Посмотри, отвернись, посмотри - Михалкова Елена Ивановна

Я встала и занялась чаем. Все лучше, чем сидеть в ожидании, пока он соизволит рассказать подробности.

То, как хозяйственно Греков мною распоряжался, наводило на мысль, что нос ему разбили в процессе моего расследования. Чайник забулькал. Я нашла в шкафу коробку с пакетиками, заварила один в грязноватой чашке с отколотым краем.

– А себе? – спросил детектив, когда я поставила перед ним его чай. – Тогда еще рафинад принесите. Я только сладкий пью…

Я почувствовала себя Алисой в Стране чудес, которой командовала каждая встречная козявка. Молча принесла и рафинад, и вазочку, и чайную ложку, и салфетки.

– Из вас хорошая секретарша получилась бы, – похвалил Греков. – Не думали сменить род деятельности? Вы чем вообще по жизни занимаетесь?

Я потеряла терпение. Мне стало казаться, будто дурацкие просьбы и бестактные вопросы – лишь способ потянуть время.

– В настоящее время я занимаюсь тем, что пытаюсь узнать хоть что-то о семье моего мужа!

Греков шмыгнул носом, охнул и снова схватился за переносицу. Приложил платок и буркнул:

– А чего там узнавать! Живут в Искитиме, ведут хозяйство… Как и всю жизнь жили! Та-дам! Не ожидали? А вы торопыга такая!

Он с хлюпаньем втянул в себя горячий чай. Я смотрела на него во все глаза.

– В общем, запросил я данные на вашего мужа. Это дело небыстрое. Пока все проверяют, связался кое с кем из бывших коллег. Искитим – город небольшой… Все всех знают. Зовут их… – Он сверился с блокнотом. – Макеевы. Иван Степанович Макеев – отец. Лариса Семеновна Макеева – мать. Ну и там еще братья отца, матери…

«Другая фамилия», – машинально отметила я.

– А у Антона есть родные братья или сестры?

– Сестры старшие, у каждой уж по своей семье. Детишек куча. Все поблизости живут. Там фактически частный сектор на Канатной…

– Подождите! А чем они занимаются? Отец, мать?

– Отец – шофер, мать на рынке торгует. Про сестер не выяснял. Вроде бы тоже к торговле пристроены…

– Ух ты…

Мне надо было это переварить. Большая семья! Родные сестры! У Антона уже подрастают племянники!

– Почему же он с ними не встречается?..

– С отцом поссорился, – будто нехотя проговорил Герман. – Что-то папаша там ляпнул не подумав…

– Откуда вы знаете?!

Герман снова приложил платок к носу и уставился на него, будто надеялся увидеть кровь.

– Я с ними пообщался, – пробубнил он.

– Что?

– Пообщался! – Герман понял, что от ответа ему не уйти. – Не совсем по моей воле… Трам-пам-пам такой получился…

– Какого черта, Герман Ильич, – довольно спокойно сказала я. – Что вы мне голову морочите? Расскажите, что у вас произошло!

И Герман рассказал.

Повествование его было сбивчивым. В середине он и вовсе понес про сломанную на катке тридцать лет назад лодыжку, и мне пришлось вернуть его к нашей теме. История оказалась простой.

Герман очень быстро выяснил фамилию и адрес родителей Антона. Собственно, через два часа после нашей встречи информация уже была у него. «Как профессионал я был обязан взглянуть своими глазами, вы понимаете!»

Он отправился в Искитим, на улицу Канатную. Иван и Лариса Макеевы жили в собственном доме. Во дворе стоял накрытый стол, шумел семейный праздник. Герман принялся бродить вокруг, тайком фотографируя собравшихся. Зачем? Этого он так и не смог объяснить. Увлекшись своим занятием, он обошел двор Макеевых и стал снимать со стороны сарая. Самоуверенность обошлась Грекову дорого. Его схватили, скрутили и затащили в сарай.

Как позже выяснилось, частного детектива заметили мужья сестер Антона. Невнятный мелкий мужичок, фотографирующий их детей из кустов, им чрезвычайно не понравился. Ему профилактически двинули по морде, привязали к стулу и достали топорик. «Обещали пальцы отрубать по одному, чтобы я сознался, на кого из их малышни нацелился… А у меня лодыжка ломанная, я даже сопротивляться не мог».

