Будь моей - Летова Мария

В нашей истории каждый сам за себя. Точно так же, как и моя мать. Глушить свою правду она отправилась на другой континент в тот год, когда стало понятно, что в семье нас навсегда останется трое. Мне было одиннадцать. Теперь у нее другая семья, двое детей и муж-американец. Ее я тоже не виню. Мне просто на нее плевать, самое дерьмовое в моем отношении к ней то, что осознание – болезненная штука.

– Ты насовсем? – спрашивает меня.

– Нет.

Я не знал, надолго ли сюда еду, но в любом случае теперь не сомневаюсь, что задержусь.

Отец опять кивает и проводит ладонью по лицу.

Прочистив горло, доводит до меня информацию, которой я и так уже владею:

– Я снова женился. Вот так… в шестьдесят лет…

– Поздравляю, – говорю искренне.

Он поджимает губы, хмурит брови и считает нужным объяснить:

– Мы ровесники. Ольга коллега. Хирург, очень хороший. Так вышло, что мы решили жить вместе… уже два года живем. У нее дети, сын – на год тебя моложе, и дочь… студентка… Все медики.

– Не то что я, – кривовато улыбаюсь.

– Я твой выбор уважаю, – говорит слишком громко. – Ты отличный специалист в своей… области.

Снова улыбаюсь сам себе.

Уверен, он и не рассчитывал получить от меня какой-то толк по части династической профессии. Бабушка тоже была хирургом, заслуженным, а я просто трахался и бухал весь выпускной класс школы, и следующий год тоже. Я поступил в университет с опозданием на год. И только потому, что он оплатил обучение.

– Ты бы стал отличным хирургом, – говорит он вдруг.

– Мы никогда этого не узнаем.

Кивок. Седые брови опускаются. Он стучит ложкой по кофейной чашке, говоря:

– Я бы хотел познакомить тебя со своей семьей. Приезжай на ужин. Может, даже не один. Я бы тоже хотел познакомиться с кем-то важным для тебя.

– У меня никого нет.

– Это дело поправимое. Твои годы молодые. Тогда приезжай один.

Предложение бросает меня на стену, которая стоит между нами даже сейчас, спустя годы. Я понимаю, что это лишнее. Мне незачем знакомиться с людьми, с которыми я не собираюсь поддерживать общение. Сближение с ним самим больше чем на пару совместных завтраков в месяц мне тоже ни к чему. Моя жизнь не здесь. Не рядом с ним, а где… я все еще не уверен.  Я все еще ищу свое место, но теперь в состоянии полного контроля над собой.

– Спасибо за предложение, я подумаю, – отвечаю с ободряющей улыбкой.

В его глазах я вижу понимание, что мой ответ означает отказ. Ему придется смириться. Я ненавижу, когда меня к чему-то склоняют против моей воли, поэтому надеюсь, что делать этого он не станет, но ошибаюсь.

– Сын, – смотрит на меня исподлобья. – Пожалуйста, соглашайся. Я бы… очень этого хотел…

– Я подумаю, – обрубаю, проверяя время на своих смарт-часах. – Мне пора. Нужно в банк заехать. Созвонимся на неделе.

– Влад… – Он встает вместе со мной и выглядит так, будто я просачиваюсь у него сквозь пальцы, и сделать с этим он ничего не может.

Я тоже не могу. Я ему не мщу, просто считаю, что наши отношения уже ничто не спасет.

– До встречи. – Хлопаю его по плечу. – Счет я оплатил.

Выхожу из ресторана, предпочитая не оглядываться. Надеваю солнечные очки, двигаясь по парковке к своей арендованной машине. Я особо не выбирал, это черный «БМВ» прошлогоднего выпуска, в который сажусь и сразу запускаю климат-контроль.

Не трогаясь с места, смотрю на свой телефон, который приклеил к панели.

Сверлю его глазами, сжимая и разжимая кулак на бедре.

– Блять…

Возвращение в Москву далось мне непросто. В этом городе слишком много триггеров, на которые я угробил бесконечные часы в компании с психоаналитиком, но сейчас меня штормит.

Штормит с тех пор, как четыре дня назад я увидел девушку, образ которой, как галлюцинация, преследует меня в любой точке мира все эти гребаные пять лет.

