«Тараканы» - Дмитрий Аринин

Сухогруз.

– Lasciate ogni speranza, voi ch'entrate! Lasciate ogni speranza, voi ch'entrate! Lasciate ogni speranza, voi ch'entrate! Lasciate ogni speranza, voi ch'entrate!

– Что это такое?

– Не знаю капитан.

– Lasciate ogni speranza, voi ch'entrate! Lasciat…

– Все приборы отказали, только это сообщают.

– Что это означает?!

– Я не знаю капитан!

– Lasciate ogni speranza, voi ch'entrate! Las…

– Ветер поднимается?!

Капитан выходит на палубу, как и весь остальной экипаж.

– Но это же не возможно! Откуда ветер?! На небе ни облака!

Сухогруз начинает раскачиваться, появляются не большие волны.

– Но как такое возможно?

Сухогруз раскачивает все сильней, волны становятся больше, бьются о борт и брызгами окатывает палубу. Весь экипаж ухватился за что-то находящееся рядом, чтобы не смыло в открытую воду. Капитан ссыт страху в глаза и видит вдали огромную волну: высотой примерно 50 метров. Капитан смотрит на происходящее и понимает, что это конец. Им не выжить, корабль потонет. Пытается кричать, но его слова пожирает ветер.

– Судно будет нам братской могилой! Нам нет спасения! Больше ни одна птица нам не споет!

Волна обрушивается на корабль с силой товарного поезда. Капитан продолжает кричать:

– Это ужасная картина! Корабль тонет! Матросы кричат! А солнце! Солнце светит!

Дайар. Военный штаб.

– Министр Жуков! «Фата-Моргана 11» передает, что сухогруз затонул.

– Направьте туда «Динозавра», а потом «Дворников».

Жуков вздохнул тяжело и произнес:

– Мы только что, пробудили интерес к нам.

Глава 10.

Я иду в магазин, беру тележку и качу к отделу с надписью «Фрукты».

Самое главное не сорваться. Беру один банан, сразу подбираю примерный размер. Упаковываю в пакет, взвешиваю, и кладу в тележку. Понимаю, как это глупо будет смотреться: на кассовой ленте один банан. Иду и покупаю еще что-нибудь ненужное. Покупаю один батон, упаковку чая и одно яблоко – хочу навестить кого-то в больнице.

Кассирша – девушка лет 20, с золотыми кольцами на всех пальцах от одного до трех штук. Признак безвкусицы и детства с ограниченными возможностями. Лучше бы их в одно «богатое» переплавила. Внешне девушка очень даже симпатична: длинные до лопаток черные волосы, большие выразительные глаза, подведенные карандашом, грудь примерно 3 размера. На ней: белая блузка, 3 верхние пуговицы не застегнуты, что создает глубокую линию декольте. Через блузку просвечивает белый лифчик. Губки у нее маленькие и розовые, напоминают губки члена. Она пробивает весь мой товар без удивления.

Секрет.

Прихожу домой, разбираю пакет, переодеваюсь в домашний халат. Захожу в кухню, достаю разделочную доску, чайную ложку и банан из пакета. Достою нож, который мне был дан на всякий случай и отрезаю банан у места, где он начинает расширяться. Беру чайную ложку и начинаю выковыривать банан из шкурки. Остается пустая шкура банана – муляж. Перематываю муляж скотчем, чтобы во время прокладывания туннеля он не расползся.

Иду в комнату, включаю диск, сажусь на диван. Картинка показывает, как 7 русских парней, прокладывают все возможные тоннели украинской девушке – Gang Bang.

Я вставляю член в муляж и начинаю красно-белеть.

Глава 11.

Мы сидим и смотрим друг на друга. Наши кресла стоят напротив. Кресла обтянуты коровьей кожей покрашенной в коричнево-рыжий цвет. Стены покрашены голубовато-серым, такой, холодный цвет: цвет метала. За ее спиной висят портреты до революционной эпохи: Николай 2, Иван Грозный и Петр 1.

Евгения изящная, превосходно сложенная блондинка, с лицом ослепительной белизны, с легким румянцем, с большими синими глазами, в которых одновременно сквозит благопристойность, рассудительность, безумие и сладострастие, с восхитительными зубами и очаровательной улыбкой. Она держится с необыкновенным благородством, обладая поразительной грацией манер. На ней костюм деловой женщины темно-синего цвета, но только без рубашки и галстука. В место рубашки, на ней блузка белая расстегнутая до четвертой пуговицы – среднее декольте. На шеи нет украшений. Левая нога, закинутая на правую ногу, спина прямая, руки сложены в районе бикини. На руках, тоже нет украшений.

Мы сидим так уже 15 минут. Я может, и излил бы душу, но как-то неловко изливать душу таким людям как Иван Грозный и иже с ним. Если бы они отвернулись или хотя бы взгляд отвели, но смотрят они постоянно. Причем на их лицах, если приглядеться, то можно прочитать: «Тряпка!» Они вообще, как будто между собой меня обсуждают.

– Погляди Ваня! Какие мужики на Руси пошли. Жалуются как бабы. Какой груз на наши плечи выпал, – сказал Петя.

Тут же, со всех портретов на меня очи всех времен уставились.

Грозный:

– Да Петя, ты прав. Ни тех мы велели казнить.

– Вам бы все казнить! – вмешался Коля.

– Вы не знаете что такое, быть казненным. Меня казнили и всю семью мою казнили. А вы все казнить. Да казнить. Эх!… – Махнул рукой в сторону Грозного.

– Да за тебя стыдно нам. Да не только нам, а всем кто, когда-либо стоял у руля нашей родины, – вставил Петя.

Грозный: «Ага! Какого-то злобного карлика эгоиста еврея победить не смог!»

Коля: «Да этого злобного карлика эгоиста еврея: немцы спонсировали!»

Петя: «Да что ты оправдываешься! «…немцы спонсировали!» Дела ты не умеешь грамотно и выгодно вести, понятно! Надо было с немцами договориться, заложить страну, взять денег и уехать в Голландию. А там…»

– Тебе все в Голландию! – перебил Грозный. – Тебе все в Голландию! Все в дом, а ты из дома! Ты думаешь, никто не помнит, как ты на блядей и кексы с гашишем потратил всю казну, а потом город заложил. А!? Да тебя от кексов с гашишем, до сих пор грузит «…груз на наши плечи выпал».

Коля: «Вот-вот, тот злобный карлик эгоист еврей, явно был под этими кексами. Только под воздействием чего-то, можно устроить революцию. Это ты Петя во всем виноват. А еще из-за тебя, все думают что Голландия и Нидерланды – это не одно и то же».

– Точно! – вставил Грозный. – Он обожрался кекса, а когда стало отпускать: попросил добавки. А денег то, на добавку не хватило. Где взять?! Думает еврей. А тут как раз через границу Немцы. Ну вот он к ним и наведался «Lassen Sie mich liegt die Revolution Genossen, und du gibst mir Geld dafur. Ah… Sobald Sie Ihre Marke, in der Gulden gesetzt, die einfacher zu grenzuberschreitenden Verkehr ist (Позвольте мне, товарищи революции, а ты мне за это деньги. Ах… После вашего бренда, установленных в гульден, легче трансграничного движения)» [ii]. Единственное, что они поняли из этого набора слов: революция и деньги. Вот они его и спонсировали. А он взял, и спустил все деньги на баб и кексы с гашишем.

Петя: «Ты еще говоришь, что меня грузит! Сам, под, чем был, когда сына убивал?!»