Сдвиг времени по-марсиански - Филип Дик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он предавался воспоминаниям, пока Джуни не открыла глаза. Как всегда в его присутствии, она была без очков.
— Привет!
— Ты очень привлекательная.
— Спасибо,— улыбнулась Джуни и снова закрыла глаза.
Привлекательная, думал он, хотя и не созревшая. Не то чтобы тупая или умственно отсталая — просто застрявшая на старшем школьном возрасте.
По траве пронеслась визжащая стайка мокрых насквозь ребятишек. В бассейне плескалась молодежь, причем отличить парней от девушек можно было только по купальникам.
Неподалеку на обочине мороженщик развернул свою белую эмалевую тележку; позвякивали колокольчики, созывая детей.
Опять колокольчики, подумал Рэгл. Неужели ключ указывал на то, что я заберусь сюда с Джуни Блэк? С Джунией, как она любит себя называть, следуя испорченному вкусу.
Неужели я могу увлечься маленькой шлюшкой, вчерашней школьницей, выскочившей замуж за скромного трудягу и до сих пор предпочитающей банановый сок и всякую дрянь хорошему вину, доброму виски и даже крепкому темному пиву?
Великие умы, думал Рэгл, теряются при встрече с таким типом сознания. Единство и борьба противоположностей. Инь и ян. Старый доктор Фауст встречает подметающую дорожку крестьянку — и где все его книги, знания, философия?
В начале было Слово.
Или дело, если ты — Фауст.
Склонившись над спящей девушкой, Рэгл прошептал:
— Im Anfang war die Tat...
— Иди к черту,— пробормотала она.
— Ты хоть знаешь, что я сказал?
— Нет.
— И тебе не интересно?
Джуни с усилием открыла глаза и сказала:
— Слушай, все мои языковые познания — это два года испанского в школе. Так что не пудри мне мозги.— Нахмурившись, она повернулась на бок и отодвинулась.
— Это были стихи. Я хотел любить тебя.
Она откатилась назад и уставилась на него.
— Ты хочешь, чтобы я любил тебя? — спросил Рэгл.
— Надо подумать,— прошептала Джуни.— Нет, это у нас не пройдет. Билл или Марго накроют. Хлопот не оберешься, сколько будет неприятностей, тебя, чего доброго, еще попрут с конкурса.
— Все любят любовников.— С этими словами он склонился над ней, взял за горло и поцеловал в губы. Рот у нее оказался сухой и маленький. Девушка попыталась вырваться, и ему пришлось схватить ее за шею двумя руками.
— На помощь,— слабо выдохнула она.
— Я люблю тебя,—сказал Рэгл.
Джуни дико на него посмотрела, зрачки стали горячими и черными, словно она подумала... Бог знает, что она подумала. Может, и ничего. Получилось, как будто он поймал маленького дикого тонкорукого зверька. Зверек был весьма подвижен, сопротивлялся и трепыхался под ним, его коготки впились ему в руку; но он не умел рассуждать, строить планы или смотреть в будущее. Если его отпустить — отскочит на несколько ярдов, оближет шкурку и все забудет. Страх пройдет, зверек успокоится и даже не вспомнит о случившемся.
«Могу поклясться, она каждый раз удивляется, когда в начале месяца приходит за Платой почтальон,— подумал Рэгл,— Какие газеты? Какой почтальон? Почему два пятьдесят?»
— Хочешь, чтобы нас вышвырнули из парка? — прошипела Джуни ему в ухо. Ее лицо было прямо под ним — недовольное, сморщенное, сердитое.
Проходящая мимо пара заулыбалась.
Сознание девственницы, подумал Рэгл. Есть в ней что-то трогательное... наверное, способность забывать, позволяющая каждый раз обретать невинность. Как бы далеко ни заходили ее отношения с мужчинами, она остается прежней. Такой же, как и была. В свитере и туфлях-лодочках. Даже когда ей исполнится тридцать, тридцать пять, сорок. Она станет больше пользоваться косметикой, сделает другую прическу, может быть, сядет на диету. Но в остальном будет неизменной.
— Ты же не пьешь.— От жары и глупой ситуации ему страшно захотелось пива.— Сходим в бар?
— Нет,—отмахнулась она.—Я хочу загорать.
Он помог ей подняться. Она сразу же села, наклонилась, чтобы поправить тесемки и отряхнуть траву с колен.
— Что скажет Марго? — начала Джуни.— Она и так шпионит за нами, вынюхивает, что бы еще откопать.
— Марго, скорее всего, сочиняет свою петицию. Они хотят заставить городские власти расчистить руины.
— Достойное дело. По крайней мере, лучше, чем интересоваться чужой жизнью.
Джуни вытащила из сумки лосьон для загара и принялась втирать его в плечи, демонстративно не обращая на Рэгла внимания.
Он знал, что когда-нибудь своего добьется. Нужно только создать подходящую обстановку и настроение, а игра стоит свеч. Ради этого и поднапрячься не грех.