Страшно перетрусив, Греков выложил все обо мне и о моем задании. Даже фотографию им показал. Оказывается, он тайком снял меня, пока я сидела у него в кабинете, дрожа как банный лист.

– Умучить бы вас до смерти, Герман Ильич, – бессильно сказала я.

Господи, что за дурак!

– Зря ругаетесь, – возразил Герман. После чая он как-то повеселел. – Они, между прочим, обрадовались до неба. Та-дам! Не ожидали? Выпустили меня из сарая, налили за ваше здоровье и за здоровье сыночка своего. Хлопотали вокруг меня, все фоточку вашу просили рассмотреть. Муж-то ваш, оказывается, ни слова им про свадьбу не обронил!

Я скрипнула зубами.

– Мой муж с ними не общается.

– А, да-да, точно. Обидки семейные. Ну, отец с матерью на него зла не держат. Зовут вас завтра в гости.

– В гости? – ошеломленно переспросила я.

– На смотрины, ну! Да не пугайтесь так, что вы! Познакомиться они хотят. Нормальное человеческое желание.

Герман присосался к рафинаду. Я сдержала желание выбить сахарный кусочек у него изо рта ложкой, словно белый мячик – клюшкой для гольфа.

Все это уже всерьез отдавало абсурдом.

– Вам надо поехать, – внушительно сказал Герман. – Чего вы тут сидите как эта. А у людей праздник.

– Что за праздник?

– Не знаю. Какой-то. Какая разница! Это же повод, а суть – в другом!

Частный детектив разговаривал так, словно незаметно успел надраться. Я даже принюхалась, не несет ли из чашки коньяком.

– Они вас ждут! Обрадовались, как дети, когда я сказал, что сынок-то их заневестился!

– Заневестилась – это про девушку, – автоматически поправила я.

– Как так?

– Девушка достигла возраста невесты – значит, заневестилась. Просторечие.

На просторечие Герман обиделся.

– Мы, конечно, не Москва… – начал он, но я перебила:

– В котором часу родители Антона меня ждут?

– Ну, в шесть. Но сказали, что вы можете в любое время подъезжать, когда захотите. Еще уламывали меня ваш номер телефона им оставить. Но тут уж я не поддался!

Он горделиво зыркнул на меня, точно попугай из клетки, ожидающий поощрения.

– Какой вы молодец, Герман Ильич, – с сарказмом сказала я, стараясь не слишком раскатывать «эр». Геррррман хоррроший!

– То-то же! – Он с хрустом раскусил подтаявший сахар. – По такому поводу премию не мешало бы выдать, как вы считаете, Полина Андреевна?

Я считала, что он провалил свое задание, и высказала ему это. Меня возмутило не желание запустить руку мне в карман, а та убежденность, с которой свой провал он пытался выдать за победу, словно продавец на рынке, расхваливающий покупателю заведомо гнилую картошку. «Отличная! Сладкая!»

– Моей главной задачей было сохранить все втайне от мужа! – Ухмылка сползла с лица Германа. – Как вы теперь это представляете? Они в любой момент могут ему позвонить! Зачем вы вообще к ним полезли? Разве об этом я вас просила?

– Так вышло!

– Оно не само вышло, а вашими усилиями!

– Ну засекли меня… Что я, виноват?

– Да, черт возьми, вы виноваты!

– А вы голосок-то не повышайте, не повышайте!

– Даже проследить за ними толком не смогли… Частный детектив, тоже мне!

– Вам бы угрожали пальцы порубать, я бы на вас посмотрел!

Герман обиделся.

– Может, у них и номера вашего мужа нету, – запальчиво выкрикнул он. – А вы уже трагедию развели!

– А если есть? И у вас еще хватает наглости выпрашивать премию!

Герман сердито забубнил что-то. Я не слушала.

– Диктуйте адрес!

Все катилось кувырком. Семья моего мужа ждет меня завтра к шести… Ерунда какая-то. И еще этот топор! Черт знает что натворил Герман. Если он, конечно, не врет.

Выйдя от частного детектива, я села прямо на ступеньки.

Родные Антона знают о моем существовании!

Что же мне делать?

Вокруг катались кругами дети на велосипедах. Хриплый мужской голос звал: «Ку-уся! Ну Куся!» Куся оказался старым подслеповатым ротвейлером, заблудившимся в трех кустах. Я провожала глазами его вислый черный зад, пока они с хозяином не скрылись за углом.