Статья 154 УК РСФСР относила спекуляцию к разряду преступлений, подрывающих социалистическую экономику. И когда следователь Северо-Кавказского УВДТ объяснил незадачливому коммерсанту, что сидеть ему придется года эдак четыре, тот не смог удержаться от слез.

Этот следователь – Анатолий Коркмасов – жив, между прочим, до сих пор и с умилением вспоминает, как Березовский рыдал у него в кабинете:

«Расплакался, как ребенок. Говорил о поломанной научной карьере, о том, что так мечтал быть полезным для своей страны. Но закон есть закон, и прокурор уже дал санкцию на его арест…»

В махачкалинском СИЗО Борис Абрамович отсидел 10 суток. Тем временем дома у него прошел обыск. Родственники и сослуживцы от случившегося были в шоке: в НИИ даже успели подготовить внеочередной выпуск стенгазеты, клеймящий позором отщепенца и спекулянта.

Но потом случилось нечто удивительное. Уголовное дело неожиданно было прекращено, якобы за недоказанностью вины.

(Следователь Коркмасов говорит сегодня, будто проникся к несчастному кандидату наук состраданием и не стал ломать ему жизнь.)

А руководство института мгновенно забыло, что еще недавно собиралось пригвоздить незадачливого спекулянта к позорному столбу. Более того, даже не дождавшись окончания следствия, дирекция отправила Березовского – случай беспрецедентный – в загранкомандировку; куда-то в Восточную Европу; это во времена-то, когда для выезда за рубеж требовалось пройти сквозь жернова бессчетного количества инстанций, неотличимых от дантовских кругов ада (одна только выездная райкомовская комиссия чего стоила!).

Подобную череду труднообъяснимых, даже фантастических фактов можно, конечно, списать на одни только низменные инстинкты академиков и служителей Фемиды, которым ничто человеческое – в том числе дефицитные автозапчасти – было не чуждо.

Или – на причудливую судьбу, которая точно хранила Березовского, приберегая для будущих славных дел.

Однако сдается мне, главная причина крылась совсем в ином.

…Об этой стороне своей жизни Борис Абрамович постарался забыть как можно скорее; даже мысленно – я почти уверен – он предпочитает не возвращаться в далекий 1979-й год, когда судьба свела его с одной могущественной, таинственной организацией, чью аббревиатуру из трех букв знала вся страна.

Это теперь Березовский ругает Лубянку на чем свет стоит, обвиняя наследников Дзержинского во всех смертных грехах – от убийства Литвиненко до взрыва жилых домов. Кажется, нет сегодня на планете более ярого ненавистника отечественных спецслужб, чем Борис Абрамович.

Однако было так далеко не всегда. Мне доподлинно известно, что осенью 1979 года скромный кандидат технических наук Березовский вступил в близкие (до интимности) отношения с КГБ; попросту говоря, стал агентом госбезопасности или, выражаясь его нынешней терминологией, стукачом.

Не подумайте только, что завербовали его на компре или под пытками в лубянских застенках, вовсе нет. Сотрудничать с чекистами Березовский начал вполне осознанно и добровольно.

Особыми моральными принципами Борис Абрамович никогда не отличался: подобно Фаусту, он готов был продавать свою бессмертную душу кому угодно, лишь бы цена была соответствующей. Правда, в отличие от мистического доктора, наш герой умудрится загнать потом ее – душу – еще бессчетное количество раз.

Его шпионская карьера занялась, в общем-то, совершенно случайно. Однажды куратор ИПУ из Московского управления КГБ Виктор С-в попросил Березовского помочь разобраться в трудах одного ученого-электронщика; тот разработал какую-то новую компьютерную программу, к которой стали проявлять интерес американцы. С поручением этим Борис Абрамович справился отменно. Вскоре он очень доходчиво объяснил, что никакими оборонными секретами тут и не пахнет, однако программа действительно интересная: если внедрить ее в жизнь, государство сэкономит немалые средства.

Такая сноровистость глянулась С-ву. К головастому кандидату наук начал он присматриваться особо. Вскоре на Березовского было заведено дело «К» – кандидата на вербовку…

Карьерист и прагматик до мозга костей, Березовский понимал, сколь полезным может оказаться для него сотрудничество с охранкой; протекцию и заступничество такой влиятельной конторы трудно было недооценить. Он убедился в этом с самого же начала: после задержания в Махачкале первым, кому ринулся он звонить, был тот самый куратор С-в (слава богу, следователь допустил его к телефону). Незадачливый коммивояжер чуть не плакал в трубку: умоляю, спасите! век не забуду! отслужу!