Ну и дурак же этот Блэк, сказал он себе.
Сразу за парком раскинулось неровное поле в бело-зеленых пятнах, глядя на которые Рэгл вспомнил Марго. Развалины. Отсюда их хорошо видно. Бетонные фундаменты бывшего города. Бульдозер так и не сровнял их с землей. Сами жилые дома и прочие сооружения рассыпались много лет назад, оставив после себя потрескавшиеся, изломанные, пожелтевшие каменные блоки. Отсюда они неплохо смотрелись.
Видны были снующие в развалинах ребятишки. Любимое место для игр. Сэмми тоже частенько там пропадает. Подвалы стали пещерами. Склепами. Наверное, Марго права: рано или поздно кто-нибудь там задохнется или схватит столбняк, оцарапавшись ржавой проволокой.
«А мы сидим здесь,— думал Рэгл.— Загораем на солнышке. В то время как Марго пытается положить муниципалитет на лопатки, принести пользу обществу».
— Что ж, нам пора,— обратился он к Джуни.— Мне еще надо оформить ответ.
«Это моя работа,— иронически подумал он.— А Вик сейчас надсаживается в своем супермаркете, а Билл — в водоканале».
От таких мыслей еще больше захотелось пива. Когда под рукой банка пива, его ничто не может вывести из себя. И щемящее беспокойство ощущается не так остро.
— Слушай,— сказал Рэгл, поднимаясь,— я пройдусь вверх по холму и взгляну, нет ли у них пива. Все может быть.
— Только оденься.
— Ты что-нибудь будешь? Безалкогольное пиво? Кока-колу?
— Нет, спасибо,— ответила Джуни подчеркнуто вежливо.
Пробираясь к киоску по заросшему травой склону, он думал
о том, что рано или поздно ему придется столкнуться с Биллом Блэком. В схватке.
Трудно представить, как поведет себя Билл, когда узнает. Может, он из тех, кто без разговоров хватает охотничье ружье двадцать второго калибра и палит по ступившему на священные
Елисейские Поля, где, кроме него, смеет прогуливаться лишь сам Господь Бог.
Рэгл вышел на цементированную дорожку, вдоль которой стояли деревянные скамейки. На них отдыхали люди, в основном пожилые,— любовались склоном горы и бассейном внизу. Одна толстенькая старушка ему улыбнулась.
«Она что, знает?» — спросил он себя.
То, что она видела там, внизу,— не счастливое весеннее заигрывание, а грех. Почти измена.
— Добрый день,— радушно сказал Рэгл.
Старушка так же радушно закивала в ответ.
Порывшись в карманах, он нашел немного мелочи. У киоска с прохладительными напитками выстроились в очередь ребятишки. Они стояли за пончиками. Кроме того, продавали пироги, эскимо и апельсиновый сок.
Вокруг было спокойно и тихо.
Неожиданно Рэгл испытал острый приступ отчаяния. Как все-таки бездарно он провел жизнь. Полюбуйтесь, в сорок шесть лет человек целыми днями сидит дома и разгадывает дурацкие конкурсные задания из газеты. Ни приличной уважаемой работы. Ни детей. Ни жены. Ни собственного дома. Валяет дурака с соседской женой.
Бессмысленная жизнь. Вик прав.
«Собственно, я могу и бросить этот конкурс,— подумал Рэгл — Податься куда-нибудь. Попотеть в нефтеносных краях в пробковом шлеме. Или складывать цифры за конторкой в какой-нибудь страховой компании. Или заняться недвижимостью. Все, что угодно, будет солиднее. Ответственнее. А так я все больше застреваю в затянувшемся детстве. Хобби... Все равно что клеить модели самолетиков».
Стоящий впереди ребенок получил свою конфетку и ускакал. Рэгл выложил пятьдесят центов.
— Пиво у вас есть?
Фраза прозвучала неожиданно смешно. Голос Рэгла был тонким и далеким. Продавец в белом фартуке и колпаке замер и уставился на него. Ничего не происходило. И звуки пропали. Дети, машины, ветер — все затихло.
Пятидесятицентовая монета провалилась сквозь дерево, упала и исчезла.
Умираю, подумал Рэгл. Или еще хуже.
Ужас охватил его. Он попытался что-нибудь сказать, но губы не двигались.
«Только не это! — подумал Рэгл,— Только не это опять! Со мной снова происходит то же самое».
Киоск с прохладительными напитками распался на куски. На молекулы. Он видел эти молекулы — бесцветные, вообще никакие; раньше они образовывали киоск. Потом сквозь киоск проступил возвышающийся позади него холм, деревья и небо. Рэгл увидел, как киоск с напитками просто исчез вместе с продавцом, кассовым аппаратом, огромной колбой апельсинового сока, кружочками под кока-колу и безалкогольное пиво, шеренгой заиндевевших бутылок, джемом для бутербродов, грилем для сосисок, банками с горчицей, полками со стаканчиками и целым рядом круглых металлических крышек, под которыми помещались различные сорта мороженого.