Невеста насилия - Ева Модиньяни

В этот момент в памяти всплыло испуганное лицо Конни Коралло, той самой темноволосой итальянки. Она смотрела на него взглядом, исполненным ненависти и жажды мщенья.

4

Нэнси приколола рубиновую брошь на плече, там где драпировка черного крепового платья была гуще. Отблески украшения оживили ее бледное лицо. Она оценивающе взглянула в зеркало и осталась довольна: улыбающаяся женщина выглядела много моложе своих сорока пяти лет. Индивидуальность Нэнси, неукротимая энергия, завидное здоровье ломали стереотип немолодой женщины. Нэнси пришлось прокладывать путь в жизни ударами мачете, выбирая тайные тропы, спасаясь от внезапных нападений. Судьба вела ее сквозь горести и радости по самой кромке добра и зла.

Мощная интуиция, свойственная Нэнси с самого детства, часто уберегала ее от опасностей. Тайна этих далеких лет известна только ей и Хосе Висенте Доминичи. Теперешний ее муж, Тейлор, и сын Шон мало что знали о ее прошлом. Да, из зеркала смотрит привлекательная женщина. Короткое платье-туника подчеркивает гибкую и стройную фигуру, черные чулки и туфли из красной замши — великолепные ноги. Серые ясные глаза смотрят спокойно. Нэнси готова к интервью с известной журналисткой из «Нью-Йорк таймс мэгэзин», которое будет читать вся Америка да и многие другие страны. Она вынула из несгораемого шкафа футляр, достала кольцо, которое украшал чистейший рубин в сочетании с жемчужиной лунного цвета, шедевр Булгари, и надела на мизинец правой руки. Закрыла несгораемый шкаф и нажала кнопку, — выдвинулась деревянная лакированная панель, имитирующая секцию шкафа. Незатейливый тайник, любой вор-дилетант обнаружит. Система безопасности в доме много надежней, да и охранники меняются каждые четыре часа. Двухэтажный особняк семейства Карр — неприступная крепость.

Нэнси спустилась в гостиную, где Тейлор, сидя в кресле, читал «Ю. Эс. Эй. тудей». Он поднялся и пошел ей навстречу, восхищенно улыбаясь.

— Ты — само совершенство. Это точное определение, — и он почтительно поднес ее руку к губам.

— Довольно банальный комплимент, — с иронией заметила она.

— Предпочитаешь тирады в стиле Сирано де Бержерака?

— Нет, предпочитаю тебя такого, какой ты есть: практичного рационалиста.

— Определение можно уточнить. Основа твоего совершенства — счастливое сочетание красоты, изящества и обаяния.

Нэнси улыбнулась мужу, этому пятидесятилетнему мальчишке, наделенному чисто европейским шармом. Она благодарила судьбу за то, что встретила его. Тейлор не только красивый мужчина, но и уважаемый доцент кафедры международной экономики в Йельском университете. Нэнси не представляла себе, как бы она могла жить без него, его присутствие было необходимо ей, Тейлор постоянно готов прийти на помощь, его влюбленность не иссякает все эти двадцать лет, сколько они женаты.

— Ты у меня тоже необыкновенный, — Нэнси нежно поцеловала мужа.

— Конец церемониала, — комплимент явно смутил его. Тейлор осторожно обнял ее, чтобы не нарушить изящно-небрежного стиля в одежде, который стоил Нэнси немалых усилий. Скоро придет Натали Гудмен, и Нэнси должна быть во всеоружии.

— Нервничаешь? — Тейлор протянул ей бокал с бурбоном.

Нэнси взяла бокал. Она считала, что бурбон незаменим в трудные моменты, он снимает нервное напряжение.

— Я не нервничаю, я начеку, как перед экзаменом.

— Боишься каверзных вопросов?

— Непредвиденных.

— Все будет хорошо, вот увидишь, — попытался ободрить ее Тейлор.

— Увы, я придерживаюсь другого мнения. Пессимизм — мое лучшее оружие. Разумнее относиться к трудностям так, словно они неразрешимы.

Нэнси привыкла к вниманию журналистов. Когда ее выбрали в конгресс от демократической партии округа Куинс, ей пришлось несладко, хроникеры местных газет, даже ее сторонники, постоянно ставили ей палки в колеса. Но общение с Натали Гудмен требовало особой осторожности, не только потому, что «Нью-Йорк таймс мэгэзин» — авторитетная газета, главное — журналистка коварна, нетерпима к успеху других женщин, зависть обуревает ее так неодолимо, что она готова пренебречь даже собственными убеждениями. Она разбила вдребезги не одну репутацию, пострадавшие все еще собирают черепки в тщетной надежде восстановить ее. Вероятно, Гудмен выпустит жало и на этот раз. Предвидеть худшее и здраво оценивать противника было жизненным правилом Нэнси. Те немногие люди, которых она уважала, тоже исходили из того, что противник всегда достоин их.

— Я должна быть начеку, все время начеку, — повторяла она.

По указанию Нэнси было проведено тщательное расследование биографии Гудмен. Нэнси сама читала ее досье и знала все похождения журналистки — от самых невинных до тесной дружбы с гомосексуалистами. Натали тридцать два года, внешность ничем не примечательная, фигура далека от совершенства. В жизни ее двигали зависть и тщеславие. Незаконнорожденный ребенок, родилась и выросла в небольшом местечке в штате Огайо, шестнадцати лет приехала в Нью-Йорк и поступила работать официанткой в заштатный ресторанчик. Жила и спала, с кем попало. Дважды тайно обращалась к гинекологам — делала аборты. У нее были связи по крайней мере с тремя женатыми мужчинами, благоверная одного из них ее жестоко избила. Супруга была богачкой, ее муж — влиятельным человеком. В результате за соответствующую мзду Натали не стала доводить дело до суда, и скандал замяли. Ей было двадцать, когда главный редактор журнала «Виллы и приусадебные участки» заинтересовался ею и взял на работу секретаршей. Затем ее биография круто изменилась. Хитрая и напористая, журналистка по призванию, Натали умела добыть любую информацию и великолепно преподносила материал. У нее было феноменальное чутье на сенсацию. Ради этого она искажала истину, подгоняла добытые факты под свою версию, не останавливалась ни перед чем — ни перед чувствами, ни перед авторитетами. Теперь, когда Натали Гудмен стала журналисткой номер один, ей, чтобы удержаться на пьедестале, был необходим сенсационный материал, и чем скандальнее, тем лучше. Но Нэнси готова к встрече — ей хорошо известны все самые постыдные эпизоды, которые Натали надежно похоронила, одев на себя маску добропорядочности и легкого снобизма. Нэнси не собиралась без нужды ворошить ее прошлое — если только сама журналистка будет соблюдать правила игры.

Совершенно бесполезно рассказывать обо всем этом Тейлору, далекому от всех этих темных дел в борьбе за власть. К тому же один откровенный разговор неизбежно повлечет за собой и другие признания, а это уж совсем не нужно ни ей, ни ему.