Арина Беккер. Моя Моцарт.

Пять лет назад она залетела в мою жизнь и выбрала для этого самый неподходящий момент, хотя подходящих для нее в моей жизни и не было.

Свалилась на голову.

Юная влюбленная девственница, которая за неделю траха без обязательств просочилась под кожу, как самый опасный яд.

Я не знаю, когда и как пустил ее туда. Я… не должен был принимать ее провокации, и в то же время понимаю, что принял бы их при любом раскладе снова.

Она будто всю жизнь была где-то рядом. Сначала тощим подростком с огромными голубыми глазищами, потом девушкой с таким же наивным взглядом и принципами, чистейшими, как слезы младенца. Любовь до гроба. Фанфары и белые, твою мать, свадебные голуби, не меньше.

Я не мог ей дать того, что она так отчаянно хотела от меня получить. Не мог!

Я не мог оставаться в Москве. И не хотел здесь оставаться. Не мог строить какие-то отношения с двадцатилетней влюбленной, витающей в розовых облаках девчонкой, потому что ни хрена не мог ей дать, кроме дерьма, которое тянулось за мной, как вытоптанный след. Тем более не мог делать этого с младшей сестрой лучшего друга, который был со всем моим дерьмом знаком, как никто другой.

Она кричала о своей любви и гордо несла ее как знамя, не зная обо мне ни черта. Я молчал в ответ. Пускать кого-то значимого в свою жизнь я был не готов. Я ни хрена не мог ей дать. Ни-хре-на.

Я знаю, почему вернулся.

Потому что меня тянуло сюда магнитом последние пару лет, но даже тогда я понимал, что из этого ничего хорошего не выйдет, а теперь у меня просто срывает клапан оттого, что за пятнадцать проведенных в ее обществе минут я, блять, не смог ни разу оторвать от нее глаз.

Я помню все. Каждый проведенный с ней день. До мелочей. И меня бесит, что я не понимаю ее новую. Закрытую от меня и от всех. Все, чего мне хочется с тех пор, как увидел ее снова, – до нее дотронуться. С гребаным голодом, на который, я думал, давно неспособен.

Глава 7

Влад

Вид из окон отельного номера вызывает только одну мысль: я отвык от мегаполисов.

От этого и от любых других.

Память должна была сработать молниеносно, но у меня она запаздывает.

Продолжительная жизнь на тропическом острове имеет свои подводные камни. Один из таких – время. Там оно растягивается, и это расслабляет так, что в какой-то момент возникает угроза стать ленивым и на все забившим.

Меня спасла работа и новые проекты. Слишком много проектов, чтобы я мог позволить себе быть ленивым.

Отворачиваюсь, застегивая платиновую запонку на манжете рубашки.

В моем отеле закрытое мероприятие по пригласительным: вручение премий для российских предпринимателей по итогам прошлого года. Меня пригласил один из постоянных клиентов, можно сказать, наши взаимоотношения отдаленно напоминают дружбу, потому что вышли за рамки исключительно рабочих контактов.

Ключи от моей квартиры уже давно у меня. Они хранились здесь, в Москве, в банковской ячейке вместе с кое-какими документами, но переезжать в нежилую квартиру пока нет желания. Я знаю, что меня там ждет: затхлый воздух, укрытая чехлами мебель и пустой холодильник. Мне привычнее и удобнее жить в отелях, когда я меняю свою локацию, но в этом городе все летит к чертям.

На тумбочке рядом с зеркалом в полный рост заряжается телефон.

Уже минут пять я трахаю и потрошу его глазами с одним единственным желанием – напомнить о себе.

Набрать номер и поинтересоваться у своего менеджера, как обстоят дела с обещанной мне подборкой домов. Проверить и прощупать своего менеджера собственными руками. Без посредников и предположений. Напрямик.

Мне по хер на эти дома. Я решил частично осесть на Бали, но этот вопрос не срочный. Сейчас я никуда не бегу. Не тороплюсь. Я уже пару лет никуда не тороплюсь, но конкретно последние четыре дня это не мешает мне получать под дых каждый раз, когда перед глазами встает лицо, упрямо швыряющее в меня равнодушием.

Моя Моцарт выросла.

Работает риелтором и позволяет мужику, от которого когда-то шарахалась, себя трахать.