Том 29. Письма 1902-1903 - Антон Чехов

3828. М. А. ЧЛЕНОВУ

10 сентября 1902 г. Ялта.

10 сентября 1902.

Дорогой Михаил Александрович, здравствуйте! Очень был рад получить от Вас письмо* и узнать, что профессорского места Вы в Казани не получили* и остаетесь в Москве.

Почему Вы думаете, что издавать Вашу книгу надо у Сытина, а не у Риккера?* Как бы то ни было, писать Сытину я не буду, это бесполезно; с ним надо поговорить обстоятельно, в «Славянском базаре» за завтраком. Погодите, в конце сентября я приеду в Москву* и тогда поговорю с ним. Вместе пойдем завтракать — это еще лучше — и устроим все, буде не помешают какие-либо соображения.

Итак, стало быть, до конца сентября. К Рождеству же напечатать успеете.

А я все кашляю. Как приехал в Ялту, так и стал бултыхать — с мокротой и без оной. Дождей здесь нет, пыльно.

Ну-с, будьте здоровы, желаю Вам здравия и всего хорошего.

Ваш А. Чехов.

Бунину И. А., 11 сентября 1902*

3829. И. А. БУНИНУ

11 сентября 1902 г. Ялта.

Милый Иван Алексеевич, за что Вы меня оштрафовали? За какую вину? Что я Вам сделал? Почему Вы не прислали мне «Новых стихотворений»*? Ах, молодой человек, молодой человек!

Здесь нет дождя, пыль, ветер. Становится холодно. Будьте здоровы и великолепны.

Ваш А. Чехов. 11 сентября 1902. Ялта.

Книппер-Чеховой О. Л., 12 сентября 1902*

3830. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

12 сентября 1902 г. Ялта.

12 сентября.

Милая моя, дуся, ты пишешь, что 9-го сентября было твое рождение*. Отчего же я не знал этого? Поздравляю мою новорожденную и конечно извиняюсь, так как ничего больше не остается, как только извиняться. В своем последнем письме ты, между прочим, упрекаешь меня за то, что я обманул тебя*, остался в Ялте. Но разве я мог приехать? Ведь я кашлял неистово, зверски, всего меня ломало, я злился и скрипел, как старый воз с неподмазанными колесами. У вас снег, а здесь погода мерзкая, ни капли дождя, дует сухой пыльный ветер, по вечерам очень холодно. И вот теперь изволь решать вопрос, здесь ли мне оставаться или в Москву ехать.

Л. Средин приехал, был у меня. Скоро в Москву прибудет Миролюбов, побывает у тебя. Вероятно, и я скоро приеду, так как сидеть здесь невесело, да и все равно надо уехать, как ни финти. Кровохарканья не было ни разу.

Ты пишешь, что, по словам Штрауха, ты уже выздоровела, а между тем не ездишь на извозчике, все ходишь пешком. Почему это так? Или выздоровела, да не совсем?

Пиши о здоровье подробней — об этом просил и прощу настойчиво, на основании законов, по которым жена должна быть на повиновении у мужа.

Дусик мой, целую тебя в лоб и затылок, скучаю без тебя отчаянно. Веди себя хорошо, не простуживайся, не хандри. Бог тебя благословит.

Твой А.

На конверте:

Москва. Ее высокоблагородию Ольге Леонардовне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.

Книппер-Чеховой О. Л., 14 сентября 1902*

3831. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

14 сентября 1902 г. Ялта.

14 сент.

Собака, здравствуй! Здоровье мое теперь в общем недурно, кашель гораздо меньше. В купальне я не простужался*, не выдумывай, сделай милость. У меня просто произошло обострение легочного процесса вследствие ялтинского зноя и невообразимой пыли. Теперь стало холодно — и я ожил.

Опять-таки повторяю: я не взял тебя с собой*, потому что Штраух не позволил. И мне кажется, что ты со мной все равно бы не поехала. Ты была уже охвачена своими интересами — театром, съездом актеров, живыми разговорами, и тебе было уже не до Ялты. Ну, да все равно, дусик мой необыкновенный, скоро, вероятно, увидимся. Я отсюда поеду в Nervi через Москву* и буду сидеть в оной Москве, около своей супружницы столько времени, сколько только можно.

Поздравляю с роялью*. Поиграй на нем, и если он окажется в самом деле хорошим, то не купить ли нам его в собственность? Подумай, собака. Я приеду, и тогда решим. Ведь Николаша не выберет дурного инструмента.

Вина я не выслал тебе*, потому что сам привезу. Пьесы не могу писать*, меня теперь тянет к самой обыкновенной прозе.

Холодно, барометр тянется все выше и выше, дождя нет, и не похоже, что он будет когда-нибудь. Я стал есть помногу. Мух теперь в комнатах чертова пропасть (на дворе им холодно), попадаются они в кофе и в супе. На море качает. Пыль.

Миролюбов поехал, привезет от меня 200 р. — это на харчи тебе и Маше. Он или теперь вручит деньги, или вышлет из Петербурга, это смотря по обстоятельствам.

Каждый день ем арбузы.

До свиданья, деточка моя! Целую тебя, подбрасываю вверх, потом ловлю и, перевернув в воздухе неприлично, обнимаю, подбрасываю и опять обнимаю и целую мою актрисулю.

Нет ли каких новых пьес? Не предвидятся ли?

Твой А.

На конверте:

Москва. Ее высокоблагородию Ольге Леонардовне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.

Комиссаржевской В. Ф., 14 сентября 1902*

3832. В. Ф. КОМИССАРЖЕВСКОЙ

14 сентября 1902 г. Ялта.

14 сентября 1902.

Дорогая Вера Федоровна, я скоро поеду в Москву*, а оттуда в Nervi*, или прямо в Nervi, поеду, как мне кажется, скоро, но когда именно, еще неизвестно, дня не назначено. Все дело в кашле, и если он не уймется и вообще мне не станет легче, то пожалуй задержусь в Ялте, но все-таки, вероятно, к первому октября я уже уеду.

А когда Вы будете в Севастополе? Не увидимся ли мы там?

Здесь погода неважная: холодно, пыль, дождя не было чуть ли не с самой весны. И чем раньше убегу, тем лучше.

А мне самому нужно бы и хотелось бы повидаться с Вами и поговорить.

Будьте здоровы, желаю Вам всего хорошего.

Ваш А. Чехов.

Ялта.

Телешову Н. Д., 14 сентября 1902*

3833. Н. Д. ТЕЛЕШОВУ

14 сентября 1902 г. Ялта.

Дорогой Николай Дмитриевич, большое Вам спасибо! Сегодня я получил Вашу «Белую цаплю»* и «Книгу рассказов и стихотворений»*. Я прочел уже почти все — и многое мне понравилось, многое очаровало. Ваши вещи — прелесть, «В сочельник» и «Песня о слепых» (особенно конец) показались мне необыкновенно хорошими, великолепными, быть может оттого, что я давно уже не читал беллетристик. Спасибо большое, большущее! Крепко жму руку и прошу не забывать меня в святых молитвах. Поклон и привет завсегдатаям «сред»*.

Ваш А. Чехов.

14 сент. 1902.

На обороте:

Москва. Его высокоблагородию Николаю Дмитриевичу Телешову.

Чистые пруды, д. Тереховой.

Чеховой М. П., 14 сентября 1902*

3834. М. П. ЧЕХОВОЙ

14 сентября 1902 г. Ялта.

Милая Маша, в Ялте все нет дождя и не похоже, что он когда-нибудь будет; барометр все поднимается. Но стало прохладно, кашель мой почти прекратился, и я уже ем, хотя мне все еще подают цыплят и будут подавать, несмотря ни на какие мольбы. Я поеду в Nervi и по пути буду в Москве*, где проживу столько времени, сколько будет возможно. Я велел постлать у себя ковры, стало хорошо. Мать здорова. Все благополучно, нового нет ничего.

Вчера ночью, как говорит мать, было только 4 градуса тепла. Все жалуются на холод, а мне хорошо. А если бы пошел дождь, тогда было бы совсем недурно.

Будь здорова и благополучна. Бываешь ли в Большом театре? У Корша?

Твой Antoine. 14 сентябрь.

На обороте:

Москва. Марии Павловне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.

Книппер-Чеховой О. Л., 16 сентября 1902*

3835. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

16 сентября 1902 г. Ялта.

16 авг.

Дуся моя, птица моя, здравствуй! Как живешь-можешь? Что новенького? У нас ничего, если только не говорить о погоде, которая потеплела, стала приличной. А дождя все-таки нет, и не похоже, что он когда-нибудь будет.

Зачем и что я буду писать Валерии Алексеевой*, если, во-первых, я не знаю, умеет ли она переводить, и, во-вторых, не знаю даже, как ее величать по батюшке. Для чего тебе нужно, чтобы я вышел в Америке? Да еще в дамском, т. е. очень плохом переводе? Ответь ей сама что-нибудь.